[52], епископ города Орадя, а позже примас Венгрии Янош Витез. Таким образом, обличительная немецкая версия истории о Дракуле, которую венгерская придворная канцелярия в пропагандистских целях методично распространяла по европейским столицам, получила также распространение в узкой, но просвещенной академической среде в завуалированном под университетские лекции виде.
Однако более всего последовательному распространению истории о Дракуле благоприятствовал технический прогресс: как раз во второй половине XV в. были изобретены печатный станок, а заодно и технологии относительно дешевого производства тряпичной бумаги. По большому счету эти изобретения создали все условия для коммерциализации книгопечатания. Первый печатный памфлет о Дракуле, предназначенный широкой читательской массе и, бесспорно, скопированный с Ламбахского списка, был отпечатан в 1463 г. в Вене или в Винер-Нойштадте и представлял собой нечто виде информационного листка (листовки) — ранней предтечи газетной прессы. Известно, что печатником этого опуса был ученик Гутенберга Ульрих Хан, основавший типографию в Майнце.
Антидракуловская пропаганда изжила свою полезность для венгерской политики, когда бывший валашский господарь был реабилитирован и даже породнился через брак с королевским домом Венгрии, и король Матьяш больше не видел надобности выделять деньги на агитки против своего нового союзника и родственника. Однако этот разворот в отношении к Дракуле в венгерских верхах ничуть не охладил алчности печатников, уже оценивших, какие барыши им сулит дальнейшее распространение первых, хотя уже и опровергнутых, сюжетов о злодействах Дракулы. Печатники продолжили издавать сенсационные байки-страшилки о Дракуле, из чего следует, что жанр хоррора пришелся очень по душе читающей публике XV в. Подозреваем даже, что в конце XV — начале XVI вв. истории о злодействах Дракулы по большому счету стали первыми бестселлерами нерелигиозного содержания — разумеется, под броскими интригующими названиями вроде «Леденящая душу неслыханная история о свирепом кровопийце и тиране, зовущемся князь Дракула». Годовые продажи каждого такого издания могли превышать 300–400 экземпляров. (Библия обычно продавалась в гораздо большем количестве экземпляров.) Чтобы окончательно подтвердить этот тезис, надо, чтобы библиографы и видные ученые, как, например, наш коллега Матей Казаку, уже составивший великолепную библиографию всех немецких изданий о Дракуле, продолжили искать самые ранние издания среди антикваров и букинистов, а также в частных книжных собраниях, владельцы которых подчас даже не подозревают, какие ценные раритеты стоят у них на полках.
Если не считать утраченного венского издания 1463 г., на сегодня средневековые страшилки о Дракуле нам известны не менее чем в 13 различных изданиях, публиковавшихся на протяжении XV–XVI вв. в германских государствах, входивших в состав Священной Римской империи. В 1488 г. памфлет о Дракуле печатался в нескольких изданиях: два выпустил в Нюрнберге печатник Марк Айрер, третье — Петер Вагнер и еще одно — типограф Бартоломеус Готан в Любеке. В 1491 г. памфлет вышел в издании Ганса Шперера в Бамберге, в 1493 г. его издал в Лейпциге Мартин Ландсберг. В 1494 г. свой шанс издать бойко продающийся памфлет в Аугсбурге не упустил типограф Кристоф Шнайттер. Амброзиус Хубер в том же году издал памфлет в Нюрнберге. Кстати, в Нюрнберге это сочинение, по всей видимости, вызывало особенно большой интерес по той причине, что совсем пожилые горожане еще помнили, как отца «ужасного кровопийцы», Влада Дракула, здесь посвятили в орден дракона, а может быть, в силу тесных торговых связей Нюрнберга с Трансильванией. В 1500 г. Матиас Хупфуфф издал памфлет в Страсбурге, и это доказывает, что тема Дракулы вызывала интерес даже в столице такой отдаленной во всех смыслах от Трансильвании имперской области, как Эльзас. В Гамбурге, хотя его отделяла от Трансильвании дистанция такого же немалого размера, фигура Дракулы-злодея тоже вызывала интерес — не зря же в 1502 г. памфлет о нем издал печатник Йегер [Айгер]. Зато Аугсбург поддерживал с городами трансильванских саксонцев прочные банковские и финансовые связи, и в этом городе памфлет о Дракуле выдержал еще несколько изданий (помимо издания 1494 г.), отпечатанных Мельхиором Раммингером, и, по всей видимости, они были столь успешными, что спустя девять лет памфлет снова был переиздан, теперь уже Маттеусом Франкеном. В 1521 г. памфлет о Дракуле переиздал в Нюрнберге печатник Йобст Гуткнехт.
Поиск изданий памфлетов о Дракуле, начатый таким видным румынским библиографом, как Ион Караджа (1754–1844), позже в США подхватил коллекционер Абрахам Симон Вольф Розенбах (1876–1952). Ему посчастливилось найти довольно необычную версию истории о Дракуле, изданную в Нюрнберге в 1488 г. Цветная ксилография на ее обложке изображает портрет князя, не слишком отличающийся от того, что хранится в музее Амбраса. Не вызывает сомнений, что первые печатники массовой литературы в XV–XVI вв. успешно осваивали искусство создания броских обложек, изображения на которых привлекали внимание и возбуждали любопытство читающей публики. Пример подал сам Гутенберг изданием Türkenkalender («Турецкого календаря»), призывавшего христианский мир подняться на Крестовый поход и отпечатанного в 1462 г., в год ареста Дракулы. Сцена ужасающих турецких зверств на обложке «Календаря» имела целью возбудить в читателях крестоносный пыл. Издатели историй о Дракуле тоже помещали на титульной странице ксилографии с его изображением, скопированным с подлинного амбрасского портрета. Однако со временем, видимо из желания подстегнуть продажи, издатели начали искажать первоначальный облик Дракулы и для придания ему более зверского вида перекраивали, как вздумается, пропорции его лица. Так, печатники Нюрнберга и Аугсбурга в своих изданиях от 1520 г. придали Дракуле более суровую и злобную мину, чем в изданиях 1480-х гг. В лейпцигском издании 1493 г. Дракула изображен на обложке в воинском одеянии с выражением угрюмой свирепости на физиономии. Наиболее «говорящие» обложки получили нюрнбергское издание 1499 г. и страсбургское издание 1500 г., изображавшие кошмарную сцену у подножия горы Тымпа в Брашове. Дракула пирует за столом в окружении бесчисленных кольев, на которых его жертвы корчатся в агонии и умирают в самых гротескных позах — кто ничком, кто навзничь, пронзенные кто в грудь, кто в ягодицы. Тут же подле господаря его подручные орудуют топорами, отрубая руки-ноги и головы другим несчастным; лишенные конечностей и голов туловища грудами набросаны вокруг стула, на котором восседает Дракула. На обложках других изданий с картинками ужасов соседствуют ксилографии религиозного содержания, призванные возбудить в читателях негодование или навести на размышления о Божьей каре. Для душеполезного завершения страшной истории на последнюю страницу памфлетов помещали сцену распятия Христа, а рядом скорбящих Марию Магдалину и Пресвятую Деву Марию.
В итоге антидракуловская пропаганда на деньги королевского двора Венгрии и коммерциализация этой скандальной темы немецкими печатниками XV–XVI вв. бесповоротно очернили посмертную репутацию Дракулы. Пугающий образ душегуба прижился прежде всего в немецких государствах. Этот же отпечатавшийся в народном сознании образ нашел отражение и в искусстве того времени. Не так давно историк искусства из Саксонии В. Петерс посетил выставку живописи XV в. в галерее венского дворца Бельведер. В экспозиции его внимание привлекло полотно, изображавшее, как святого апостола Андрея Первозванного распинают на кресте особенно жестоким способом. Петерс внимательно изучил изображенных на полотне свидетелей события, которые в представлении художника могли бы не просто присутствовать, а с удовольствием наблюдать эту макабрическую сцену, — в одном из них он по чертам лица и одеянию узнал Дракулу. Сами соавторы посетили знаменитый венский собор Святого Стефана, где в маленькой капелле помещен цикл картин на тему остановок Христа на крестном пути. Неизвестный автор одной из них, надо полагать, хотел изобразить в толпе зевак какого-нибудь хорошо узнаваемого человека, которому вид претерпеваемых Христом крестных мук мог бы доставить садистское наслаждение, — и написал этого персонажа очень похожим на Дракулу.
Памфлеты-страшилки про Дракулу пользовались таким бойким спросом в Германии XV–XVI вв., что не было ничего удивительного в том, что с XVI в. и далее они уверенно протаптывали себе дорожку в массовую литературу и в историю. Хотя в самых заметных произведениях тех времен Дракула как таковой не фигурировал, легенды о нем вкраплялись в анонимные народные книги наподобие прозаического романа «Фортунат» (Аугсбург, 1509), в «Ночную книжицу» (Nachtbuchlein) Валентина Шуманна (1599) и в сатирическую поэму Иоганна Фишарта «Блошиная охота» (Flöh-Haz, Weiber Tratz), где Дракула вскользь упоминается как воплощенный дух зла. Негативный образ Дракулы сохранялся также в Венгрии, подпитываемый литературными произведениями малых форм: в частности, он выведен злодеем в поэме, которую напечатал в 1574 г. в Клуже писатель и издатель Гашпар Хельтаи. В данном случае автор преследовал цель восхвалить Хуньяди, а Влада Дракулу и его отца ошельмовать как его врагов. Другой литератор, святой отец Матьяш Надьбанки (Matthias Nagybánki) из Верхней Венгрии, тоже в негативном ключе упоминает Дракулу в поэме, которую написал в 1560 г. и опубликовал в Дебрецене в 1574 г. Злодеем и душегубцем Дракула выведен в пьесе Адама Хорвата, которая была издана в Дьере в 1787 г., а ее премьерный показ состоялся 15 июля 1790 г. в Буде. В 1790 г. пьесу, переделанную Хорватом в трехактную драму, поставили в Пеште. Некий малоизвестный венгерский сочинитель Миклош Ешику (Miklós Jesiku) написал о Дракуле роман, увидевший свет в 1863 г.; действие происходит во времена Влада Дракула, однако автор безбожно перепутал своего героя с его сыном Дракулой, и потому Дракул в его романе выведен сущим злодеем. Наконец, Дракула изображен злодеем в книге кальвинистского священника Ференца Кооша, опубликованной в 1890 г. Словом, венгерские литераторы, как и их немецкие собратья по перу, в своих сочинениях усердно педалировали образ Дракулы как совершенного воплощения зла.