С того дня прошло больше десяти лет, воспоминания о нем были наглухо запечатаны в моем сознании. Зачем Проводник вернул меня туда? Я сжал кулаки.
– Мам, я пришла.
Как только Проводник услышал ее голос, он одобрительно кивнул.
– Вы с братиком уехали три дня назад, – сказал семилетний Ын Рю.
– Да, я здесь, чтобы забрать тебя домой.
– Бабушка против, но ты все равно приехала, чтобы меня…
Проводник душ смотрел на меня, скрестив руки на груди и наклонив голову влево, будто подталкивая меня к какому-то выводу.
– Ну и в чем твоя проблема?
– Ни в чем.
– Тогда почему твое тело выкинуло тебя наружу?
– Откуда мне это знать?
Проводник поднял руки вверх, словно успокаивая меня.
– Не огрызайся, ты не дикий зверь. Сегодня канун Рождества, благословенный день, наполненный любовью. Кто знает, может быть, и душа Ын Рю проникнется этой радостью и добротой…
Мне неизвестно, как выглядит иной мир, но я знаю, что в моем настоящем мире люди так просто не меняют своих решений. Именно поэтому каждый их день тяжел и полон одиночества.
– Ты совсем не изменился. Посмотри, с какой любовью тебя обнимает мама, ты для нее очень дорог. И еще раз повторяю: хватит ругаться в своих мыслях. У тебя так хорошо получается, скажи уже вслух все, что думаешь, – причитал Проводник.
Хорошо, что он мог читать мои мысли. Оказалось, так общаться намного удобнее.
– Никогда не называй себя такими словами, которые не смог бы сказать другому в лицо, – продолжал Проводник.
– Не переживайте, я никогда так не ругал себя.
– Правда? Хочешь сказать, ты никогда ни в чем не винил себя?
Он положил руку на солнечное сплетение и продолжил:
– Я охотник за душами, но не могу вернуть тебя в мир живых исключительно по своему желанию. Если бы мог, то людей в этом шумном и хаотичном мире было бы…
Проводник прервался и откашлялся.
– В любом случае ничто не может изменить человека, кроме него самого. Люди оценивают себя по собственным критериям и зачастую не видят объективной истины. Любят говорить, что недостойны жизни и у них нет права что-либо менять. Но это заблуждение, не стоит ему следовать.
Я услышал грохот: тарелки разбились, еда разлетелась по полу. В день, когда Ван уснул вечным сном, люди шептались: «Ну и хорошо, он прожил достаточно». Они не понимали, что говорили. Казалось, сердце пронзила острая ледяная стрела. Я никогда не смог бы их понять: они не знали настоящего Вана так, как знал его я, его старший брат. Голоса становились громче, мне пришлось закрыть уши. Вспомнилась фраза, которую мне сказали на церемонии прощания: «И тебе будет лучше. Ван целых четырнадцать лет прожил, этого более чем достаточно».
Проводник Душ медленно качал головой.
– Я тебе уже объяснял: мы видим происходящее не таким, каким оно является. Тебе надо понять, что тебя беспокоит: твои чувства или то, что произошло на самом деле. Сначала надо разобраться в этом.
Ван умер – это правда. Я все еще жив – это тоже правда. Все остальное… Да когда, наконец, прекратится эта головная боль?!
По щелчку пальцев в руке Проводника Душ оказалась стеклянная бутылка с железным шариком внутри.
– Рю, как мне вытащить этот шарик?
Размером он был меньше монеты.
– Ход твоих мыслей верен: надо просто наклонить бутылку, тогда шарик выкатится.
Как и сказал Проводник, шарик выкатился из бутылки и упал на пол. Затем тот снова щелкнул пальцами, но теперь в бутылке оказался железный шар размером с бейсбольный мяч.
– А этот мне как вытащить? Тут поможет только рождественское чудо.
– В жизни не бывает чудес, именно поэтому люди им так удивляются, – ответил Проводник, качая головой.
Волшебство не спасет, водой тоже не вытолкнуть железный шар наружу. Остается только одно…
– Молодец, Рю. Нам придется разбить эту бутылку. Все не может быть хорошо всегда. Сейчас тебе нужно вытащить железный шар, однако ты боишься, что сосуд разобьется.
В тот летний день бабушка сказала: «Я присмотрю за Рю». Мама молчала. Страх потерять ее ранил мое сердце. Мне казалось, что в этом виноват я, а не мой болеющий брат.
Низкий голос Проводника Душ вернул меня в чувство:
– День подходит к концу. Ты сказал, что хочешь попрощаться.
Обращаясь ко мне, он повернул голову и указал на знакомого до боли человека.
– Помнится мне, ты не хотел прощаться с родителями.
Я сделал шаг навстречу семилетнему Ын Рю, память о котором осталась жить только на страницах старых семейных альбомов и в рамках на стене.
– Это все из-за меня, – говорил он. – Я толкал Вана, отбирал у него игрушки… Я жаловался маме, говорил, что хотел пить из тех же детских бутылочек, что и брат. Поэтому мама меня…
– Нет, ты неправ! – отрицал я.
Маленький Ын Рю замотал головой.
– Нет-нет, виноват только я. Из-за меня мама плакала, из-за меня папа много работал. – Он посмотрел на меня исподлобья. – …И братик мертв.
– Рю, повторю тебе еще раз: ты ни в чем не виноват.
Его слова разбивали мне сердце.
– Но ты всегда говорил другое!
После недолгого молчания он продолжил:
– Знаю же, что ты меня ненавидишь.
Я притянул к себе ребенка и обнял:
– Нет, не ненавижу и никогда бы не…
«Ради своего же блага не причиняй вреда в первую очередь самому себе». Я забыл такую простую истину.
– Когда ты вырос, то больше не боялся? – спросил семилетний Рю.
Боялся. Мне всегда было страшно, что меня бросят, что останусь совсем один. Я совсем отчаялся и не хотел портить ни с кем отношения, поэтому просто делал то, что говорили другие. Я был похож на львенка, который с больными лапами пытался угнаться за другими львами.
– Ын Рю, почему ты никогда не говорил со мной? – Малыш посмотрел мне в глаза и отпустил мою руку.
Он изо всех сил пытался понять, почему я отверг его. Молчание со временем превратилось в пронзающую головную боль. Ему было всего семь, в этом возрасте дети обычно плачут и жалуются. Он еще слишком мал, чтобы обвинять меня в чем-то.
Теперь вопрос задал я:
– Поэтому ты позволил мне покинуть тело?
Мальчик не отвечал, но и без его слов я понял причину своего изгнания: я больше не мог мириться с ошибками. В этот момент мне захотелось вернуться в свое тело и вновь стать с ним одним целым.
– Мне жаль, что я не принял собственных ошибок, – посетовал я.
Семилетний Рю посмотрел мне в глаза, и в знак примирения я кивнул. Казалось, все проблемы из-за меня: болезнь Вана, мамины слезы, папина усталость. Я винил себя за то, что не мог позаботиться о брате, что был занят уроками или слишком долго гулял с друзьями.
Ван часто болел, поэтому мама постоянно выхаживала его, отцу пришлось работать и днем и ночью, а я был бессилен и только думал: «Если бы Ван исчез, в семье нашлось бы место для меня?» Эти мысли загоняли меня все глубже в одиночество.
– Ын Рю, прежде всего ты должен попросить прощения у самого себя. – Я наклонился и посмотрел в глаза семилетнему мальчику.
Сегодняшний день закончится, и мы расстанемся навсегда.
– Из-за меня тебе было одиноко, прости меня.
Маленький мальчик улыбнулся:
– Значит, тот дяденька сказал правду?
– Да, он сказал правду.
Я нашел решение. Проводник сделал вид, что ничего не понял, и завел руку за спину. Ын Рю щелкнул своими маленькими пальчиками – и в воздухе тут же возникла стеклянная бутылка, а затем полетела вниз и с грохотом разбилась об пол.
– Большой Ын Рю, ты вырос, но совсем не изменился, – подытожил мальчик.
Он совершенно прав.
– Ну нет, знаешь, я еще не вернулся обратно, поэтому… – пытался отнекиваться я.
– Тише, – сказал мальчик и вышел за дверь.
Только в эту секунду я понял, что все это время мы находились в одной комнате с моим телом. Ноги ослабли, и я упал на пол. Слезы, которые раньше удавалось сдерживать, закапали на мои руки.
– Твоя душа от тебя никуда не делась, поэтому ты можешь плакать… – сказал знакомый голос Проводника.
Я смотрел на него, и из глаз моих лились слезы.
– Мне пора уходить?
– Почему ты спрашиваешь об этом меня? – пожал плечами Проводник и тут же исчез.
Только один человек знал ответ на мой вопрос. Я поднялся и направился к своему телу, сидящему за письменным столом. Но даже дотронуться до его плеч не удалось: путь преградила невидимая стена. Видимо, это и был барьер, о котором говорила Сури. Тогда я тихонько провел рукой по стене так, будто она – часть моего тела.
Я не хотел, чтобы со мной обращались плохо, поэтому всегда со всеми соглашался. Собственными руками я удерживал настоящего Рю в этой невидимой клетке.
– Не торопись. Когда мы с тобой снова встретимся, обещаю, я буду прислушиваться к каждому твоему слову.
Стрелка часов перевалила за полночь, настал день, когда я навсегда оставлю свое тело и покину этот мир. Пусть с Ын Рю все будет хорошо! В первый и последний раз я пожелал себе что-то от всего сердца. Если бы знал, что так случится, то совсем по-другому обращался бы с собой. Я взглянул на свое тело, развернулся и вышел. На этом жизнь моей души оборвалась.
Второй отчет Проводника Душ
В мире людей трава прорастает даже в бетонных трещинах – это удивительно! Она прекрасно иллюстрирует настоящую силу жизни, способную пробиться даже в самых неблагоприятных условиях. Край обрыва не обязательно несет опасность: только с него открывается великолепный и всеобъемлющий взгляд на мир.
К сожалению, пока Владыке потустороннего мира не суждено познакомится с Сури и Рю. Эти два ребенка потеряли свои души: у одного была завышенная самооценка, другой никогда никому не отказывал. Окружающие и не догадывались, что у них такие серьезные проблемы. Сури и Рю совсем истерзали свои души, и им потребовалось какое-то время на то, чтобы понять и принять это. В первом отчете я упомянул о том, что семи дней для такой работы над собой недостаточно, барьер между ними и их телами слишком уж велик. С другой стороны, именно души Рю и Сури создали его. Приняв решение, люди пытаются достичь желаемого, и неважно, сколько сил на это придется потратить. Я думаю, в этом и заключается особенность человеческого разума. Вы стоите перед стеной, которую сами построили, и тем не менее не прекращаете попыток ее преодолеть.