— Скажите, пожалуйста, ваш визит в Севастополь с кем-то согласовывался из высшего руководства или нет?
— Я всегда принимаю решения самостоятельно, поскольку и в нашем демократическом государстве руководитель субъекта Федерации волен сам решать, как ему использовать рабочее время. Я обычно информирую президента (Ельцина — М.П. ) о намерении совершить те или иные поездки, но в данном случае я этого не сделал ввиду того, что президент нездоров.
— Но есть люди, которые исполняют обязанности, скажем, Черномырдин…
— Я вообще не слышал, чтобы Черномырдин исполнял обязанности президента. Вы здесь, по-моему, заблуждаетесь.
— Я имею в виду, что в стране кроме президента еще есть люди, которые осуществляют руководство Россией.
— Да, но я хочу сказать, что я отчитываюсь только перед президентом.
— После вашего визита на Украину имеете ли вы замечания из Кремля?
— А какого, собственно, рода замечания?
— По поводу визита — какой-нибудь анализ делался, нет?
— Там выговор какой-нибудь…
— Да, именно…
— Категорически нет. Да я, собственно, и не принял бы никаких замечаний. Мы живем совсем в другой стране, чем вы представляете себе по аналогии с Украиной. Мы свободны в наших решениях, в наших позициях. Это одно из главнейших завоеваний России в этот период времени. Свободны для того, чтобы выражать свою позицию и защищать ее. И здесь никто не может мне объявить выговор за мою искреннюю позицию или сделать замечание. Даже если это и будет сделано, я его не приму. Единственное мнение, к которому я отношусь с полнейшим уважением, — это мнение президента России.
Привожу этот текст значительно сокращенным и отредактированным, поскольку в «сыром» виде язык Ю. Лужкова мало похож на литературный письменный. Ответы изобилуют ненужными повторами, лишними предлогами, перескакиванием мыслей, которые по этой причине теряются, и надо сквозь частокол слов продираться до смысла.
Из разговоров с корреспондентом хорошо просматриваются два момента: подтверждение характерных черт этой, как я уже говорил, неординарной личности, таких как неуступчивость, упрямство, стремление доказать и утвердить свою, на его взгляд, абсолютно правильную позицию. И второе: отчетливо просматривается в беседе желание мэра лишний раз самоутвердиться и показать публике, что он — это он и есть. То есть самостоятельный, ни от кого и ни от чего не зависимый, и сам черт ему не брат. А кто брат — так это только президент, которого он, кстати, очень скоро предаст и продаст с потрохами во имя личного благополучия. Игнорирование всех прочих личностей в иерархии управления государством, возможно, стало одной из основных причин того, что его выперли из власти без почестей и торжественных фанфар, играющих на закате сигнал «захождение». Здесь уместнее были бы звуки «выхождение». Думаю, пренебрежительное отношение столичного мэра к коллегам в правящей верхушке не изменилось и при смене власти. Другое дело, что оно уже не демонстрировалось столь отчетливо, как прежде, а тщательно скрывалось.
— Вы, Юрий Михайлович, — спрашиваю, — человек более скрытный или более откровенный?
— А вы как думаете?
— Вы отвечаете, как в подтасованных опросах общественного мнения, где «сколько надо, столько будет». Особенно при хитроумной постановке вопроса: «А как вы считаете, этот господин более умен или все-таки менее глуп?»
— Кстати, а вы сами как относитесь ко всевозможным опросам? Ведь то и дело там мелькает ваша фамилия среди прочих известных в России личностей, а иногда даже оказывается в числе первых трех-пяти? Вам это приятно, щекочет немножечко честолюбие?
— Отношусь равнодушно, а почему, вы должны понять из предыдущей моей фразы. Если их принять всерьез, то можно так зациклиться, что потеряешь чувство реальности, а я реалист до мозга костей, прагматик, а если хотите считать меня политиком — не возражаю. Только напишите, что я политик утилитарный.
Вот такой получился разговор, который так и не прояснил такую черту характера Ю. Лужкова, как скрытность.
Впрочем, он редко отвечает впрямую на прямо поставленный вопрос. Спрашиваю:
— Вы нередко упоминаете Господа. Не всуе ли? И вообще — вы верующий?
— Я вырос в семье, характерной, наверное, для моего времени, когда под одной крышей, где спокойно, а где в страшных противоречиях, уживались верующие и безбожники, — ушел он опять же от прямого ответа.
А казалось бы — чего проще? Ответь. А может, он старообрядец и просто не признается? Не знаю, в храме Христа Спасителя бывал, но на службе с ним рядом не стоял. По телевизору видел, как он крестился, но двумя или тремя перстами, разглядеть, конечно, не удалось. А жаль.
История же с этим пистолетом, кажется, не стоит выеденного яйца. Заявляешь перед вылетом, что имеешь зарегистрированное оружие, сдаешь в аэропорту вылета, получаешь в аэропорту прилета. В описанном случае смешались амбиции одних, желание их унизить других, а в результате прочие пассажиры ждали вылета 4 часа, считай, просидели в заложниках. У мэра Москвы.
А интервью то закончилось совершенно благостно:
— Я люблю Украину, — сказал Ю. Лужков, — наслаждаюсь украинским языком, у меня много друзей украинцев. А все узлы нужно разрубать вместе, по-братски и двигаться дальше по дороге жизни.
Как в воду глядел. Прошло совсем немного времени, и ему снова рады в Севастополе, не кричат «геть» на Украине, не свистят вслед националисты в Крыму. Что ни говори, а газ — великий умиротворитель, и Украина последовала путем, который и предсказывал сразу после развала Союза Ю. Лужков как утилитарный политик.
Тогда ведь все мы — и чистейшей воды политики, ищущие всегда, везде и всюду личную выгоду, и политологи с примесью политиков, зарабатывающие имя и имидж на предсказаниях и угадываниях, основанных на знаниях и анализах, а зачастую на гаданиях и астрологических заморочках, когда заходят планета за планету, звезда за звезду, а ум за разум, и обыватели, заботящиеся в основном о хлебе насущном, воспитании детей и здоровье нездоровых стариков, — думали и гадали о том, куда двинется страна, эта колесница, что стала заставкой на российском канале. Эта безудержная сила и непонятная страсть под красивым, звучным и родным названием Россия.
— Куда пойдет Россия? — переспросил он, закинул по привычке ногу на валик своего излюбленного кресла, немного подумал и принялся рассуждать — экспромтом, без подсказок, без суфлеров, переводчиков, спичрайтеров и прочих прихлебателей при власти и при личностях, ее олицетворяющих. Порой их вокруг набирается столько, что если бы однажды они встали в кружок вокруг избранного объекта, который обязан их вкусно кормить, красиво одевать, сладко спать укладывать, то объект бы очень сильно удивился: да откуда вас столько и что вы тут все делаете?
У. Черчилль постоянно ходил на службе с фужером спиртного, дымил сигарами, принимал доклады, лежа в постели, и при этом говорил речи, которые писал, репетировал и шлифовал жесты сам. Потому и стал тем, кем он стал в политике ХХ века, — непревзойденным оратором, мыслителем, писателем, политиком. Он так пекся о благоденствии нации, что мог продать собственную душу хоть черту, хоть дьяволу, хоть Рузвельту, хоть Сталину. Душу, тело — все что угодно, кроме своей любимой Англии и англичан. Был у нас такой лидер? Будет?
— Я бы не стал утверждать, что хорошо ориентируюсь в политических дебрях сегодняшних дней, — заговорил Ю. Лужков. — Говорю так не из ложной скромности, а потому, что не являюсь специалистом в политике. Я — хозяйственник и останусь им до конца своих дней или, по крайней мере, до конца активной трудовой деятельности.
Да и не нужно быть политиком, чтобы увидеть, как пошла ползучая чрезвычайщина, волна наката на новую экономику накануне путча, — требование премьер-министра В. Павлова о введении чрезвычайных мер, кучкование всех структур, которые начали объединяться и с трибуны Верховного Совета через доклады и информацию запугивать депутатов союзного парламента тем, что надвигаются какие-то действия со стороны демократических сил и нужно вводить чрезвычайное положение.
Сейчас, в еще более усложнившейся ситуации, важно попытаться спрогнозировать, что будет дальше, определить направления и тенденции в развитии государства и государственности.
Прогноз сложный. Прежде всего в России, да и во всех республиках, где введен институт президентства, один президент сделать ничего не сможет, хотя и избран, как правило, всенародно. Как руководитель исполнительной власти, а не монарх, он должен иметь вертикальную систему исполнения всех тех решений, которые принимает. Эта схема должна базироваться на подчинении ему администрации на местах. Подчеркиваю: не представительных органов власти, а именно исполнительных — в областях, национальных и территориальных образованиях. И, естественно, подобная система должна сформироваться до самых нижних этажей управления — до села, деревни, хутора.
Схематично это выглядит примерно так: президент — глава администрации области — руководитель более низкого звена. Это, уверяю вас, не то же самое, что прежняя партийно-государственная структура. Принципиальное отличие — в демократическом выборе руководителей. Ведь прежде Генеральный секретарь ЦК КПСС был вечным. Вечным был Брежнев, вечным был Сталин, Хрущев практически был бы вечным, если бы дурью не начал маяться, — значит все вечны.
При этом рядовые коммунисты никогда ведь их не выбирали на эти вечные должности. Как, впрочем, не избирали они и первого секретаря райкома, который волевым порядком назначался сверху при имитации выборов. Вот и все.
Сегодня администрация на местах должна избираться людьми, проживающими на данной территории, и это должны быть руководители, которым население доверило право управлять экономикой соответствующего уровня на территории. От имени народа этот руководитель должен представительствовать во властных и исполнительных структурах, через них реализовывать свои функции.
Но при этом обязательно подчиняться руководителю вышестоящей администрации, не говоря уже о президенте, иначе власти не будет. Президент же должен иметь право сместить руководителя, не выполняющего его указы и распоряжения, и назначить новые выборы. Не другую личность, я подчеркиваю, а новые выборы. Исключающие, впрочем, возможность избрания устраняемого руководителя. Это необходимое условие, которое поможет избежать местничества. Считаю подобный подход оправданным, поскольку президент избирается всем народом, ему принадлежит верховная исполнительная власть.