В таком мечтательном состоянии я долистал до предпоследней страницы, где упоминались различные происшествия, для Штатов это намного менее важная информация, чем результат вчерашнего матча Янкиз, и сразу же посерьезнел.
Сухогруз «Санта-Катарина» с грузом итальянских спортивных автомобилей потерпел крушение в районе Бермудских островов. По неустановленной пока причине в машинном отделении сухогруза произошло возгорание, которое очень быстро распространилось по всему кораблю.
Экипаж принял решение покинуть судно и спустя двадцать минут после того, как команда на спасательных плотах и шлюпках отошла на безопасное расстояние прогремел взрыв и сухогруз затонул
Команда корабля была спасена проходящим мимо балкером, все моряки живы. Установить причину взрыва и возгорания будет сложно из-за того, что на месте крушения глубина составляет более двух миль.
Отложив газету, я быстро начал собираться.
Все эти недели, пока торчал в Мидлтауне и занимался делами нового пивного завода, я периодически мотался в Нью-Йорк проверять почтовый ящик Андерсона. Вот и сейчас я направился по тому же маршруту. Вдруг Ромео отправил какую-то информацию, например, приглашение приезжать за деньгами.
Шучу, конечно. Я же понимал, что даже Ромео не под силу так быстро выбить выплату страховки из европейской страховой компании. Проверки и всякие согласование могут занять несколько месяцев. И все же, вдруг я его недооцениваю? С организацией потопления судна ведь отлично все организовал и место выбрал удобное. С такой глубины фиг что поднимут. Технологии пока такое не позволят.
Оправдывая мои ожидания в почтовом ящике оказалось письмо. Я нетерпеливо схватил его. Но вместо Ромео отправителем значился какой-то Питер Паркер, корреспондент New York Times.
Что-то я не понял. Я недоуменно по новой прочитал имя. Точно! Это же тот хрен, что про Корею статью написал. И нафина он мне пишет? Телепат что ли?
Разорвал конверт и жадно вчитался в напечатанные на машинки буквы:
«Мистер Андерсен, мне очень жаль, что предназначенные вашей фирме итальянские автомобили затонули в океане. Хотелось бы получить от вас комментарии по поводу случившегося» и далее на половину листа вежливые обороты и доводы убеждения.
Ты смотри-ка пронырливый какой, раскопал-таки имя получателя груза. И что мне с ним делать?
В задумчивости я вышел из отделения почты, сел в машину и поехал обратно в Мидлтаун.
Вот же черт! Чего я себе голову забиваю какой-то фигней? В игнор этого Паркера. Не до него сейчас. Есть дела поважнее. Мне предстоит встреча с Ромео и нужно уже начинать к ней готовиться, если, конечно, хочу, продолжить с ним взаимовыгодное сотрудничество.
Так что заеду-ка я лучше к Перри Мэтьюсу, узнаю как продвигаются дела с регистрацией патентов.
А Паркера можно осчастливить чуть позже.
Винченцо Ромео принимал меня в своем загородном поместье недалеко от Турина. В конце октября в Северной Италии погода была просто шикарной, и мы расположились в саду, в беседке с видом на горы.
Расправившись с легким перекусом, состоявшим из итальянского хлеба фокачча, обжаренных в оливковом масле морепродуктов, домашнего сыра и молодого вина, мы, наконец, приступили к обсуждению наших дел.
— Куда тебе перечислить твою половину? — спросил меня Винченцо, доставая из хьюмидора, что стоял на столе, сигару.
— Хотел бы получить эту сумму официально, — пришла моя очередь потянуться за сигарой. — Сейчас поясню, — увидел я непонимание в глазах хозяина поместья. — Вы ведь наводили обо мне справки, — утвердительно сказал я, — а значит знаете, что по образованию я инженер, — не дожидаясь подтверждения, ведь предположить иное было бы глупостью, я продолжил. — У меня есть несколько собственных разработок для автомобильной индустрии, которые, думаю, принесут миллионы.
Винченцо лишь приподнял бровь. Высмеивать или еще как-то показывать свое отношение к моему самоуверенному заявлению не стал.
— На одно изобретение я получил патент буквально перед вылетом в Италию и сразу же сделал его открытым для всех производителей транспорта в мире. Это трехточечный ремень безопасности, — я вытащил из портфеля, что притащил с собой на встречу копию документов, что предоставил патентному бюро в Нью-Йорке.
Ромео пододвинул к себе бумаги. По мере их изучения недоверие с лица стало исчезать, в глазах появился блеск. Видимо, посчитал в уме барыши, которые можно было получить с продажи лицензий на этот патент.
— И зачем ты сделал его открытым? — не понял он.
— Мой отец погиб в автомобильной аварии, — печально ответил я. — Отца спасти я не успел, так хотя бы помогу другим людям. Надеюсь, эта система безопасности спасет многие жизни.
— Да точно, у тебя же недавно погиб отец, — задумчиво пробормотал он, смотря на меня с еще большим интересом. Образ беспринципного ублюдка, которым он меня считал, стал приобретать новые грани. — Ты говорил, что изобретений несколько, — вернулся он к делам.
На его вопрос я достал из портфеля описание галогеновых фар и чертежи центрального замка.
— А вот права на эти патенты, например, на десять лет, я могу передать вам, — обрадовал я Ромео, дождавшись, когда тот ознакомится с документами. — Оплату возьму акциями вашей компании, которые вы мне не так давно предлагали в качестве извинений. Кроме того вы перечислите на мой счет полученный от страховой компании миллион, тем самым его легализуя.
— Легализуя? Разве деньги предназначены не, — он запнулся, — не вашему работодателю? — ЦРУ все же не прозвучало.
— Нет, афера со страховкой — только наше с вами дело, — огорошил я его. — Какие-то проблемы?
— Никаких, — пробуровил он меня взглядом, но тему развивать не стал.
— Отлично. Так как вам мое предложение?
— Сперва я должен показать все это своим инженерам, — не стал торопиться тот с согласием, продемонстрировав деловой подход.
— Тогда покажите им и это, — я вытащил из портфеля последнюю вещь, что привез с собой из-за океана — изготовленный в собственном гараже образец центрального замка.
— Ну, а пока, мистер Уилсон, прошу вас быть моим гостем, — хозяин поместья расплылся в радушной улыбке.
Скучать, таскаясь по достопримечательностям Турина, мне не пришлось. Ответ на мое предложение поступил уже на следующий день. Так что из Италии я уезжал владельцем четырех процентов акций автозавода Alfa-Romeo и с абсолютно легальным миллионом долларов на счете. Теперь мне было с чем идти на Уолл-стрит.
Глава 24
Бостон, вернее, Кембридж — часть городской агломерации Бостона — встретил меня легким ветром. Только что прошёл дождь, и воздух от наполнившей его свежести стал вкусным. Глаз же радовало сочетание желтой листвы с насыщенным тёмно-красным цветом кирпичей, из которых построены здания вокруг.
Я припарковался на Бродвее и, подняв воротник пальто, направился в сторону Гарвардского двора. Можно было и въехать на территорию кампуса лучшего университета Соединенных штатов, но не хотелось привлекать к себе излишнего внимания. А так идет себе молодой парень, ничем не отличающийся от сновавших здесь многочисленных студентов, и ни у кого это не вызывает интерес. Даже если кто невзначай и зацепится за меня взглядом, то увидит шатена с веснушками на щеках и мясистом носу, на сотворение которых у меня ушло два часа.
Джейка я обнаружил в компании студентов рядом с памятником Джону Гарварду. Бывший сатанист беззаботно смеялся над какой-то шуткой, и на мгновение мне расхотелось влезать в его жизнь. Но с этой сентиментальной слабостью я быстро справился — цель превыше всего.
Я приподнял раскрытую ладонь, убедился, что Джейк разглядел рисунок бычьего черепа, после чего прошел дальше. Шел, слушал шаги за спиной и выбирал укромное место для разговора.
Вот только вся территория кампуса кишила студентами, пришлось идти на выход. Мое внимание привлекла католическая церковь святого Павла. Как площадка для переговоров антихриста с агностиком она вполне годилась. Да и знакомство с Джейком мы начали как раз в церкви, правда, другой конфессии, но не суть. Символизм важнее.
Шаги за спиной на какой-то время смолкли, видимо, новоиспеченный слуга Духа Большого Быка ненадолго замешкался, но также быстро отринул сомнения.
Зашли в церковь и я, не оборачиваясь, показал рукой на одну из кабинок для исповеди, и когда услышал звук открывающейся двери, занял соседнюю. Лучшего места для конфиденциального разговора и не придумаешь. Осталось установить зрительный контакт. Я поднял разделяющую нас перегородку и заглянул в глаза Джейка, стараясь смотреть на него своим внутренним взором, тем, что принадлежал моей настоящей сущности.
Когда репетировал перед зеркалом, выглядело жутко. И парня пробрало. Он отринул от окошка и пошел белыми пятнами.
— Здраствуй, Джейк. Я же обещал, что мы встретимся в первый день зимы, — произнес я приглушенно.
— Кто ты? — его кадык дернулся, а голос дрогнул.
— Я тот, кого ты разбудил, — и не делая паузы, продолжил пудрить мозги, чтобы жертва не опомнилась. — Оболочка, что ты перед собой видишь, не моя. У меня пока мало сил для создания собственного материального тела, приходится одалживаться, — я оскалился, стараясь нагнать еще большей жути. — За первую службу мне я тебя уже отблагодарил.
— Да, спасибо, — заикаясь выдавил он из себя. — Я нашел деньги, — старые доллары выпуска начала века, что я смог найти в Нью-Йорке, — и фотографию колледжа там, где вы, господин, указали. Я сразу понял, что вы от меня хотите и подал сюда документы.
Меня порадовало, что он назвал меня господином.
— Теперь, когда ты здесь, тебе предстоит доказать, что ты достоин моей милости, — обрисовал я ему задачу.
— Я готов, господин, — Джейк действительно всем своим видом демонстрировал готовность на все ради моего одобрения. Теперь уже мне стало не по себе. Вершителем судеб я раньше был в лайт-варианте: мог разорить, уничтожить репутацию, даже жизнь отн