и костюмы для прогулок, для поездок верхом, на жаркую погоду, на теплую погоду, на дождливую погоду и даже на суровую зиму.
С перерывом на обед, ужин и поздний ужин, которые подавались в тот же будуар, я день за днем примеряла белье, ночные рубашки, пеньюары, платья, костюмы, накидки… Полета помогала облачаться, модистка охала, ахала, хвалила фигуру, а я старательно стискивала зубы, влезая в очередной шедевр швейного искусства.
Спустя пару дней после моего приезда прибыл багаж. Полета легко внесла в спальню два чемодана.
– Все, – пряча глаза, тихо сказала она.
– А где еще один? – спросила я. – Потерялся?
Не то чтобы мне требовалось что-то оттуда, багаж служил скорее реквизитом для эффектного появления внучки, но я точно помнила, что чемоданов с Инириными нарядами было три.
– Нет, не потерялся, – несчастным голосом ответила Полета. Помялась немного и еле слышно прошептала: – Леди Аматея… Она… Она сказала, что наследнице благородного древнего рода Науэллов не пристало носить такое…
Я мгновенно соскочила с кровати, откинула крышки чемоданов и не поверила своим глазам: в одном болталось несколько небрежно смятых платьев, в другом – невразумительная кучка белья. Моего личного белья, между прочим! Представив, как бабка брезгливо роется в любовно уложенных мамой и Инирой вещах, решая, что «пристало», а что «не пристало» носить «наследнице благородного древнего рода Науэллов», я пришла в такую ярость, что Полета попятилась.
Выдохнув, я заговорила ровным спокойным тоном:
– Насколько я понимаю, здесь, – ткнула пальцем в чемоданы, – то, что «пристало». А где то, что «не пристало»?
– Леди Аматея свалила все в кучу, вызвала садовника… – Полета залилась краской. – И приказала все сжечь… в отдаленном углу поместья. Чтобы и следов не осталось.
– С-с-садовнику? – в ужасе переспросила я.
О не-е-ет!
Мое лицо полыхнуло, как от пощечины.
Ладно платья, но белье?! Благородная воспитанная леди мало того, что вывалила его на всеобщее обозрение, так еще и поручила сжечь все… мужчине?!
Некоторое время я молчала, чувствуя, как на смену стыду приходит спасительная злость. В ушах явственно прозвучал голос Сандра: «Это их суть. Они сами сплошное разрушение и, не задумываясь, рушат все вокруг себя. И если то, что мы собираемся сделать, заставит их уползти в свою нору и там затихнуть…» Мелькнувшая следом идея была такой простой и ясной, что я даже тихонько рассмеялась от удовольствия. Да, Сандр. Они не только уползут в свою нору. Они больше никогда не посмеют и носа оттуда высунуть!
– Леди Аматея абсолютно права, – вздохнула я, забираясь на кровать. – Кому они нужны, дурацкие тряпки. И чемоданы задвинь куда-нибудь подальше. Я же теперь внучка самих Науэллов, и у меня столько новых нарядов… – счастливо пропела я.
И весело подмигнула опешившей Полете.
Глава 17
День мчался за днем, модистка подбирала туфли, чулки, белье, перчатки, накидки под каждый наряд, и в бесконечных примерках неделя пролетела быстро. К вечеру дня перед балом наконец было готово и платье, в котором я должна была предстать перед принцем: бежевое, с небольшим вырезом, украшенным искусной вышивкой, и длинное… В пол! Такую длину никто давно не носил, но Науэллы добивались, чтобы меня заметили. Я хотела того же.
После примерки модистка аккуратно надела платье на манекен, который внесли в мою спальню, поставила туфельки, на кресло положила перчатки. Едва она, окинув довольным взглядом плоды своих трудов, попрощалась и вышла, я заявила возникшей на пороге экономке, прежде чем та успела открыть рот:
– На сегодня все! Больше меня ни по какому вопросу не тревожить!
– Но, мисс… Сейчас сюда прибудут мастерицы из салона для дам, чтобы привести вас в порядок…
– Пусть они явятся утром! – отчеканила я. Вспомнив дорогую бабушку, скопировала ее ледяной тон: – И это касается всего, что там еще запланировано! Я ложусь спать. Сейчас же! Мне нужно отдохнуть как следует и выглядеть свежей.
– Слушаю, мисс… – экономка исчезла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Не нравится мне она. Вечно подслушивает, подглядывает. Наверняка доносит на всех Науэллам.
Отпустив Полету, я быстро скинула с себя одежду, нырнула в кровать и, едва коснувшись головой подушки, провалилась в сон.
На рассвете меня разбудило звяканье шкатулки.
«Прибыли. Жду встречи. Сандр».
И на обороте – адрес гостиницы.
Сандр… О Лунная Дева, как же я соскучилась по нему! Целая неделя без встреч – это слишком!
Сунув записку обратно в шкатулку, я радостно слетела с кровати. Сегодня! Уже сегодня увидимся!
Достав на всякий случай пузырек с зельем бодрости, я упаковала вещи, в которых приехала, в чемодан и, открыв проход в подлунные земли, отправила его туда. Разграбленные бабкой два чемодана оставила на местах. Вот Науэллы отведут душу! После бала у них будет просто зверское желание спалить и то, что не спалили раньше, и вообще любое упоминание обо мне.
– Что ж с вами делать? – я задумчиво посмотрела на радостно забравшихся ко мне на плечи сопушек.
Сумки к наряду не полагалось. Накидки тоже. Надо было оставить зверье в Беорегарде. Но поздно варить зелье, когда метла в котле!
Я подошла к зеркалу, немного покрутилась, разглядывая свое отражение. Пушистая живность весело щелкала в четыре клюва. Да уж. Принц просто не сможет пройти мимо меня! Лишь бы я прошла мимо дворцовой охраны. Но что-то мне подсказывало, что это маловероятно. С такой красотой на плечах хорошо, если просто не пропустят. А то ведь и прибить с перепугу могут. А что, если…
– Так, ребята, слушайте меня внимательно. Сегодня идем на бал.
Сопушки встрепенулись.
– Вы у меня очень милые и замечательные, но не все в состоянии это оценить, сами знаете. Поэтому вам придется закрыть глазки, спрятать клювы, лапки и вообще прикинуться просто пушистыми шариками. Потренируемся? Раз, два, три!
Хоп! И на моих плечах повисли четыре белоснежных меховых помпона, по два с каждой стороны. Вот только зеленый и оранжевый хохолки мальчиков совсем не подходили к бежевому платью. Я взяла ножницы, пару раз щелкнула…
Шой и Ний подпрыгнули и обиженно заверещали, трогая лапками осиротевшие макушки.
– Ничего страшного, – успокоила я. – Я вас и так уже различаю. А если вам не нравятся новые прически, снова получите свои хохолки, как только вернемся домой. Давайте еще раз попробуем. Раз, два, три! Идеально! – оценила я. – На балу не хулиганьте, сидите на моих плечах, как украшение. А когда скажу, перебирайтесь к Аранхорду, хорошо?
В дверь постучали.
– Мисс Айлин, – раздался голос Полеты. – Можно войти?
– Прячьтесь, – быстро скомандовала я сопушкам.
Те горохом посыпались с моих плеч и шустро затерялись среди подушек на кровати. Вот и славно. Полета у нас беременная, не стоит ее… впечатлять.
– Входи, – позвала я.
– Там пришли мастерицы из салона для леди, – доложила Полета. – Впускать?
– Давай, – вздохнула я.
Тут же впорхнула целая стайка девушек. Они лихо взялись за работу и почти весь день из меня делали идеальную внучку. Я вытерпела процедуры для волос и кожи, капли в глаза, чтобы они казались больше. И даже пресловутое заклинание легкости. Но зелье для мелодичности голоса категорически отказалась пить. Знаю эту отраву! Вначале голосок точно ручей поет, потом ревет горным потоком!
К закату я была голодна, как дракон, причесана, намазана, надушена.
Понятия не имею, почему по этикету перед балом «не полагается кушать». Может, истинные, очень воспитанные юные леди как-то иначе устроены, и у них никогда не бурчит в животе? Мой живот, видимо, ничего не знал об этикете. Пришлось, за неимением лучшего, осушить пузырек с зельем бодрости. Странно, но помогло.
Пока Полета облачала меня в платье, я внимательно следила за ней. Разрушение в ее душе начало расти. И началось это не так давно: незадолго до ухода мастериц из салона Полету вызвала к себе экономка, вернулась она от нее печальная, как дождливый день.
– Что с вами? – не выдержала я.
– Все хорошо, мисс.
– Я бы так не сказала. Что случилось?
– Меня уволили… – Полета замерла с перчаткой в руке.
– Почему?
Она приложила ладонь к животу и грустно улыбнулась.
Да быть такого не может! Впрочем… Почему ж не может? Судя по всему, благородные Науэллы считают слуг чем-то вроде вещей – без пола, возраста, чувств и собственных жизней. Потому и не стыдно леди Аматее совать под нос садовнику внучкино белье, и служанку не зазорно выгнать. Сломалась вещь – выкинуть ее, заменить на новую. Впрочем, нет. К вещам-то они как раз относятся бережно. К своим вещам, разумеется.
– Из-за вашего положения? – мрачно спросила я.
Полета едва заметно кивнула:
– Мари… наша экономка, заметила, что у меня случаются утренние недомогания, и сказала леди. Ну и… вот.
Не зря эта экономка мне не нравилась.
– И что вам сказали?
– Что лорду не нужны служанки, которые будут отвлекаться на детей. А леди не выносит детский писк…
Надо же, какая трепетная. Как она еще маму умудрилась родить? Наверное, сразу бросила на нянек, отселив в самое дальнее крыло.
– У вас есть родные, друзья? Те, кто может помочь, пока вы ищете работу? – уточнила я.
Полета разгладила пальцами перчатку.
Понятно. Значит, нет. Зато у меня есть. Правда, это риск, но… Она ведь одна. Беременная. Без работы.
– Не волнуйтесь, это вредно малышу, – улыбнулась я.
Как бы ей помочь и не показать Науэллам, что у меня в Рудьяре есть друзья? Они ведь точно подслушивают! Стоило мне поговорить с Полетой о ее положении, как у экономки тут же случилось озарение.
Я вытащила из-под подушки шкатулку, достала из нее записку Сандра и стило. Быстро написала под адресом гостиницы: «Идите туда. Скажите, что от меня. Вам помогут».
– Найдется другая работа, вы ведь такая милая, – громко продолжила я и, сунув в руку Полеты записку, приложила палец к губам.