Не вызывает сомнений, что султан Мехмед потерпел от рук Дракулы самое унизительное поражение за все свое правление и что планы Мехмеда низвести Валахию до уровня османской провинции потерпели полный крах, как и его прожекты дальнейшей экспансии в Европу. Впрочем, это нисколько не означало, что Дракула выиграл войну. Султан напоследок предпринял ловкий ход против Дракулы — оставил своего протеже (и брата господаря) Раду Красивого с небольшим турецким контингентом в юго-восточной области Валахии Бэрэган, с тем чтобы Раду попытался перетянуть на свою сторону бояр, горожан и валашское крестьянство и убедить их признать господарем себя вместо Дракулы. А взамен турки обязались уважать освященную веками государственную самостоятельность Валахии, как всегда уважали ее раньше, при условии, что Раду Красивый признает свой вассалитет перед султаном. Иными словами, в отношениях Валахии с Османской империей ничего не менялось, за исключением личности господаря, поскольку Дракула стал для турок абсолютно неприемлем.
В итоге того, чего султан не сумел добиться военной силой, Раду и валашские бояре добились силой дипломатии, хотя, в сущности, Валахия сохранила свою свободу именно благодаря непреклонному сопротивлению Дракулы. Резонно предположить, что Раду укрепил связи с боярской иерархией, женившись, как утверждает один из признанных генеалогистов Румынии Георге Флореску, на Марии Деспине, сестре заклятого врага Дракулы боярина Винтилэ Флореску, который то ли по своей воле вышел, то ли был изгнан из боярского совета в 1456 г., когда Дракула занял валашский престол.
Историки слишком часто пренебрегают фигурой князя Раду (будущего Раду Красивого), видя в нем всего лишь смазливого юнца с порочными наклонностями, с точеным личиком, правильными чертами и прекрасными синими с прозеленью глазами, за которые его так привечали два сменившихся на османском троне султана, однако безмозглого и тем более напрочь лишенного государственной мудрости. Раду определенно был фаворитом султана Мехмеда, получал от него щедрые подарки и на протяжении всей кампании поддерживал свой собственный маленький двор в Константинополе, среди приближенных которого были валашские бояре. Хотя при начале похода султан Мехмед не помышлял усадить Раду на валашский трон, ушлый братец Дракулы ловко воспользовался тем, что сопровождает султана в походе на Валахию, и с первых же дней принялся налаживать связи с отступившимися от Дракулы боярами. Мало того, он взял себе за правило отслеживать настроения бояр, для чего раскинул широкую сеть шпионов и доносчиков. Вероятно, именно по наущению Раду боярские делегации стали появляться в лагере султанской армии с первой недели июня, убеждая султана избавить их страну от гнусного Цепеша и заменить его братом, пригожим и миролюбивым Раду. Более того, нашептывали они султану, Дракула — ставленник венгерского короля Матьяша (о чем турки и без них знали из мирного договора от 1460 г.), тогда как Раду будет предан своему естественному господину и сюзерену султану, с которым его связывают узы более глубокие, чем просто дружба. Все эти доводы, как можно предположить, подсказали Мехмеду, как под занавес насолить Дракуле, когда кампания против него начала проваливаться.
Призыв, с которым Раду обратился к валашскому народу из своего убежища в Бэрэгане, пересказанный Лаоником Халкокондилом, еще больше доказывает, что Раду обладал острым политическим чутьем и пропагандистским даром, и, кроме того, являет нам его манеру заговаривать зубы «сладкими увещеваниями».
Мне известно, сколь могущественны силы султана, и рано или поздно он обратит их против вашей страны и довершит ее разорение. Продолжая противиться ему, мы лишимся тех последних крох, что у нас еще остаются. Почему бы вам не войти в согласие с султаном Мехмедом? Ведь только это принесет мир на вашу землю и в ваши дома. Известно ли вам, что в стране не осталось ни крупного рогатого скота, ни лошадей, ни прочей домашней живности, ни пропитания? Вы и так уже вынесли достаточно страданий из-за моего брата, поскольку хранили верность человеку, по чьей вине страна настрадалась больше, чем при всяком другом господаре.
Беда в том, что развязанный Дракулой разгул террора и повальных колосажаний слишком затянулся. В его правление ни один человек не чувствовал себя в безопасности, боясь пасть жертвой его страшной изощренно-жестокой мстительности. К тому же турки вывели из страны основную массу своей армии, и нужда в устрашении отпала сама собой. Между тем миролюбивый Раду обещал восстановить все старинные земельные права, признать султана своим сюзереном и платить ему дань. Но при этом добавлял, что не допустит турок селиться на румынской земле и не позволит забирать валашских юношей в пополнение янычарского корпуса султана. Вот какой он хороший, этот Раду, обещает стране более милосердное, человечное правление, не омраченное зловещими кольями.
Призыв Раду оказался неодолимо притягателен для валашского народа. Прежде всего и быстрее всего он склонил на сторону Раду старинное родовое боярство. Будучи истинными правителями страны, бояре твердо уверились, что после падения Константинополя реальный политический расклад диктует необходимость поддерживать дружественные отношения с турками. С другой стороны, бояре опасались, что, продолжи они сотрудничать с Венгрией или решись на этот папский Крестовый поход, в долгосрочном плане это аукнется Валахии потерей достигнутой самостоятельности. Не меньшим был отклик крестьян и купечества — и те и другие, вдоволь нахлебавшись войны и лишений, стремились вернуться к своим мирным трудам, тем более что независимости страны больше не угрожала опасность. Хотя турецкая армия понесла тяжелые потери, лишившись не меньше чем трети личного состава, потери Дракулы тоже были немалыми и значительно более высокими, чем он мог себе позволить. Несмотря на заключительную победу, 26 июня одержанную Дракулой у Бузэу против войска Эвренос-паши — в последнем столкновении турецкой и валашской армий, — число перебежчиков из войска Дракулы в стан Раду день ото дня увеличивалось. Армия Дракулы медленно, но верно таяла, оставляя его без власти и без престола, а только с горсткой телохранителей да солдатами-наемниками. Чувствуя, что прижат к стенке, Дракула внял велению инстинкта и отступил в карпатские предгорья, в свое «орлиное гнездо», практически неприступное убежище, откуда он еще мог оказывать сопротивление. Ничего, он пустит в ход свою излюбленную партизанскую тактику, которой так благоприятствует гористая местность тех краев. Однако окончательного спасения он ждал только от венгерского короля Матьяша, чья армия, как он надеялся, уже шла маршем в Трансильванию, откликнувшись на его настоятельные призывы о помощи.
Глава 7. Заточение и смерть
Когда большинство валашских бояр перешли на сторону Раду и их примеру последовали множество сражавшихся за Дракулу румынских солдат-простолюдинов, армия господаря попросту перестала существовать. В сложившихся обстоятельствах Дракула принял единственно логичное решение: добраться до границы с Трансильванией и искать помощи у своего так называемого союзника — венгерского короля, хотя до этих пор Матьяш не откликнулся ни на одну просьбу валашского господаря о поддержке. По дороге к границе Дракула и его немногочисленные спутники избегали равнин и обходили стороной крупные города, что тоже было вполне логичным, поскольку к середине сентября они уже находились под властью турок или Раду. Дракула держал путь к своему знаменитому убежищу на южных склонах Трансильванских Альп у самой валашско-венгерской границы, откуда удобнее (и логичнее) всего было добраться до Брашова, где венгерский король, приди он на помощь Дракуле, непременно разместил бы свою ставку. Разве не на такой экстренный случай это горное убежище было построено рабским трудом валахов? Местные крестьянские предания позволяют нам проследить, какими путями-дорогами Дракула пробирался из Восточной Валахии сюда, в Трансильванские Альпы. Скорее всего, он держался под прикрытием карпатских предгорий и переходил реки Теляжен, Прахову и Дымбовицу, поднимаясь в горы к самым их верховьям. По пути Дракула со своим отрядом, скорее всего, прошел через деревни Кейю, Синайю и Четэцени. Согласно преданиям, Дракула останавливался в горном замке Четэцени над Дымбовицей. Наконец он перешел протекавшую в нескольких милях западнее реку Арджеш и достиг своего неприступного замка-крепости.
На правдивость крестьянских преданий, собранных в округе замка Дракулы, указывает веский аргумент, что все они неизменно заканчиваются моментом, когда тот пересек границу Трансильвании, и это показывает, что, каким бы богатым воображением ни обладали крестьяне, в ту пору населявшие эти места, они упоминали лишь те события, очевидцами которых были сами.
Перескажем своими словами классический фольклорный сюжет о последних днях сопротивления Дракулы на румынской земле. Раду знал о горном убежище Дракулы и приказал турецкому войску преследовать брата по долине реки Арджеш. Дойдя до деревни Поенари, турки встали лагерем на скальном уступе над глубоким обрывом, откуда как на ладони был виден замок Дракулы, венчавший скалу на противоположном берегу Арджеша. На этой удобной для обстрела позиции Раду и его турецкие союзники установили пушки, сработанные из древесины вишневого дерева, и малые бронзовые бомбарды. В Поенари вам и сегодня покажут поле, называемое Тунури («пушечное поле»). Основные силы турецких янычаров спустились к реке, перешли ее вброд и встали лагерем у подножия горы, на вершине которой стоял замок Дракулы. Турки начали обстрел замка, но без особого успеха, поскольку их пушки имели слишком малый калибр, чтобы хотя бы повредить, не то что пробить мощные замковые стены. На следующий день Раду собирался отдать приказ к решительному штурму замка.
Той ночью один дальний родственник Дракулы, который много лет назад попал к туркам в плен, был обращен в мусульманство и теперь служил в корпусе янычар, из чувства семейного долга, пронесенного через все годы турецкого рабства, решил предупредить воеводу Дракулу, что, оставаясь в замке, тот подвергает себя великой опасности. В самый непроглядный час безлунной ночи он незамеченным взобрался на гору Поенари, оказавшись вблизи и в прямой видимости замка. Он вложил в лук стрелу и тщательно прицелился в одну из тускло светившихся бойниц в стене главной башни замка, где, как он знал, располагались покои Дракулы. На острие стрелы он насадил записку, в которой советовал воеводе не мешкая скрыться из замка, пока еще есть время. И выстрелил. Стрела просвистела в ночи, и он увидел, что метко поразил цель: свеча, в которую он целился, вдруг погасла. Уже в следующую минуту свеча вновь вспыхнула, зажженная рукой трансильванской возлюбленной Дракулы, и в ее дрожащем свете румын-янычар разглядел, что женщина читает его послание. Как разворачивались последующие события, мог бы рассказать лишь кто-то из особо доверенных советников Дракулы, предположительно бывший очевидцем происходившего. Народное крестьянское воображение на свой манер восстановило ход событий: невенчанная жена Дракулы немедля известила его об угрожающем содержании записки. И сказала своему возлюбленному, что «пусть лучше тело ее сгниет и будет объедено рыбами, чем попадет в пл