Он наклонился и уже потрошил один из рюкзаков.
— Уверен? — повернулся к нему Шелагин. — Отец утверждал, что приказ на наше устранение отменили.
— При нем отменили, после его ухода выдали новый, — меланхолично предположил Греков. — Торопиться с выводами не будем. Вон, я вижу передающее устройство для прослушки, и не одно.
Собственно, так и оказалось. Греков даже алхимию на них тратить не стал, решил, что конкретно на этих смысла использовать ее нет, если мы собираемся их вернуть со скандалом (а мы собирались, как сразу предупредил Шелагин-младший). Тогда алхимии аккурат хватало на обработку остальных, и я мог отложить изготовление новых зелий.
На допросе, на первом из которых я ради интереса поприсутствовал, пойманный разведчик стыдливо подтвердил, что никаких злых умыслов ни в отношении нашей семьи, ни в отношении беспаловской не имел. Целью их была только установка подслушивающих устройств.
— Чем вы лучше других князей? — бухнул старший тройки которого мы умудрились извлечь первым из камеры. — Остальных прослушивают ради имперской безопасности.
— Реально наглость, — опешил Греков. — ты берега не попутал нам такое в лицо говорить?
— А вы берега не попутали нас в заключении держать, да еще и голыми? Извращенцы, — припечатал тот.
— Так легче тела уничтожать, — не моргнув глазом выдал Греков. — Твоя группа напоролась на нашу защиту и сгорела. Полностью, вместе с одеждой и артефактами. Следующие не полезут. Артефакты у вас, кстати, так себе.
— Вы что, против императора?
— А у нас что, сейчас есть император? — картинно удивился Греков. — Вы его не уберегли: старого вчера грохнули, а нового пока не короновали.
— Как это грохнули?‥ — растерянно переспросил спецназовец. — Когда?
— Еще днем. И я тебе даже могу сказать, кто это сделал. Живетьева, которую сейчас твои соратники ищут по всей стране.
— Заливаешь. Если мы об этом не знаем, то вам откуда?
Глаза после плотного завтрака слипались. Я понял, что слушать допрос мне неинтересно, и отправился к себе спать, если уж алхимия терпела. Потому что организм намекал, что пара часов здорового сна — это то, что ему срочно необходимо. С Глюком я решил просто: опять поставил стену из Строительного тумана и подкинул фальшивую косточку из жил, в которую щенок вцепился с энтузиазмом.
Когда я проснулся, увидел, что щенок спит, но лакомство из пасти не выпустил, хотя при полном отсутствии зубов нанести хоть какие-то повреждения так и не смог.
Я подавил желание немедленно узнать результаты допроса, потому что иначе не успевал сделать запланированную алхимию до обеда, проходившего в строго определенное время. Еще одно требование, от которого я отвык за время, проведенное с дядей, когда график приема пищи был скользящий и зависел не от времени, а от желания. Возможно, не гостили бы у нас Беспаловы, официальности было бы меньше, но Шелагин-старший стремился показать нашу семью с лучшей стороны.
Алхимией я занялся плотно, извел все запасы и к обеду выходил с чувством выполненного долга.
Первыми я опять увидел Шелагина-младшего и Грекова. Наверное, самые голодные оказались. Еще бы, после допроса такой толпы не хочешь — а проголодаешься.
— Как успехи? — спросил я, выставив защиту от прослушивания.
— Прекрасно, — ответил Шелагин. — Мы договорились с Таисией, что с Глюком посидит она.
Ответ выглядел скорее издевательством, чем ответом, потому что я им, можно сказать, всю толпу принес на блюдечке, разве что ленточкой не перевязал, ну так это они могли и сами сделать.
— Вы же поняли, что я не про это.
— Да поняли, конечно. Имперских мы при тебе допрашивали, — ответил Греков.
— Только первого, — прервал я его.
— Да остальные все равно ничего интересного не рассказали. У них задание было — установить систему подслушивания в нашем доме, что было сразу понятно по их вещам. Соответственно, с ними было проще всего: вызвали представителя и вручили ему проштрафившихся бойцов вместе с нотой протеста. А князь еще позвонил цесаревичу и с обидой попенял на недоверие.
— Есть основания. Мы ему преступницу сдали, а он сразу отправил к нам своих людей.
— Александр Константинович уверял, что это инициатива его служб, — заметил Шелагин-младший. — Отец сделал вид, что поверил.
— Короче говоря, их мы вернули полностью вместе с содержимым.
Я махнул рукой, показывая, что судьба конкретно этих типов мне неинтересна, там, увы, все было предсказуемо, если мы не собирались идти на открытый конфликт.
— А остальные чьи?
— Парочка от Фадеевых.
Ему удалось меня удивить.
— А у них какие к нам претензии?
— Как это какие? — вытаращился на меня Греков. — У наследника потенциальную невесту увел, первое место на соревнованиях — тоже, да еще и особо позорном для младшего Фадеева способом.
— Это тебе их люди объяснили?
— Они в такие тонкости вдаваться не стали. У них было конкретное поручение. Помнишь же два рюкзака?
— Конечно. Я в них не лез, не до этого было.
— Ну вот, в нем они принесли нам неплохую взрывчатку.
— Стоп, они же при этом и Беспаловых собирались грохнуть?
— Исполнители не знают, что там в планах.
Похоже, устрашение Фадеева пошло не туда и наглого курсанта придется топить в унитазе, как я опрометчиво пообещал. Устраивал покушение, конечно, не он, а его отец, но то, что решили не щадить Беспаловых, говорит о том, что сын ему пожаловался. Тащиться сегодня в училище не хотелось, дел и без того хватало. Ничего, унитаз подождет немного и даже не обидится, если в деле устранения Фадеева-младшего обойдутся без него.
— О чем думаешь? — поинтересовался Греков.
— Вернуть бы им взрывчатку, — предложил я. — Причем, когда младший будет навещать старшего.
При этом я понимал: если не сложится, придется топить — вряд ли Фадеев-младший откажется от идеи нас убить.
— Уже навещает. Вчера вечером его видели дома, — сообщил Шелагин-младший. — Фадеевы точно в курсе смерти императора. Вот и решили, что на таком фоне устранение одного из князей пройдет незамеченным.
— Не сложилось, — резюмировал Греков. — Хотя взрывчатка качественная, не самопал. Наверное, Фадеев сделал запас, пользуясь хорошим отношением императора.
— Или, как вариант, ему ее выдали на вполне определенные действия, — предположил Шелагин-младший. — А когда Фадеев узнал о смерти императора, решил использовать на свои нужды. Все равно спросить будет некому.
Я кивнул, соглашаясь с этим мнением, и уточнил:
— Их?‥
— Допросили и утилизировали, — ответил Греков. — Усиливать врага — глупость несусветная.
— Я разве слово сказал против? — удивился я.
Он пожал плечами.
— Мало ли.
— А третья группа?
— Живетьевская, — ответил Шелагин-младший.
— Значит, Арина Ивановна как минимум со своими связалась, — пришел я к выводу.
— А еще значит, что рядом с цесаревичем есть кто-то, кто сливает им информацию. И он стукнул, что именно наш князь сообщил о побеге Живетьевой.
— Необязательно, — запротестовал Шелагин-младший. — У главы рода были планы на наше княжество, которыми она наверняка делилась не только с Эрнестом. То есть, с их точки зрения, сейчас очень удобный момент для того, чтобы нас устранить. Сейчас вообще пойдут выяснения отношений. Претензий накопилось много, а новый император не торопится появляться. Безвластие.
Появились Беспаловы, и разговор прекратился. Защиту от прослушивания я снял, чтобы не показаться невоспитанным. Спрашивать, что с живетьевскими людьми, смысла не было — то же, что и с фадеевскими. Если уж они вышли на тропу войны с нами, то понесли первые боевые потери. Единственное, что представляло интерес: как именно нас собирались устранять, потому что больших рюкзаков было два и принадлежали они фадеевским людям, а рюкзаки живетьевских были тощенькими и вряд ли скрывали взрывчатку. Даже бомба Арины Ивановны занимала места побольше.
Но говорить на столь пугающие темы при гостьях мы не стали, а там и Шелагин-старший подошел, обрадовал, что наконец-то появилось официальное объявление о смерти императора. Увы, объявления о смерти Живетьевой не было.
— Подтвердилась наша информация о том, что Живетьева вышла из портала на территории бывшего питомника, — сообщил князь, когда Беспалова его об этом спросила. — Но дальше ее путь проследить не удалось.
Его слова больше предназначались нам, поскольку показывали правильность предположения о телепортационном артефакте, запрограммированном на выход в конкретную точку. Возможно, сам артефакт и был настраиваемым, но Живетьева настройки не меняла. Наверняка боялась сломать, потому что в противном случае она переместилась бы не в столь неудобное место. Например, появление ее в недавно купленном у императора поместье никто бы не заметил, кроме близких, а они не стали бы делиться этой информацией ни с кем. Значит, ее заметили рабочие, занимающиеся расчисткой питомника.
— Может, и удалось, — хмуро сказала Беспалова, — но цесаревич решил, что ему выгодней поддержать Живетьеву — о том, кто убил его отца, он сообщать не стал.
— Он сообщит не раньше, чем с ней разберется, — возразил князь Шелагин. — Он не станет заключать с ней союз, потому что понимает, что в таком случае его рано или поздно приговорят. И скорее рано.
— Хотелось бы в это верить, — вздохнул Беспалова.
Настроение у нее стало опять подавленным, поэтому обед пошел довольно мрачно, несмотря на попытки шутить обоих Шелагиных. В такой атмосфере даже нам с Таисией не удалось нормально поговорить — казалось, что мы на похоронах и вот-вот начнут выносить покойника.
Окончание обеда и уход Беспаловой-старшей все восприняли с облегчением. Правда, и мне тоже пора было уходить.
— Таисия, наша договоренность по щенку в силе? — спохватился Шелагин.
— Конечно, — удивилась она. — Я же пообещала.
— Не знаю, как ты, Илья, — заявил Греков, — а я уже жду не дождусь, когда Глюк наконец вырастет и сможет оставаться без присмотра.