Протягивая мне тетрадь, учительница сказала:
– Сури, вместо слова «дынями» у тебя получилось «днями».
От стыда у меня покраснели уши, и я закрыла тетрадь. Я была зла на себя, ведь до сих пор снова ожидала услышать лишь учительское «Ого, у Сури снова высший балл!». Как я могла перепутать «дыни» и «дни»? Такая нелепая ошибка!
Мне хотелось ударить себя по голове. Тогда я поклялась больше никогда не забывать этого слова и без конца повторяла «мешок с дынями», «ме-шок с ды-ня-ми», «ды-ня-ми».
Узнав о моей досадной ошибке, сосед по парте ухмыльнулся:
– «Мешок с днями»? Хотел бы я иметь такой! Можно было бы на день раньше смотреть новые серии мультиков или праздновать день рождения.
Я заглянула в его тетрадь: за диктант он получил шестьдесят баллов. Тогда я решила: «Вот дурак, получил такую плохую оценку, а еще смеется».
Интересно, где сейчас мой сосед, который хотел иметь мешок с днями? Не знаю, с какой птицей его можно сравнить, но думаю, он все так же свободно парит в воздухе. «Даже если бы я не запомнила, как пишется слово “дыня”, ничего страшного не произошло бы», – подумала я и тут же почувствовала неприятные ощущения в горле, будто его стенки царапала колючка кактуса.
Сури легла спать раньше обычного. Она выглядела уставшей: наверное, все еще не оправилась от простуды. Я села на кровать и посмотрела на свое спящее тело. Человек не может увидеть себя со стороны, он также не может увидеть себя спящим. На свете так много принадлежащих нам вещей, над которыми мы не властны. Например, наше сознание. Иногда люди об этом забывают, намеренно или нет.
– Для того чтобы парить над землей, подойдут любые крылья, их размер не так важен.
Боясь, что меня засмеют, я не пыталась распахнуть крылья. Я была уверена в том, что для этого мои крылья должны стать больше и полностью опериться.
«Наверное, в мире есть люди, которым сложно принять и полюбить себя», – напрашивался вывод. И я в их числе. К сожалению, это понимание пришло слишком поздно… Хотя нет, проблема в другом: я слишком долго обманывала себя.
– У меня не получилось увидеть и почувствовать размах своих крыльев. Хан Сури, извини меня за это, – обратилась я к своему телу.
Барьер не давал мне приблизиться к нему, то была стена, которая с каждым днем, с каждым взглядом прохожих росла все выше и выше. К несчастью, я поняла собственную значимость только сейчас. Мне стало жаль девушку, которая останется жить в обличье моего тела:
– Я была такой глупой. Сури, ты правда очень хорошая!
Завтра за Проводником Душ я отойду в мир иной, возможности вернуться у меня не будет.
Я отпустила себя, у меня так и не получилось воссоединиться с телом, между нами возвышалась непреодолимая стена.
В гостиной мерцала огнями рождественская елка. Она очень напоминала меня: одинокое дерево в темной комнате, и, хотя Хан Сури красиво его украсила, спустя какое-то время оно больше не привлекало внимания. Наверное, окружавшие меня люди были такими же: чего бы я ни добивалась, интерес ко мне быстро угасал. Люди говорили: «Поздравляю» или «Ты молодец», а затем переключались на что-то другое. Каждый раз передо мной с грохотом захлопывалась дверь. Мои ошибки также никого не интересовали. Люди равнодушны друг к другу, поэтому не стоит стараться заинтересовать тех, кому все равно. В дверь моей души должен был постучать кто-то другой.
Я коснулась серебряного колокольчика, который Хан Сури повесила на елку. Рука, подобно голограмме, прошла сквозь него. В памяти всплыла мамина фраза: «Почему у него такой глухой звук? Хоть это и елочная игрушка, должен же он как-то звенеть. Давай лучше возьмем звонкий стеклянный колокольчик!»
Глядя на колокольчик, я тихо произнесла:
– И что же тебе, Хан Сури, делать?
В нем нет моего отражения. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:
– Не хочу ничего делать …
Впервые в жизни я нашла ответы на все вопросы. Да, время было навсегда упущено, но мне стало спокойнее.
Надеюсь, в следующем году на елке будет висеть маленький, совсем не примечательный, но самый звонкий стеклянный колокольчик. Пусть и в душе Сури звенит чистый колокольчик, пусть она поймет одну истину: можно ничего не делать, можно ошибаться.
Я вновь потянулась к колокольчику, но поняла, что силы покинули меня, руки опустились. Выйдя из комнаты, я почему-то почувствовала сонливость. Где-то внизу промелькнула тень черного капюшона.
– Но ведь двадцать пятое декабря еще не наступило, вы не можете меня… – Прежде чем я договорила, колени подкосились и я упала на пол.
Меня подхватил и обнял Проводник Душ. Как странно: его руки не были ледяными – наоборот, эти объятия согревали.
– Вы меня забираете в другой мир?
На меня будто внезапно навалилась вся усталость, накопившаяся за неделю поисков. Как ни пыталась, я не смогла открыть глаза и медленно погружалась в сон.
– В другой раз. – Голос Проводника удалялся от меня все дальше.
Глава 8. Прощальный подарок
Я сидел на детской площадке перед нашим домом, из окон лился белый свет ламп. Интересно, что сейчас делает мое тело? А папа с мамой? Сейчас не так поздно, вряд ли они спят.
– Сходи и сам посмотри, – предложил Проводник.
Я уже привык к его внезапным появлениям, поэтому спокойно встал со скамейки и пошел вперед, а он добавил мне вслед:
– Отметишь праздник в кругу семьи…
Я обернулся: перед моим лицом сверкнули глаза Проводника, похожие на фиолетовые лампочки.
– Можно попрощаться?
– Что бы ты там ни хотел сказать, об уважении к старшим тебе явно неизвестно: стал душой – и теперь уходишь из жизни раньше родителей.
– Я пойду не к родителям.
– А к кому тогда? – От удивления Проводник воздел руки к небу.
Кроме папы и мамы в нашем доме был еще один человек. Зачем Проводник задает мне вопрос, на который и так знает ответ?
– А как вы сами считаете?
– Мой ответ зависит от того, что ты собираешься сказать на прощание.
Я не знал, как расставаться с самим собой. Вариантов было много: «Береги себя», «Спасибо за все», «Ты отлично со всем справился», «Проведи тут хорошо время без меня», «Там мне будет намного лучше». Чем дольше я выбирал, тем нелепее себя чувствовал.
– Ничего такого.
Проводник Душ погрузился в размышления и вдруг подошел ко мне:
– Идем.
– Куда?
– На станцию.
– Сейчас?
– Сегодня сочельник, нам тоже надо как-то отметить этот праздник.
Мы поднялись на детскую горку. «Там внизу что-то странное», – пронеслось у меня в голове.
– Человеческая жизнь в основном состоит из случайностей. Отчего ты так уверен, что останешься душой?
Мы скатились с горки, хотя скорее это он меня стащил вниз. Я думал, что упаду на землю, но, открыв глаза, понял, что еду в пустом вагоне. Поезд с грохотом мчался вперед.
– Это поезд на тот свет? – спросил я Проводника.
– Нет, туда железную дорогу еще не проложили.
– Но тогда куда поезд…
– Он идет еще дальше.
Мы заехали в тоннель. Вокруг все тотчас потемнело, и откуда ни возьмись показалось солнце, а поезд и тоннель исчезли. Ночь превратилась в день, и голые деревья вновь покрылись листвой.
– Людей вообще ничего не трогает. Раньше, например, было не так жарко, как сейчас. Вот тебе и природные аномалии! – жаловался Проводник, обмахиваясь своей курткой.
Там, куда мы приехали, стояла середина лета. Я медленно огляделся:
– А мы, случайно, не в…
– Ты что, знаешь это место?
В смысле «знаешь»? Я так детально помнил эту местность, что по телу побежали мурашки.
– Ну и где же мы? – шепнул Проводник и подбородком указал вперед. – Может быть, тебе и те люди знакомы?
Я взглянул туда же – от вида давно знакомого многоквартирного дома перехватило дыхание.
Проводник подошел ко мне, ткнул в бок и сказал:
– Слушай, а ты почти не изменился, только вытянулся немного.
Своей большой ладонью он взъерошил мои волосы, но в тот момент я этого совсем не почувствовал. Смешно, но тогда мне показалось, будто моя душа испарилась.
– Бабушка сказала, что сначала обед, а сладости – потом. У нее дома и мороженое есть – твое любимое, виноградное.
Я с изумлением смотрел на трех человек, идущих впереди.
– Сына, вызови лифт, пожалуйста. Ван, что такое? Опять ножки болят? Давай я тебя обниму. Рю, ты чего?
Услышав эти слова, мальчик рванул к дому. То было лето, когда мы с мамой и братом приехали в гости к бабушке. С тех пор прошло больше десяти лет. Семилетним ребенком, несущимся к многоквартирному дому, был я.
– Да, прыти тебе не занимать, – усмехнулся Проводник.
– Мамочка, нажал! – прокричал маленький Рю.
Мама, которая несла Вана на спине, ускорила шаг. Только теперь я понял, куда шел поезд и что произошло в тоннеле.
Она нажала на дверной звонок. Входная дверь распахнулась, и показалось родное лицо.
– Внуки любимые приехали! – обрадовалась бабушка, обнимая Вана.
Мама прошла в гостиную и наконец избавилась от сумки. Я знал, что лежало внутри: сменная одежда брата, его поильник, конструктор и игрушки, жаропонижающее и другие лекарства, уже разложенные в нужных дозировках. В этой сумке заключалась вся тяжесть маминой жизни. Но, даже когда она сбросила этот груз с плеч, легче ей не стало.
– А чем это так вкусно пахнет? Мам, суп очень горячий, у тебя что-то еще есть?
– Нет, больше я ничего не готовила. Добавила в суп женьшеня, а бульон сварила из целой курицы.
Я молча смотрел на бабушку. До смерти Вана я никогда не видел ее слез. Она всегда говорила: «Это все из-за меня, расплачусь перед внучатами, какая из меня бабушка?»
Она всеми силами пыталась приободрить расстроенную и уставшую маму.
– Но как такое возможно? – спросил я.
– Тебе не понравился мой рождественский подарок? – недоуменно ответил Проводник, сложив пальцы в виде знака «мир». – Смотри, тот парень прямо по тонкому льду ходит!