В личных честолюбивых устремлениях молодой князь преуспел куда как меньше. Ему представили нескольких законнорожденных принцесс византийского двора, а с одной неназванной греческой наследницей у него даже состоялось свидание на берегу Босфора. Но, покидая имперскую столицу, Влад лишь еще больше утвердился в мысли, что в его кровном деле отвоевания валашского престола император Иоанн VIII Палеолог способен помочь не больше, чем польский король. Его ненарушенная верность императору Сигизмунду вскоре должна была принести свои плоды.
В годы, последовавшие за казнью (1415 г.) первого протестантского мученика в Европе Яна Гуса, гуситская ересь, как назвала его учение католическая церковь, начала распространяться. В феврале 1430 г. Сигизмунд I созвал в Нюрнберге имперское собрание с целью организовать Пятый крестовый поход против могущественных армий гуситского бунтовщика Яна Жижки из Троцнова, который при помощи весьма революционной по тем временам военной тактики в 1420-х гг. умудрился сдержать натиск четырех крестоносных армий. Среди новшеств, которые принесли военный успех Я. Жижке, были подвижные полевые укрепления, составленные из соединенных цепями повозок с вооруженными солдатами внутри, так называемые вагенбурги. У каждого солдата в повозке имелась своя конкретная боевая задача, примерно как у современного танкового экипажа. Позже этот западный метод ведения боевых действий перенял Янош Хуньяди, а потом преподал его своему юному подопечному Дракуле.
Янош Хуньяди (1387–1456), бан Северина (1438–1441), воевода Трансильвании, наследный граф Тимишоары и Бистрицы, генерал-губернатор и регент Венгрии (1444–1453). Отец короля Матьяша Корвина, также известен как Белый рыцарь христианских крестоносцев. Гравюра Себастьяна Лангера, XIX в. Библиотека Академии наук Румынии
Годом позже император Сигизмунд призвал в Нюрнберг высших сановников империи, в том числе и Влада. На рассвете 8 февраля 1431 г. в двойной часовне[17] Нюрнбергской крепости прошла самая необычная из всех виданных этими стенами церемония — посвящение в рыцари ордена дракона. Первоначально основанный в 1387 г. императором Священной Римской империи и его второй супругой Барбарой Цилли, 13 декабря 1408 г. орден был реорганизован в тайное братство. Подобно прочим, орден дракона для вида провозгласил обычный набор целей и задач, которые ставили себе другие духовно-военные ордены того времени, например орден рыцарей-госпитальеров или Тевтонский орден: в числе прочего — защиту германского короля и его семейства, охрану империи от внешних врагов, попечительство над вдовами и сиротами, а также поминовение и молитвы за упокоившихся рыцарей ордена. Главная же цель подразумевала охранение и распространение католичества в борьбе с приверженцами Яна Гуса и прочими еретиками и, разумеется, крестоносное движение против неверных османов. А «тайный характер», как считали основатели ордена, требовался по той причине, что на самом деле он создавался ради достижения необъявленной цели — обеспечить Люксембургскому дому политическое верховенство в Европе. Этим же объяснялась малочисленность достойнейших, избранных первыми принять посвящение в орден, — таковых набралось всего 24 персоны из королевских домов Европы, включая Влада.
Помимо многообразной символики, новоиспеченным рыцарям ордена дракона полагались две мантии разного цвета, предназначенные для разных случаев. Одна — зеленая (как отсылка к цвету дракона); надевалась поверх красного одеяния, символизировавшего кровь мучеников. Вторая — черная, которую в далеком будущем облюбуют вампиры Стокера и которую полагалось носить только по пятницам или во дни поминовения Страстей Христовых. Кроме мантий, каждый рыцарь ордена был обязан носить золотую цепь или ожерелье с медальоном или подвеской, украшенной эмблемой ордена — изображением дракона — работы искусного нюрнбергского ювелира. Дракон с полуоткрытой пастью и двумя крыльями опирался на четыре расставленные лапы, его хвост обвивался вокруг головы и тянулся вдоль спины, разделяя ее надвое. Дракон располагался на двойном кресте типа лотарингского, который ввела Жанна д’Арк. На кресте были начертаны два девиза ордена: O quam misericors est Deus («О, как милосерден Бог») и Justus et paciens («Справедливостью и миром»). Эмблема символизировала победу Христа над силами тьмы. Медальон полагалось носить не снимая всю жизнь, а по смерти рыцаря ордена его медальон, по идее, следовало захоронить вместе с ним.
Для Влада посвящение в орден дракона стало необычайной честью, которая сторицей компенсировала малозначительность поручавшихся ему дипломатических миссий. Определенно, он оказался в выдающейся компании: в числе 24 первых членов ордена были главы государств, например король Арагонский и Неаполитанский Альфонсо, деспот Сербии Стефан Лазаревич, великий князь Литовский Витовт, а также кузен Влада (к которому он попытался перебежать от Сигизмунда) Ладислас Ягайло, король Польский. Члены ордена «классом пониже» были представлены венгерской знатью и другими баронами империи.
Когда Влад в конце концов возвратился на родину, валашские бояре, прослышавшие, какой великой чести он удостоился, прозвали его Дракулом, чтобы подчеркнуть его принадлежность к ордену дракона (на латыни дракон — draco), который посвятил себя борьбе с турками и еретиками. Простой же люд ни о каком таком ордене, как и о посвящении в него Влада, не знал, зато, видя изображение дракона на его родовом гербе, а позже — на монетах, которые он чеканил, уже по своим причинам стал называть его Дракул — в православной иконографии, в особенности на иконах святого Георгия, поражающего дракона, под драконом подразумевался дьявол, а в румынском языке слово drac (ul — это всего лишь аналог определенного артикля) имеет оба эти значения — и «дракон», и «дьявол». Важно подчеркнуть, что в те времена это конкретное прозвище никоим образом не подразумевало, будто Влада Дракула воспринимали как исчадие зла или подозревали его в шашнях с силами тьмы, как это сейчас утверждают некоторые. Имя Дракула, увековеченное Брэмом Стокером, появилось позже, вернее, было унаследовано сыном Влада Дракула. Ведь румынское Dracula, с а на конце, представляет собой всего лишь уменьшительную форму и означает «сын дракона» (драконенок). (По статуту ордена сын Влада унаследовал от отца его титул дракул.) А все намеки на злобу и жестокость Дракулы только позже прилипли к его имени стараниями его политических противников и очернителей, не преминувших воспользоваться двойным значением слова, от которого происходило его прозвище. Семья князя не видела в эпитете Дракула ничего зазорного, это подтверждается их признанием этого прозвища, как и тем, что сам Дракула подписывал этим именем свои грамоты, а историки используют его применительно к родне Дракулы (например, к его братьям Раду и Мирче), равно как и к их потомкам, собирательно называемым Дракулешти.
Но вернемся в 8 февраля 1431 г., ибо вечером того дня в тронном зале Нюрнбергской крепости состоялась еще более важная церемония, на которой присутствовали сам император, бургграф Нюрнбергский Фридрих фон Цоллерн (из дома Гогенцоллернов), Великий магистр Тевтонского ордена Клаус фон Редвиц, высшая венгерская, богемская и прочая имперская знать, а также несколько валашских бояр с родины Влада. Перед этим высоким собранием Влад Дракул (как мы теперь имеем право его величать) присягнул на верность императору, называя его «мой истинный господин и суверен, к чьему двору мы призваны для великих свершений». Владу вручили положенные регалии власти, и император провозгласил его князем Валахии. В обмен на эту высокую честь император Сигизмунд выдвинул одну дополнительную просьбу: когда Влад займет княжеский престол, он должен, хотя и будет править православной страной, обеспечивать защиту и свободу исповедания своими подданными-католиками их веры; отдельно император упомянул монахов-францисканцев (миноритов) как заслуживающих особого внимания и благорасположения. Таким образом, отныне Влад Дракул был связан со Священной Римской империей тройными узами: как рыцарь ордена дракона, как вассал императора Сигизмунда и как компаньон в Крестовых походах католиков.
Под конец того достопамятного дня Нюрнберг утопал в празднествах. Повсюду зажигались огни, вывешивались флаги — их полотнища свисали из проемов под крышами высоких фахверковых купеческих домов, выстроившихся вдоль узких мощеных улочек, трепетали на ветру вдоль перил мостиков через реку Пегниц, словно нанизывающую город на свои плавные извивы. На площадях разворачивались ярмарки, народные увеселения с танцами, на наскоро сбитых подмостках разыгрывались пьески и пантомимы, выступали жонглеры и сотни других уличных актеров и музыкантов. Плотная толпа празднующих собралась на площади перед громадой готической церкви Св. Зебальда у подножия замкового холма Кайзербург. Казалось, будто пышно разодетые купцы — и даже простонародье имперской столицы всех Германий — осознавали знаменательность этого дня, хотя могли лишь отдаленно догадываться о том, насколько он важен. И разумеется, не могло остаться незамеченным появление валашских бояр: чужеземная манера одеваться, богатые меха и роскошные византийские одеяния притягивали любопытные взгляды горожан, а у коммерсантов к любопытству примешивались робкие надежды, что новые торговые пути вскоре свяжут их с саксонскими городами Трансильвании.
Ближе к ночи состоялось еще одно увеселение, но теперь уже только для избранных. У Тиргартенских ворот на окраине города, по такому случаю превращенной в ристалище и ярко освещенной факелами, в присутствии императора и всего двора происходил потешный рыцарский турнир — самые доблестные рыцари империи, закованные в тяжелые доспехи, каждый под своим стягом, в потешных поединках мерились воинским мастерством и искусством наездников. Среди них был и Влад верхом на арабском жеребце, в ниспадавшей с плеч мантии дракона, горделиво выставлявший напоказ валашского орла — эмблему своего новоприобретенного престола. Пос