Прим. перев.), а оттуда вверх по долине реки Олт мимо монастыря Козия (где до сих пор сохраняется могила его деда господаря Мирчи). Далее отряд перешел Карпаты через охранявшийся перевал Турну-Рошу, т. е. Красная Башня (согласно местным легендам, красной башню называли потому, что она была вся испятнана кровью турок, много раз тщетно пытавшихся взять ее), и затем спустился в долину реки Хыртибачу, по берегам которой раскинулись земельные владения саксонских покровителей Влада Монаха.
Хранящиеся в монастырях Святого Галла и Ламбахском манускрипты саксонцев описывают, с какой яростью Дракула обрушился на «лесистые земли». Он уничтожил деревни Хосман (нем. Хольцменген), Кашолцс (нем. Кастенхольц) и Сатул Ноу (нем. Бренндорф), принадлежавшие богатым купцам и боярам-отступникам, державшим руку Влада Монаха. Из Амлаша Дракула двинулся в Цару Бырсей, местность вокруг Брашова, находившуюся под контролем сторонников другого претендента на его трон, Дана III. Он опустошил и сровнял с землей деревню Бод, перебив там всех жителей, за исключением нескольких взятых в плен, которых увел с собой и позже насадил на колья в Тырговиште. В своем набеге Дракула потерпел одно примечательное поражение — согласно ламбахскому манускрипту, он не смог взять деревню Кодля близ Брашова (у М. Бехайма село зовется Зайдлинг. — Прим. перев.). Прослышав о беспримерных жестокостях Дракулы, жители этой деревни героически оборонялись. И капитану Дракулова отряда пришлось докладывать господарю: «Я не могу выполнить ваших повелений, ибо жители храбры и хорошо защищены, они сражаются с великой отвагой». На что Дракула отреагировал в присущем ему духе: приказал арестовать капитана и насадить на кол «ужасающим манером». Город Талмеш Дракула велел спалить дотла, а всех жителей «порубить на куски, как капусту». Тем временем союзник Дракулы Михай Силадьи не смог 9 октября 1458 г. взять мощно укрепленный город Сибиу и вместо того разместил свою ставку в Сигишоаре, не исключено, что в том самом доме, где Дракула появился на свет.
Дракула призвал всех валашских купцов вернуться из Трансильвании домой в Валахию, после чего всех саксонских купцов, которые не соблюдали его новое правило разгружать свои товары (для перепродажи валашским купцам), велел схватить и тут же на месте посадить на колья. Михаэль Бехайм рассказывает нам, что таковых купцов оказалось 600 человек, следовавших со своим товаром из Цары Бырсей в порт Брэилу. Почти весь их товар Дракула велел конфисковать, а про участь тех, кто избежал казни на колу, Бехайм рассказывает так: «Как сельдей, в котел с водой живых людей под крышку водворили, в которой дыры для голов, и в кипятке такой улов безжалостно сварили».
Молодых саксонцев, числом 41 человек, прибывших в Валахию под предлогом изучения румынского языка, Дракула тоже казнил на кольях, заподозрив, что они были шпионами. «Не желаю, — писал Дракула в свою защиту, — чтобы они собирали сведения, чтобы шпионить на моей земле». Действительно, довод саксонцев, что «их направили в Валахию учить румынский язык», нисколько не убедителен. Разве не могли бы они с тем же успехом изучать румынский язык у себя дома в Трансильвании, где большинство населения говорило по-румынски так же свободно, как валахи? Более вероятно, что молодых саксонцев засылали именно шпионить, а заодно подстрекать валахов к недовольству и мятежу против господаря и тем способствовать свержению Дракулы с заменой его одним из соперничавших претендентов в изгнании. Тем временем изменившиеся политические обстоятельства Венгрии открыли возможность для компромисса. Внезапная смерть короля Ладисласа V Постума в Праге 9 декабря 1457 г., причем при крайне подозрительных обстоятельствах (поговаривали, что он был отравлен), застала врасплох венгерский политикум и внесла свои коррективы в местные политические шахматы. Михай Силадьи на некоторое время взял сторону своего юного племянника Матьяша как преемника покойного Ладисласа V на венгерском престоле. Матьяш и был избран королем Венгрии на государственном собрании 24 января 1458 г., хотя и не был коронован. Сам Силадьи ввиду юности и неопытности нового короля пожелал взять на себя роль регента Венгрии при Матьяше и заодно его наставника. И теперь Силадьи, тесно сотрудничавший с Дракулой со времен крестьянского бунта в Бистрице, приобрел положение, благоприятствующее роли примирителя сторон конфликта, и рассчитывал, что «опустошительные набеги» и «предостережения» Дракулы в достаточной мере устрашили трансильванских саксонцев. Он не ошибся в своих расчетах. Как и Силадьи, король тоже желал сохранять мир на границах своего королевства, поскольку нуждался в поддержке саксонских городов, которые, несмотря на недавний договор, продолжали питать подозрения в адрес Дракулы. Желая еще больше разрядить напряженные отношения, венгерский король отправил на переговоры с Дракулой одного из своих талантливейших дипломатов, придворного вельможу польского происхождения по имени Бенедикт де Бойтхор (ориг. Benedict de Boithor). Когда эмиссар Матьяша прибыл в Тырговиште, его пригласили сесть за стол с Дракулой в его господарском дворце, который, как нетрудно догадаться, был окружен кольцом из кольев с насаженными на них умершими и умиравшими жертвами казней. Мало того, здоровенный, щедро позолоченный кол торчал и прямо перед столом господаря. И вот Дракула спрашивает посла: «Скажи-ка мне, для чего я поставил сюда этот кол?» Посол приходит в ужас, но собирается с духом и ответствует: «Господин, может статься, что кто-то из знатных вельмож совершил против тебя преступление, и ты пожелал предать его смерти более достойной, нежели та, что ты уготовил злодеям незнатного происхождения». На что Дракула молвил: «Это ты хорошо сказал. Ибо ты представляешь здесь великого короля Матьяша, и этот кол я приготовил тебе!» «Господин, — возразил ему посол, — коли я совершил преступление, заслуживающее наказания смертью, поступай так, как считаешь справедливым, ибо ты судия беспристрастный, и твоей вины в моей смерти не будет, а повинен в ней буду только я один». Дракула в ответ рассмеялся: «Не ответь ты мне столь достойно, сидеть бы тебе на этом колу!» И оказал честь послу и одарил его богатыми дарами. Аудиенцию Дракула заключил следующими словами: «Ты совершенно достоин служить послом великого правителя, раз так искусно постиг мастерство беседы с другим великим правителем. Но впредь пускай не отправляют ко мне послов, недостаточно наторевших в искусстве дипломатии». Параллельные переговоры с представителями Брашова тянулись некоторое время осенью 1458 г., хотя под конец Дракула поместил под домашний арест 500 саксонцев, отправленных в Тырговиште как представителей. Согласия с Брашовом удалось достичь 23 ноября 1458 г. в Сигишоаре, где находилась резиденция Силадьи. Брашовяне согласились выдать Дана III, как и его приверженцев-бояр. Город обязался уплатить Силадьи 10 000 флоринов в возмещение ущерба от войны. Взамен Дракула должен был восстановить торговые привилегии Брашова и Сибиу. Дракула, видимо, принял выдвинутые условия, поскольку написал 1 декабря 1458 г. главе Брашова: «Знайте, что я сдержу слово, данное вам моим братом и господином Михаем Силадьи. Ваши люди могут проезжать через нашу землю и свободно вести торговлю безо всяких беспокойств и ущерба для себя, как если находятся в собственной стране».
Взаимная подозрительность и вероломство сторон немало поспособствовали подрыву подписанного в Сигишоаре соглашения, и как оно с самого начала было, так и оставалось лишь на бумаге. С одной стороны, саксонцы никогда всерьез не намеревались выдавать обретавшихся у них претендентов на валашский престол, в том числе Дана III; с другой стороны, возникли трения между Силадьи и его племянником Матьяшем, поскольку честолюбивому венценосному юнцу, несколько лет протомившемуся в заточении, не терпелось взять бразды правления в собственные руки и избавиться от докучливой опеки своего дядюшки. Эти трения не могли не отразиться на Дракуле, который держал руку Силадьи и так часто действовал с ним заодно. К тому же Матьяш предпочитал в будущем делать ставку на поддержку саксонских городов и не желал давить на них, принуждая к исполнению условий недавнего соглашения.
Зимой 1459 г. Дракула устроил один из самых опустошительных набегов на землю Трансильвании с явным намерением захватить Дана III и его сторонников. Двигаясь по долине реки Праховы, он нанес первые удары по окрестностям Брашова, где предал огню деревни, крепости и города, сжег посевы озимых, чтобы лишить население пропитания, и на своем пути убивал мужчин, женщин и детей. Отдельно он сосредоточился на незащищенных предместьях Брашова, особенно на Спенги и Прунду-Быргэулуй, которые располагались за пределами крепостных стен. Это была румынская часть города, где окопались Дан III и преданные ему беглые валашские бояре. Под покровом ночи люди Дракулы прорвались сквозь хлипкий деревянный частокол, которым была обнесена эта часть пригорода, а потом сожгли и весь пригород, и даже часовню Святого Якова, построенную в 1342 г. у подножия горы Тымпа и навсегда для нас утраченную. Дракула набрал столько пленных, сколько мог сыскать, и всех велел насадить на колья «кого вдоль, кого поперек», как повествует Бехайм. Сам Дракула тем временем трапезничал тут же на горе и, казалось, наслаждался кошмарным зрелищем, как его «мастера кровавых дел» отрубали конечности его несчастным жертвам. Бехайм сообщает нам такую подробность, что Дракула макал хлеб в кровь своих жертв, поскольку вид человеческой крови придавал ему отваги. Таким образом, создалась благодатная почва для позже приклеившейся к Дракуле репутации кровопийцы или вампира, а также для его литературной реинкарнации в образе графа Дракулы. Как мы увидим позже, эта сцена на горе Тымпа нанесла репутации Дракулы вред несравнимо больший, чем все прочее, что он совершал в своей жизни. В этом эпизоде Дракула также проявил свой извращенный черный юмор, приписываемый ему в русских сказаниях. Один боярин, бывший на том пиршестве Дракулы в Брашове, видимо, не вынес запаха свертывающейся крови и имел неосторожность в отвращении зажать себе нос. Заметив этот брезгливый жест, Дракула немедленно велел приготовить необычно длинный шест и, показав его намеченной жертве, цинично пояснил: «Тебя как достойного засажу повыше, где вонь не достигнет твоих ноздрей». И бедного боярина тут же насадили на этот высокий кол.