Если Венеция скептически отнеслась к официальному сообщению венгерского престола, то папский двор в Риме открыто поставил его под сомнение, хотя на первых порах папа Пий II счел благоразумным принять объяснения венгров за чистую монету. Однако в Римской курии, хорошо осведомленной о героических подвигах Дракулы на Дунае, тоже отказывались поверить, будто первейший из крестоносцев вдруг решил изменить своей клятве дракона и переметнуться к султану. Именно с целью выяснить всю правду о реальных причинах ареста Дракулы королем Матьяшем папа Пий II направил в Буду нового легата Никколо Модруссу. Папа дал Модруссе наказ обратиться лично к королю и при возможности познакомиться с самим Дракулой. (Во многом благодаря этим инструкциям папы Модрусса, добившийся встречи с именитым арестантом короля, оставил нам самое подробное описание физического облика валашского воеводы, во многом совпадающее с портретом кисти неизвестного художника Ренессанса, с натуры написавшего Дракулу при венгерском дворе.) Другие влиятельные современники тоже высказывали недовольство арестом Дракулы, и в их числе польский историк и дипломат Ян Длугош, дерзнувший обвинить короля Матьяша в том, что тот действовал в сговоре с турками, — очевидный намек на мирный договор, действительно подписанный Матьяшем с турками. Даже придворный историограф короля Матьяша Бонфини делал туманные намеки, что в деле с арестом Дракулы «король поступил вопреки общему мнению». Одно было ясно — тюремное заключение Дракулы создало щекотливую «дипломатическую проблему», и в интересах венгерского короля было как можно скорее разрешить ее. Большинство европейских сановников и дипломатов просто не желали слушать его причин и резонов, почему он не смог выступить в Крестовый поход.
Проблема тюремного заточения Дракулы в Венгрии «на протяжении примерно 12 лет», как впоследствии выразится русский дипломат Фёдор Курицын, ставит перед историками серьезные трудности. Новые свидетельства дают некоторые основания предположить, что, как только Дракула оказался вне досягаемости мстительных трансильванских саксонцев, его поместили под домашний арест на правах привилегированного узника. Сначала его удерживали в крепости Вац, а позже заточили в прекрасном летнем дворце в Вишеграде, стоявшем на вершине холма над живописной излучиной Дуная; в этом дворце король Матьяш обычно развлекал почетных гостей. О положении Дракулы как неофициального узника свидетельствует тот факт, что его имя не значится в реестре политических изгнанников, содержавшихся в строго охранявшейся тюрьме под названием Соломонова башня, которая стоит на берегу Дуная и к настоящему моменту уже прекрасно отреставрирована. Обширный дворцовый ансамбль в Вишеграде во времена короля Матьяша Корвина стал средоточием расцветавшей культуры венгерского Ренессанса — вот и сегодня здесь проводят бережные археологические раскопки и частичную реставрацию. По примеру семейства Медичи во Флоренции король явно примерял тогу покровителя просвещения и искусств. Он приглашал иноземных гостей посетить Вишеград, желая поразить их воображение великолепием своего правления, воплощенным в бесчисленных произведениях искусства, которые украшали залы главного дворца, кстати, недавно вновь открывшегося для посещений.
Вот каким художник увидел летний дворец в Вишеграде над излучиной Дуная. В башне этого дворцового комплекса Дракула просидел под домашним арестом с 1462 по 1474 г. Опоясывающие дворцовый ансамбль стены спускаются к Дунаю, где на берегу стоит Соломонова башня. Королевский дворец располагается на вершине холма. Даже если Дракулу содержали в башне, он должен был часто появляться во дворце, когда король устраивал приемы для важных иностранных делегаций (в частности, для турецкого посольства). С любезного разрешения Национального туристического бюро Венгрии в Вишеграде
Когда король Матьяш бывал в Вишеграде, Дракулу нередко приглашали во дворец, и со временем он сделался объектом живого интереса придворных и иностранных дипломатов, заинтригованных его противоречивой славой. Многие из исторических анекдотов о Дракуле, которые позже ходили по всей Европе, были записаны именно во времена его так называемого заточения. В Вишеград зазывали видных портретистов, чтобы те запечатлели на своих полотнах черты валашского воеводы. Вполне вероятно, что оригинал портрета, копия которого сохранилась в так называемой Галерее диковин замка Амбрас в Тироле, изначально был заказан самим королем Матьяшем.
Когда дело дошло до подписания Матьяшем того самого перемирия, которое он ранее заключил с турками, и по такому случаю в летнюю резиденцию венгерских королей прибыла делегация султана Мехмеда, Матьяш дал аудиенцию турецким дипломатам в присутствии Дракулы. Он прекрасно осознавал, какой психологический эффект это возымеет на турок: даже будучи пленником, грозный воевода Колосажатель одним своим видом был способен нагнать на турок такую жуть, что по их хребтам наверняка пополз предательский холодок страха. Таким изобретательным способом Матьяш ненавязчиво давал понять своим недругам, какое страшное оружие он держит в рукаве — на случай, если султан вздумает нарушить условия их перемирия. В сущности, за время своего заточения в Вишеграде Дракула сделался живой легендой венгерского двора.
Два независимых источника, которые описывают пребывание Дракулы в заточении, сообщают о диких причудах в его поведении. Так, русский дипломат Курицын повествует нам: «Рассказывали о нем, что и сидя в темнице не оставил он своих жестоких привычек: ловил мышей или птиц покупал на базаре и мучил их — одних на кол сажал, другим отрезал голову, а птиц отпускал, выщипав перья»[44]. Некоторые подробности, которые епископ города Эрлау (венгерское название — Эгер. — Прим. перев.) Габриэль Рангони приводит в послании папе Сиксту IV от 1476 г., тоже наводят на мысль, что в заточении Дракула временами вел себя за гранью нормальности. «Не имея сил превозмочь своей порочной натуры, — писал епископ, — он ловит мышей и режет их на кусочки, насаживает на тонкие палочки, в точности как раньше сажал на колья людей». Маловероятно, чтобы один из этих документов мог быть скопирован с другого, и потому историку остается признать, что написанное в них, по крайней мере, могло иметь место, каким бы диким это ни выглядело, и далее сделать вывод, что за «манией колосажательства» крылось нечто более серьезное, чем склонность к безрассудствам.
Между тем капризная фортуна императора Фридриха III сменила гнев на милость, и, вероятно, это отчасти побудило короля Матьяша смягчить отношение к своему политическому узнику, который внушал ужас, даже сидя в застенке. В декабре 1462 г. на выручку осажденному в собственном дворце императору Священной Римской империи пришел его союзник, король Богемии Йиржи из Подебрад, тесть короля Матьяша и предводитель чешских гуситов: он вторгся со своим войском в Австрию и жестоко подавил венский мятеж, чем вызволил Фридриха из крайне унизительного положения. К тому времени Матьяш отказался от своих претензий на принадлежавшие Фридриху наследственные владения Габсбургов, но тем сильнее укрепился в решимости заполучить наконец корону Иштвана I Святого[45] — еще раньше по соглашению в Граце император обещал отдать ее Матьяшу, однако исполнить обещание не торопился. И священная корона, единственное, что могло придать законность власти венгерского короля, по-прежнему хранилась в надежном тайнике императорского замка в Винер-Нойштадте — на случай, если Фридриху вдруг придет охота самому стать королем Венгрии. Но на сей раз, понукаемый из Рима папой и под влиянием соблазна получить 80 тысяч золотых крон, обещанных ему королем Матьяшем за корону, Фридрих, известный своей непредсказуемой натурой, согласился исполнить уговор. В июне 1463 г. он торжественно передал усыпанную драгоценными камнями корону Иштвана Святого представительной делегации из трех тысяч разодетых в пух и прах рыцарей из знатнейших венгерских родов. В следующем году король Матьяш был официально коронован в старинном соборе в Эстергоме со всеми положенными традицией церемониями и пышностью. Это была первая со времен Ладисласа V Постума официальная коронация, и, конечно, венгерская столица широко отмечала событие многонедельными торжествами и увеселениями. Наконец-то сын великого Яноша Хуньяди получил полное право называть себя законным государем своей страны. На торжествах присутствовал некто, чье присутствие не могло ускользнуть от любопытствующего внимания блестящей венгерской знати, — невысокий мужчина в шапке с высоким страусовым пером, с яркими миндалевидными глазами и застывшей на лице печатью суровости. Король Матьяш официально пригласил Дракулу на все торжественные церемонии по случаю своей коронации и даже выделил ему почетное место среди самой родовитой венгерской знати. Определенно, то были добрые предвестия для валашского воеводы.
Триумфальную коронацию Матьяша Корвина омрачила трагическая кончина папы Пия II в том же 1464 г., опечалившая Дракулу, как и всех, кто еще истинно верил в крестоносные идеалы. Понимая, что конец его близок, папа Пий позволил себе откровенно признаться в том, что глубоко разочарован политикой христианских государств. Наибольшее разочарование ему доставил король Матьяш, прикарманивший свыше 40 000 дукатов из средств, которые выделили на цели Крестового похода Папская курия и Венецианская республика, причем ходили слухи, что часть этих денег пошла в уплату за возвращение короны Иштвана Святого.
Соломонова башня, часть летнего дворцового комплекса в Вишеграде, где король Матьяш I Венгерский держал под строгой охраной особо важных узников. Вероятно, для Дракулы местом заточения был избран главный дворец летней королевской резиденции, ныне большей частью разрушенный. Фото соавторов
Полный мрачной решимости, папа заявил коллегии кардиналов, что готов пожертвовать собой и лично возглавить новый Крестовый поход, провозглашенный им еще пять лет назад: «Нам ведомо, что это серьезное предприятие для человека наших лет и что неминуемая смерть так или иначе ожидает нас… В назначенный нам срок мы все равно должны будем умереть, и для нас не имеет значения, где это случится, при условии, что мы достойно встретим нашу кончину». Поистине, то были пророческие слова для человека, понимавшего, что дни его сочтены. Папа Пий все-таки собрал разношерстное крестовое воинство из двух тысяч плохо одетых, слабо вооруженных добровольцев, которых удалось наскрести по всем сусекам Европы (бледную тень приснопамятного фанатично христолюбивого войска, которое собрал Джованни да Капистрано и с которым в 1456 г. спас Белград). В августе 1463 г. войско крестоносцев во главе с папой, достигнув прибрежных топей Анконы, встало лагерем в ожидании транспортных галер, которые обещала прислать Венеция, чтобы перевезти войско через Адриатику. Утром 14 августа папа завидел у самого горизонта паруса, но, измученный болями и жестокой лихорадкой, подхваченной под злым августовским солнцем, скончался 15 августа, в день, когда в лагере его армии отмечали Успение и Вознесение Девы Марии. После смерти папы Пия II его крестоносное войско само собой рассеялось с той же стремительностью, с какой собралось.