— Я вытащила стекла из окна спальни…
Том был потрясен.
— Как ты сумела протиснуться в окошко, оно ведь такое узкое?!
— Ха! Я отделалась несколькими царапинами и еще ушибла плечо, когда упала на землю. — Помолчав, Эвелин рассудительно добавила: — Хотя я не думаю, что тебе удалось бы пролезть в это окно, даже если бы ты с ног до головы вымазался вазелином.
— Точно так же, как и любой другой мужчина на базе, — сухо ответил Том.
— Что ж, времена меняются, — заключила Эвелин. — Служба безопасности должна понять, что женщины давно уже стали неотъемлемой частью ВВС, они даже участвуют в боевых вылетах наравне с мужчинами. Так что вам придется считаться с нашим образом мыслей!
Типичная для Эвелин назидательность — ведь не преминула указать на ошибки службы безопасности, позволившие ей ускользнуть. Пусть лучше адресует эти упреки Тимоти Стоуну.
Эвелин очаровательно по-кошачьи зевнула, ее зеленые глаза были сонными.
С минуту Том нежно ласкал ее гибкую спину, но неожиданно рука его напряглась, он приподнял Эвелин и пристально заглянул в ее глаза.
— Ну а ты? — резко спросил он. — Ты-то любишь меня?
— Да, господин полковник, — пробормотала она в ответ на его командирский тон. — Я люблю вас, полковник. Это ужасно глупо, не правда ли, влюбиться в мужчину, который не даст мне ничего, кроме секса, в мужчину, чувства которого закрыты от меня? Ты стал на этой работе фанатиком самоконтроля, — с упреком прошептала наконец Эвелин, чуть не плача.
Кожа на его скулах натянулась, резко обозначив скульптурные черты его лица. Том был явно озадачен ее словами. Неожиданно он рассмеялся.
— Милая, я же летчик-испытатель. Моя жизнь зависит от самоконтроля и выдержки. Так что это не только особенность характера, но и плод усиленных тренировок…
Эвелин уткнулась лицом в его потную грудь.
— Возможно, но я вовсе не собираюсь с этим считаться.
— Вот как? — удивился Том. — Так ты нарочно отпихивала меня, ты хотела, чтобы я сорвался? Что ж, леди, вы добились своего. Довольны? — Его голос был серьезен. — Я мог сделать тебе больно, милая.
Сейчас Эвелин была похожа на кошку, которой наконец-то дали полкило сметаны вместо маленького блюдечка.
— Это было восхитительно, — промурлыкала она. — И я вовсе не испугалась. Ты не можешь сделать мне больно, если действительно любишь меня. Единственная боль, которую ты можешь причинить мне, — это перестать любить меня!
Его руки обвились вокруг ее обнаженной талии еще крепче.
— Тогда ты в полной безопасности до конца своих дней.
Том тесно прижимал ее к себе и чувствовал, как внутри у него что-то расслабилось… Наконец он отпустил ее, наградив ободряющим шлепком по голому заду.
— Одевайся, женщина. Солнце садится, и нам пора идти!
14
Когда с наступлением сумерек Томас и Эвелин наконец вышли на дорогу и увидели медленно приближающуюся к ним машину, освещающую прожекторами обе стороны дороги, Эвелин со сдавленным криком начала оседать на землю. Том железной хваткой стиснул ее руку и рванул вверх. Профессиональным взглядом летчика-испытателя он различил то, чего она не сумела разглядеть в темноте, — ряд сигнальных фар на крыше машины.
Буквально волоча за собой упирающуюся Эвелин, он вышел на шоссе. Машина остановилась. Прожектор, поколебавшись, уставился на Тома.
— Я — полковник Томас Уиклоу из Розуэлла, — заявил он, и в его глубоком голосе слышался непреклонный приказ. — Вы должны как можно скорее помочь нам вернуться на базу.
Патрульный выключил прожектор и вылез из машины.
— Мы разыскиваем вас, сэр, — почтительно ответил он. Было что-то такое в Томасе Уиклоу, что с первого взгляда вызывало к нему уважение у всех — и у военных и у штатских. — Как вы, надеюсь, не ранены? Мы нашли фургон…
— Мы были в этом фургоне, — коротко ответил Томас.
— У нас приказ коменданта оказывать всестороннюю помощь войскам в поисках вас. С утра мы прочесываем шоссе…
Том обнял Эвелин и помог ей взобраться на заднее сиденье, сам же сел впереди. Эвелин недоуменно уставилась сквозь железную решетку на его затылок.
— Эй! — негодующе крикнула она, — Я что, арестована?
Том обернулся и расхохотался.
— Ну наконец-то, — радостно заявил он. — Наконец-то я придумал, как держать тебя под контролем!
— Датчики взбесились, — рассказывал капитан Стоун. — Сначала они показали, что Эвелин Лоусон вошла в лабораторию — и это после того, как, по их же данным, она давно уже была там. Ну а потом и вы, полковник, вошли без карточки. Уже через пять минут прибыла охрана, но в здании было пусто. Мы отправились в комнату мисс Лоусон и обнаружили, что она исчезла. Поразительно, я не знаю никого, кто мог бы протиснуться в столь крошечное окошечко…
— Просто я не такая толстая, как некоторые, — холодно заметила Эвелин.
Стоун поперхнулся, заглянув ей в глаза.
— Я хотел предупредить вас, полковник, но обнаружил, что вы тоже исчезли, хотя не было никаких отметок о том, что вы покинули территорию базы. Не было отмечено и никаких попыток сбежать со стороны мисс Лоусон. Однако был зарегистрирован отъезд мистера Роджерса — сразу же после сигнала тревоги.
— Его сообщник, скорее всего, лежал на полу фургона, вместе с нами, — пояснил Томас.
— Но кто это был? — спросила Эвелин. — Его лицо показалось мне знакомым…
Капитан заглянул в свою неизменную папку.
— Это некто Джек Мелвилл. Он состоял в команде гражданских лиц, обслуживающих радары, так что вы вполне могли видеть его в контрольном отсеке.
— Но как Роджерс вошел в контакт с ним? — спросил Томас. — И на кого они работали? Вы выяснили что-нибудь?
Разговор происходил в кабинете Уиклоу. Перед этим его и Эвелин тщательно осмотрели врачи и нашли обоих абсолютно здоровыми, за исключением царапин и ссадин. Одежда Эвелин была столь грязной, что добрые сестры от чистого сердца предложили ей мешковатый, завязывающийся на спине больничный халат, который ей чем-то приглянулся. Она и сейчас была в нем, и надо сказать, он сидел на ней очень лихо.
— Очевидно, Роджерс был завербован сразу же после того, как начал работать у нас, — объяснил Стоун. — Мелвилл, как выяснилось, принадлежал к одной из радикальных группировок, которые борются против государственных ассигнований на оборону. Думаю, вам известен этот тип людей — им якобы нужны деньги на гуманитарные программы, причем они готовы идти на все, вплоть до убийства, чтобы добыть эти деньги. Хорош гуманизм!
— Но как же тогда он мог пройти проверку служб безопасности? — довольно язвительно спросила Эвелин.
Стоун поморщился.
— Мы сейчас как раз выясняем это. Но у него не было допуска в лазерную лабораторию. Пока непонятно, почему не включился сигнал тревоги, когда он прошел внутрь. Но мы это сейчас выясняем.
Эвелин презрительно фыркнула.
— Почему? Да потому, что в этой программе допущен кардинальный просчет! Тревога включается, когда физическое тело проникает внутрь или выходит без карточки. Но она молчит, когда карточка «проходит» внутрь или «выходит» одна.
У Стоуна были слишком короткие волосы, чтобы их можно было рвать от досады, поэтому он просто нервно пробежался обеими руками по армейскому ежику.
— Что?! — почти вскрикнул он.
— Но это же очевидно. Естественно, я не могла войти в здание вместе с Филом в тот день, когда он якобы искал там мою карточку. Но компьютер утверждал, что я поступила именно так. Это означает лишь одно: Фил пронес с собой мою карточку, и датчики зарегистрировали ее. Этим он одновременно бросал тень на все мои последующие показания и заметал следы, доказывая, что никогда не входил в лабораторию один. Фил вычислил этот просчет сразу же, как приступил к работе. Наверное, он проверил свою догадку, просовывая карточку под дверь на нитке или что-то в этом роде. Видимо, он подобрал мою карточку, когда я уронила ее, и вышел из здания вместе со мною, чтобы датчики не включили сигнал тревоги. Затем Фил вынес карточку за территорию базы и сделал дубликат, а на следующее утро вернул мне оригинал, чтобы не было рапорта о потере. А в ту ночь, когда их накрыли… — Эвелин смущенно замялась, — когда же это было — неужели только прошлой ночью?
— Действительно, кажется, что прошло гораздо больше времени… — усмехнулся Томас.
— В любом случае Фил вошел в лабораторию, потом просунул дубликат моей карточки под дверь Мелвиллу, и тот вошел вслед за ним. Если вы проверите записи, то увидите — вход, выход и снова вход с интервалом в несколько секунд. А если бы у вас была голова на плечах, капитан Стоун, вы бы немедленно стерли код моей карточки из компьютерной памяти, вместо того, чтобы надеяться на охрану под моими окнами!
Стоун побагровел от смущения.
— Да, мэм, — лишь пробормотал он.
— А также, раз уж вы напали на след, вы должны были запретить покидать пределы базы всем членам лазерной группы.
— Да, мэм.
— Необходимо переписать всю программу сигнального устройства. Ведь это просто оскорбительно — сложнейшую охранную систему перехитрили два преступника, передав друг другу карточку под дверью. Как в детской игре!
— Да, мэм.
Том прикрыл рот рукой, пытаясь скрыть смех, но его голубые глаза сияли. Бедняга Стоун! Так ему и надо! Он все же решил вмешаться, пока Эвелин не разбудила в капитане комплекс неполноценности.
— Почему вы говорите о Мелвилле в прошедшем времени? Он мертв?
— Покончил с собой. Если Роджерсу было плевать на любую идеологию, и он пошел на все ради денег, то Мелвилл был твердо убежден в том, что проект «Дальний прицел» должен быть свернут. Замысел состоял в том, чтобы создать как можно больше инцидентов во время испытаний, — тогда в финансировании проекта будет бесповоротно отказано.
Эвелин зевнула. Она чувствовала ужасную усталость, несмотря на то, что проспала целый день, — слишком уж многое произошло за эти двадцать четыре часа. Том наблюдал за ней, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки за головой. Он чувствовал себя совершенно умиротворенным.