Считалось, что носителем высшей власти в Риме является именно народ. И на первый взгляд, все именно так и было. Результаты голосования считались волей народа и были неоспоримы. На деле в работе народных собраний были существенные ограничения.
Народ не мог просто принять какое-нибудь решение. Народ лишь голосовал по тем законопроектам и вопросам, которые магистрат ставил перед народным собранием. При этом, голосуя за закон, народ не имел права обсуждать его и предлагать какие-либо изменения в нем. Не обладал народ и законодательной инициативой. Законы могли предлагать только высшие магистраты, и то не все, а лишь консулы, народные трибуны и диктаторы. Народ не мог собраться сам. Народное собрание должен был созвать кто-то из высших должностных лиц, он же руководил им. Четкого определения, какие вопросы должно решать собрание по трибам, а какие – по центуриям, не было. На практике магистраты сами выбирали, какое собрание созвать по тому или иному вопросу, и этот выбор они делали в зависимости от того, какой тип голосования был выгоднее в данный момент. Ведь в собраниях по центуриям перевес имели состоятельные люди, но в собраниях по трибам – наоборот.
Наконец, огромное значение имел и фактор расстояний. Народные собрания проводились в городе Риме, и пока все римское государство состояло из этого города и прилегающей к нему территории, это не создавало проблем. К концу II в. до н. э. насчитывалось почти 400 000 граждан[243], и они проживали не только в Риме. Многие проживали в пределах Италии, многие были заняты торговыми операциями в провинциях, а солдаты участвовали в далеких военных кампаниях. Лишь небольшая часть граждан была готова бросить дела и приехать в Рим на выборы или на голосование, потратив время и деньги на дорогу. Получалось, что в основном в народном собрании участвовали те, кто проживал в Риме постоянно, а среди них было много городской бедноты. Вся эпоха Поздней Республики буквально пронизана непрерывной гонкой за голосами граждан, в которой прибегали к любым средствам – устройство пышных игр, щедрые подарки, услуги и обещания, очернение оппонентов. А вскоре и прямой подкуп избирателей уже никого не удивлял. Многочисленные законы против злоупотреблений на выборах, принимавшиеся в I в. до н. э. говорят о всей серьезности этой проблемы. В 54 г. до н. э. Цицерон пишет: «Скупка голосов возвращается в огромных размерах; подобной не было никогда. Без гиперболы: они обещают раздать до 10 миллионов сестерциев в центурии, которая будет голосовать первой»[244].
Управление государством было полностью сосредоточено в руках сенатской знати и осуществлялось во многом именно в ее интересах. Поведение магистратов, стремившихся принимать решения по важным вопросам единолично без консультации с сенатом, порицались. В таких магистратах сенат усматривал склонность к мятежу и тирании. В период Поздней Республики появлялось все больше амбициозных политиков, стремившихся к обогащению, чрезвычайной военной славе и укреплению своего собственного могущества и могущества своих семей. И эти политики все чаще были готовы идти на конфликт с сенатом, а специфика народных собраний оставляла простор для самых разнообразных маневров. Например, именно решением народного собрания Цезарь получил назначение в Галлию, тогда как традиционно назначения такого рода проходили через сенат. А до Цезаря точно таким же образом получил командование на Востоке и Помпей Великий в ходе Третьей Митридатовой войны (74–63 гг. до н. э.). Эти действия не были незаконными, но шли вразрез с традицией, и эти назначения были проведены против воли сената.
Сенат как формально совещательный орган не мог собираться просто так, по собственной инициативе. Собрания сената проводились регулярно – в строго определенные дни, либо экстренно – тогда сенат должен был созвать кто-то из высших магистратов. Председателем регулярных заседаний был консул, экстренных – созвавший заседание магистрат. Председатель определял повестку, делая доклад и вынося на обсуждение те или иные вопросы, он принимал решение, о чем будет голосовать сенат. В любой момент председатель мог прервать заседание. Сенат не обладал законодательной инициативой и не мог предлагать законопроекты. Сенат также не обладал ни исполнительной, ни военной властью. Военачальниками были только высшие магистраты, и только они имели право командовать войском, но не сенат. И потому сенат физически не мог сопротивляться прямой военной угрозе или вооруженному бунту. Для этого сенату требовался лояльный магистрат, обладавший соответствующими полномочиями.
Однако, именно сенат принимал решение о наборе войска, о его численности и о размерах финансирования военной кампании. Сенат же принимал решение о назначении триумфа или овации[245] успешному военачальнику, а также декретировал иные важные почести и награды. И до тех пор, пока авторитет сената оставался высоким в глазах римлян, его решения и суждения воспринимались народом без каких бы то ни было нареканий.
В этой государственной системе сдержек и противовесов всегда были заложены глубинные противоречия. В первую очередь, это отсутствие четко очерченных рамок полномочий сената, народных собраний и магистратов, которые регулировались законом, но в большой степени – традицией.
К концу II в. до н. э. система, обеспечившая Риму стабильность и процветание, вступила в стадию мучительного кризиса. Военные успехи, расширение власти Рима на бóльшую часть Средиземноморья, превращение Рима в сильнейшую державу региона неминуемо влекли за собой коренные изменения. Система, подходившая для города Рима, плохо справлялась с эффективным управлением гигантскими пространствами от Испании до Малой Азии. И дело здесь было не только в географии (хотя и в ней тоже), но и в том, что основой этой системы была гражданская община одного города. Потоки богатств, рабов и ресурсов хлынули в Рим. Кто-то сказочно обогащался, но многие стояли на пороге нищенствования, и это порождало острые социальные конфликты. Внутри римской аристократии разгоралось соперничество за влияние, выгодные должности и контроль над источниками доходов. Сенат раздирали склоки, и его авторитет неуклонно падал. Коррупция процветала, ни одни выборы не обходились без подкупов и насилия, и даже политики, считавшиеся образцом честности и благородства, не брезговали такими средствами[246]. В такой обстановке на первый план выдвинулись те, кому суждено было решить судьбу Республики – талантливые, харизматичные и щедрые полководцы. Среди них – Помпей и его соперник Цезарь.
Миф XV.Триумф – это военный парад в честь победы
На самом деле: триумф был высшей почестью, которой мог удостоиться римский полководец, он имел ярко выраженный религиозный смысл
Триумф – торжественное вступление полководца в город во главе войска с демонстрацией пленных и добычи. Весь народ приветствовал его, прославляя его победы. Кульминацией триумфа было жертвоприношение, совершаемое полководцем в храме Юпитера Капитолийского, главном храме Рима. На протяжении веков триумф был наивысшей почестью, которой мог достичь древнеримский полководец.
Получить триумф можно было только за военную победу и никак иначе, он считался венцом военной карьеры и отмечал выдающиеся достижения, а триумфатор занимал особое место среди знати и пользовался глубоким уважением.
На заре римской истории триумф, по всей видимости, был простым празднованием военной победы и праздновался после каждой успешной военной кампании. Обычай справлять триумф в Древнем Риме, согласно традиции, берет свое начало от самого Ромула. Первая война только что основанного Рима – война против жителей города Ценины[247], начавшаяся в ответ на похищение римлянами женщин-сабинянок. Легенда гласит, что Ромул лично победил царя ценинцев в поединке и своими руками снял с него доспехи[248].
Первая военная победа имела большое моральное значение для Ромула, и он решил отметить ее большим праздником. Он срубил большой дуб, обтесал его ствол и приладил на него доспехи, снятые с убитого царя – отныне именно так выглядел римский трофей. Сам Ромул нарядно оделся и украсил голову лавровым венком. Затем он взвалил трофей на плечо и, распевая победную песню, двинулся в город в сопровождении своего войска. По одной версии, Ромул въезжал в Рим на колеснице, запряженной четверкой лошадей. Граждане встречали победителей с ликованием и радостными криками. Взойдя на Капитолий, Ромул посвятил доспехи убитого царя Юпитеру Феретриусу, богу военной победы (от слова «ferire» – сразить, Юпитер Феретриус – повергающий, сражающий своих врагов). Это шествие победоносного полководца с трофеем и стало образцом для всех последующих триумфов.
Доспехи, снятые полководцем с вражеского царя, которого он победил лично, назывались «SPOLIA OPIMA» – тучные доспехи. Это – самый почетный трофей, который полководец мог посвятить Юпитеру. За всю историю Рима только трое, включая Ромула, смогли захватить такой трофей[249].
Постепенно процедура триумфа усложнялась, был разработан особый церемониал, триумф становился эксклюзивной почестью, которой добивались, к которой стремились, а разрешение на триумф выдавал только сенат[250].
Полководец должен быть верховным главнокомандующим в той войне, которую он вел. Это требование имело как административное, так и религиозное значение. Победа должна была быть добыта решениями, принятыми этим полководцем, и его действиями, предпринятыми по его собственной инициативе. Подчиненные полководцы и офицеры не имели права на триумф, поскольку выполняли приказания главнокомандующего. Полномочия верховного командования получали только высшие магистраты – диктатор, консул и претор, а также исполняющие их обязанности (проконсулы и пропреторы). Поэтому только они могли претендовать на триумф. Перед началом войны полководец проводил важнейшие священные гадания, ауспиции, вопрошая волю богов. Благоприятные ауспиции божества посылали конкретному полководцу для конкретной войны. Отсюда формулировки «воевал под собственными ауспициями» (то есть в качестве главнокомандующего) или «воевал под чужими ауспициями» (то есть подчинялся чьему-то командованию). Правом ауспиций, опять-таки, обладали лишь высшие магистраты.