На часах 14:59. Вот-вот маршалы дадут команду и гонка начнётся.
15:00 — старт
Пятьдесят девять пилотов по команде бегом рванули к своим машинам, стремясь занять как можно более выгодную позицию на старте. Все кроме меня. Я шагом дошёл до своего болида за номером «11», не обращая внимание на царящий вокруг хаос, пристегнулся, завёл мотор и тронулся.
А из тех, кто поспешил появились первые жертвы. Прямо передо мной столкнулись сразу четыре болида, я их аккуратно, но быстро объехал, и помчал догонять пелотон.
Да, из-за желания понтануться, и ради безопасности, конечно, я стартовал последним, но на изобилующем поворотами участке трассы перед трибунами у меня получилось отыграть сразу три десятка позиций. Мы с Шелби сделали очень хорошую машину: и сочетание антикрыльев, дисковых тормозов, алюминиевых деталей кузова и мощного двигателя дало мне необходимое преимущество.
Я вышел из поворота Тетр Руж и дал полный газ, передо мной лежала знаменитая Мульсанская прямая, оканчивающаяся одноименным поворотом, 3,7 мили по прямой. Место где гоночный болид должен показать свою максимальную скорость.
У моего болида она всего 220 километров в час, катастрофически мало, если сравнивать его с Jaguar D-type, фаворитом гонки, у него максималка все 260. Да и Мерседесам, Астон-Мартинам и Феррари мы тоже уступаем. Но наша ставка не на скорость, а на стабильность.
На прямой я потерял пару позиций, но с лихвой отыграл их в повороте Мульсан, из которого вышел уже двадцатым. И вот мои два часа почти подошли к концу. С Шелби мы договорились, что первые два часа гонки за мной, затем шесть часов — его, после них — мои три, дальше — его пять, потом я снова за рулём три часа и он финиширует.
За свое первое время я поднялся очень высоко. За моей спиной остался один из фаворитов гонки, Эудженио Касталони на Феррари. Как тебе такое Энцо? Майк Хортон на своём ягуаре лидировал, Левег на Мерседесе держался рядом. Мы с ним шли практически параллельно, я его опережал буквально на полкорпуса.
Переложив руль вправо и переключившись, я вошёл в поворот. Так получилось, что Левег остался сзади. Мне в тот момент удалось перекрыть ему оптимальную траекторию для прохождения поворота.
В зеркале заднего вида я видел, что француз ждёт момента чтобы меня обогнать и на середине поворота он на это решился.
Но сзади него шла машина Лэнса Маклина, и когда Левег ушёл влево, чтобы меня обойти, Austin Healey Маклина решил пройти поворот по внешнему радиусу и задел француза. Удар пришелся в левую часть Мерседеса и оба болида сначала закрутило, а потом они вылетели с трассы, что там было дальше я не видел, но зрителей в том месте не было, а значит обошлось без лишних жертв. Главное, Левег дальше никуда не поедет.
Остановившись на пит-лейне и передав управление Кэрроллу, я первым делом спросил у Билли:
— Что там с Левегом и Маклином?
— Живы, — коротко ответил тот, — но машины они разбили.
— Да похер на эти жестянки, главное, что оба целы, — выдохнул я.
Меня, наконец, отпустило напряжение. Я смог, я это сделал! Одним своим присутствием на трассе я изменил ход истории, и страшная катастрофа не случилась. Филигранная реализация эффекта бабочки.
Я прожил долгую жизнь, там, в покинутом мною времени, и никогда красный цвет и цифра «шесть тысяч» не значили для меня так много. Но сейчас, на прямой перед последним поворотом и пит-стопом я понимаю, что это сочетание на тахометре моего болида — самое важное. За моей спиной восемь часов сумасшедшей гонки, моя машина, да, именно моя, лидирует в Ле-Мане. Сейчас передо мной поворот, мне нужно переложить руль, переключится на пониженную, а потом втоптать газ и дальше меня ждет прямая.
Пот заливает глаза, я дико устал, но это все неважно. Важно — доказать всем и самому себе, что я не просто очередной везунчик, а то, что я заслужил эту победу!
Последний рывок и вот я уже торможу на пит-лейне. С трудом выбираюсь из машины и бросаю Кэрроллу:
— Коробка греется и тормоза вот-вот откажут. Давай приятель, гони, но будь с нашей крошкой понежнее.
— Я понял, Фрэнк, — Шелби хлопает меня по плечу и садиться за руль. — Отдыхай приятель, ты и так сделал больше, чем мог. Дальше моя работа! — кричит он мне и набирает скорость.
— Кто-нибудь нальет выпить боссу? — хриплю я, снимая шлем и проводя рукой по насквозь мокрым от пота волосам.
— Держи, дружище, — тут же отзывается Билли и подает мне бутылку Jack Daniels №7 и стеклянный бокал, наполненным льдом.
Взяв бутылку, я скрутил крышку и прямо из горла отпил чуть ли не четверть. Гордость Теннесси полилась мне в горло как вода. Сорок градусов я даже не заметил. И, конечно, спать не пошел, а всё оставшееся время пока Шелби был на трассе я провёл на ногах с секундомером и смоля одну сигарету за другой.
Мы не смогли поставить рекорды трассы по максимальной скорости и лучшему времени прохождения круга. Но это такая мелочь.
Надёжность машины и комфорт для пилота сделали своё дело! Ставка сыграла! Мы выиграли эту проклятую гонку!
То, что должен был сделать Кэрролл в будущем ему удалось сейчас. Мы с ним выиграли Ле-Ман и вдобавок стали первыми американцами кому покорилась самая сложная трасса в мире!
Так что, господа французские журналисты, засуньте свои газеты в свои же задницы!
Из-за дичайшего напряжения, целостная картина триумфа разбилась на отдельные эпизоды. Вот Шелби пересекает линию финиша, я вприпрыжку подбегаю к затормозившему болиду, мы с Кэрроллом прыгаем как безумные, обнимаемся со всей командой и что-то орем в безоблачное французское небо. Дальше я отвечаю на вопросы назойливых репортеров, среди которых оказался и американец. Отделавшись от них, я зачем-то подхожу к расстроенному Пьеру Левегу. Приятель, твой проигрыш, это такая фигня, главное — ты остался жив. Так что скажи спасибо, французский засранец! Вспыхивает потасовка и нас еле разнимают. Левег вырывается и выкрикивает оскорбления, а я показываю ему средний палец.
Следующий эпизод — мы с Кэрроллом стоим на подиуме и нам протягивают большую бутылку шампанского. Я беру её и в каком-то мальчишеском порыве открываю и начинаю поливать вином всех вокруг. Потом делаю большой глоток и передаю бутылку не менее счастливому Шелби. Сегодня наш день, мы с ним короли мира! Мы победители, вашу мать!
11 июня 1955 года. 9 утра, Миддлтаун
Майк, бармен работавший на мистера Уилсона даже не думал, что когда-то ему придётся открыть бар в такую рань, более того, найдется много желающих посетить в это неурочное время ставшее самым модным в Миддлтауне заведение. А причина тому — новенький радиоприемник с мощными динамиками, который сейчас занимал почётное место на сцене.
Столики, стоящие рядом с ней, заняли Ленни Брюс, Дерек со своей подружкой — дочерью будущего мэра и музыкантами из группы «Телефонная будка», Джессика с Донной и даже Сара Шапиро, несостоявшаяся невеста Фрэнка. А также персонал заводов мистера Уилсона и, конечно, простые жители города, которые узнали о предстоящей радиотрансляции, включая соседку Уилсона — миссис Пэйдж. Так что в баре яблоку не было где упасть.
Наконец, в динамиках зазвучал голос диктора, который будет везти репортаж о 24-часовой гонке во Франции.
«И вот началось! Гонщики бегут к своим машинам как сумасшедшие. Правда один не бежит! Он просто идёт… Подождите… Кто это? О нет, это Фрэнк Уилсон! Что с ним случилось? Почему он идёт⁈»
Вздох разочарования вырвался из груди всех присутствующих, они словно поверили, что с Фрэнком, действительно, произошло что-то неладное и гонка для единственного американского экипажа закончилась. А затем последовал коллективный вздох облегчения, когда диктор всех успокоил словами, что Фрэнк тоже стартовал и даже вырвался вперед. По словам диктора, эта неторопливость оказалась хитрым маневром американского гонщика.
— Я всегда говорила, что Фрэнк Уилсон тот еще выдумщик! — заявила всем миссис Пэйдж. — Он вырос на моих глазах и всегда был одаренным мальчиком. И все началось с мастерской в его гараже! — объясняла она всем, кто желал ее слушать.
— По-моему, вы как-то жаловались, что из-за его хобби ваш дом постоянно обесточивает, — напомнила соседке Донна.
— Ничего подобного! — возмутилась Пегги. — Фрэнк — отличный сосед и он никогда не доставлял мне неудобств!
— А ещё Фрэнк — душка! — дополнила образ Уилсона Джессика, на что Сара недовольно поджала губы.
— Тише! — шикнул барман и все вновь припали ушами к динамикам.
Разумеется, никто не слушал гонку все 24 часа, но бар был открыт всё это время и трансляция не прерывалась. Так что внутри всегда кто-то из слушателей присутствовал. Но в воскресенье здесь возникло настоящее столпотворение, казалось, в бар набился целый город.
… И вот я вижу ярко-красный Фиат за номером «11» под управлением Кэрролла Шелби! За ним никого. Он проходит финальный поворот! Всё господа! Это победа, победа! Маршалы машут клетчатыми флагами, которые знаменуют собой сенсацию!
Кэрролл Шелби и Фрэнк Уилсон, два молодых американца на собственноручно доработанной машине выиграли 24 часа Ле-Мана. Я не верю своим глазам! Мистер Хичкок вот вам сюжет! Берите и снимайте! Это воплощение самого духа нашей великой нации, духа свободной страны в которой каждый может воплотить свою мечту, американскую мечту.
Кэрролл Шелби и Фрэнк Уилсон. Наши новые национальные герои. Два настоящих американца!
Книга 3
Глава 1
Суббота все никак не спешила заканчиваться. После изматывающей гонки и бурного ликования, в здании автомобильного клуба, что обосновался как раз в Ле-Мане началась пресс-конференция. Нас с Шелби засыпали каверзными вопросами, только американский репортер искренне радовался победе соотечественников, европейские журналисты большей частью недоумевали.