От бывших коллег Сергей Васильевич узнал, что у Саната и Лии Шуман родился сын, которому дали имя в честь легендарного дедушки – Марк. У мальчика явные способности к музыке. Трифонову сообщали, когда Санат с Марком прилетали в Москву. Используя прежние навыки, полковник КГБ проследил за ними и убедился, что мальчик унаследовал фамильный дар – всепроникающий слух. Но главное Санат Шуман теперь обслуживает Сосновского, дает странные концерты по ночам.
Для чего? Сосновский влюбился в органную музыку? На такие сантименты он не способен. Напрашивался вывод. Амбициозный делец задумал что-то выгодное для себя и губительное для России, как всё, что он делал ранее. Как ему помешать? Противодействовать Сосновскому смогут только конкуренты его ранга. Генерал Соболев согласился с этими выводами и помог Трифонову выйти на мэра Москвы.
Сергей Васильевич дождался, когда Поляков останется один за столом, подсел к нему с чашкой остывшего кофе со словами:
– Я Трифонов.
Мэру не требовалось представляться. Он лишь взглянул на седого мужчину с армейской выправкой и вопросительно поднял брови. Сергей Васильевич выпалил:
– В Концертном зале имени Чайковского по ночам проходят концерты органной музыки.
– Зарабатывает, как умеют, – кислой гримасой отреагировал мэр.
– Концерты исключительно для Сосновского и круга его соратников и партнеров.
– Вы можете говорить по делу? У меня мало времени.
Трифонову пришлось пояснить:
– Серьезная музыка при определенных условиях обладает психоделическим эффектом. Это как допинг для спортсмена. Принял дозу – и обогнал соперников.
Такое сравнение было понятно Полякову. Тем более генерал предупредил, ничему не удивляться.
– Послушал музыку и обогнал конкурентов в бизнесе и политике?
– Именно!
У мэра расправились плечи. Он заинтересовался:
– И как давно БАС прибегает к подобному допингу?
– С конца восьмидесятых. За последний год концерты участились.
Мысли Полякова заметались:
– И как это происходит? Что за музыка?
– Первое – необходим солидный орга́н. Чем инструмент больше и мощнее, тем лучше. Второе – специальное произведение, какое-то старинное. Третье – высококлассный исполнитель.
Слушая, Поляков рефлекторно загибал пальцы. Посмотрел на неполностью сжатую ладонь и переспросил:
– Это всё?
– Всех деталей я не знаю, но Сосновский музыкальным допингом активно пользуется. Перед выборами Президента были три концерта за неделю. Три! И в сентябре снова три подряд.
– Из двух умных людей тот умнее, у кого силы больше, – промолвил мэр.
И подумал: «Так вот в чем секретная сила выскочки. Органный допинг! Но если конкурента лишить допинга, а самому им воспользоваться…»
У Полякова пискнул телефон, пришло сообщение. Пока он доставал трубку от подобных звуков вздрогнули и другие влиятельные гости ВИП-буфета. Мэр прочел: «Операция прошла успешно. Президент идет на поправку».
За соседним столиком бурно отреагировал один из чиновников:
– Русский пациент везунчик! – И заказал шампанское.
Не все разделили его радость. Некоторые нахмурились и стали уходить. Мэр изобразил улыбку, благодушно надул щеки и даже провозгласил тост:
– За нашего Президента! За Россию!
Пусть видят и докладывают. Он рад! Он с Борисом Николаевичем! Он патриот!
Поляков, как и большинство гостей ВИП-ложи, не стал дожидаться окончания теннисного матча. Он узнал, что хотел. И даже больше.
ORT. Глупо бить себя в грудь, называя патриотом. Настоящий Патриот тот, у кого дети Патриоты.
Глава 18
Новость о тайных ночных концертах для завсегдатаев политического Олимпа не особенно удивила мэра Москвы. В советские годы, чтобы продвинуться по службе, нужно было ездить на охоту и париться в баньке с начальством, в начале девяностых играть в теннис на Рублевке, а сейчас собираться в органном зале. Почему бы и нет? На Западе испокон веков существуют закрытые клубы и масонские ложи. В России всегда делали акцент на духовность. Вот Сосновский и создал клуб олигархов, которые подпитываются не коньяком и сигарами, а элитным музыкальным допингом. Раз БАС добился стремительного успеха, значит в этом что-то есть. И его конкурентам нельзя оставаться в стороне.
Когда Поляков что-то решал, то действовал быстро и без оглядки. Еще по пути в мэрию он дал распоряжение помощнику, чтобы ему срочно доставили главного московского органиста Гарри Гомберга. Рявкнул для верности:
– Из-под земли достаньте!
Обескураженного музыканта ввели в кабинет градоначальник, когда тот пил травяной чай вприкуску с медом с собственной пасеки.
– Оставьте нас, – велел Поляков полковнику милиции, сопровождавшего Гомберга.
Сесть гостю мэр не предложил. Нарочито медленно зачерпнул мед серебряной ложечкой, дал стечь янтарным каплям, звучно шлепая губами облизал ложечку, и мрачно уставился на Гомберга.
– Ты что творишь, Гарри? Что за левые концерты у тебя по ночам?
– Юрий Николаевич, я думал, с вами согласовано. Там известные люди.
– Кто именно? Сосновский?
– Да. Он ко мне обращался, приносил ноты.
– Какие еще ноты?
– Композицию для орга́на. Просил исполнить для него в частном порядке.
Поляков нахмурился:
– И как давно ты пиликаешь для БАСа? Когда это началось?
– Первый раз он обратился в восемьдесят девятом, – припомнил музыкант.
Мэр округлил глаза и потряс ложечкой:
– Семь лет! Семь лет на этого прохиндея!
– Но я не всегда…
– Заткнись!
Мэр плюхнул ложку в крынку с медом, вытер губы и скомкал салфетку. Именно на рубеже девяностых началось восхождение Сосновского к вершинам власти. Поляков тоже в те годы «ухватил жар-птицу за хвост» и взлетел в кресло столичного градоначальника. Тогда он опережал БАСа по всем статьям, однако сейчас тот семимильными шагами обходит его.
«Я где-то что-то упустил. Чертов орга́н! Хватит почивать на лаврах».
Поляков поразмыслил в тишине и ткнул пальцем в Гомберга:
– Больше никаких концертов для Сосновского. Вы кормитесь из моего бюджета. Концертный зал для него закрыт – это ясно?
– Придумаем причину, – кивнул Гомберг.
– Будешь выступать для меня и моей команды! Завтра приду вместе с женой.
Гомберг воодушевился. У него появится сильный покровитель, на прежнего, заносчивого и неблагодарного, можно плюнуть и растереть!
– У Сосновского ни слуха, ни вкуса, ему только антураж подавай. После него надо заново настраивать инструмент. И вообще он неприятный человек. А вы, Юрий Николаевич… Я для вас…
– Вот и ступай, готовься! – махнул рукой мэр.
Но в последний момент решил подсластить встречу:
– Постой! – Он вышел из-за стола и вручил музыканту банку меда: – С моей пасеки. Натуральный. Лично гнал!
Счастливый Гомберг принял банку, как главный приз международного конкурса, и покинул кабинет, пятясь задом.
Только музыкант вышел, Полякову позвонил Сулаймиев из Казани. Глава Татарстана говорил со слащавой вежливостью, умело скрывая восточное коварство.
– Юрий Николаевич, дорогой, Москва слухами полнится. Как чувствует себя наш уважаемый Президент?
– А чтобы тебе хотелось услышать, Муслим Шаймиевич?
– Те же слова: берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить.
– Тогда радуйся. Операция прошла успешно. Дед идет на поправку. По теннисному корту скакать не будет, а органную музыку послушает за милую душу.
Про орга́н у Полякова вырвалось случайно, не успел отойти от разговора с Гомбергом. Каково же было его удивление, когда после вежливого смеха он услышал в ответ:
– Это можно будет организовать и в Казани. Я уже заказал орга́н в Казанскую консерваторию. Скоро установим. Пусть приезжает наш уважаемый гарант конституции.
– Какой еще орга́н?
– Большой, мощный, тысячи труб, как полагается столице, – гордо вещал Сулаймиев. – Я говорю про свою столицу, сам понимаешь.
Поляков понимал другое. Он всегда проявлял осторожность, жил по принципу: не забегай вперед, спина удобная мишень. И кажется отстал от конкурентов. Не спроста богатые и сильные зациклились на чертовых орга́нах, уж точно не ради искусства. Трифонов не зря говорил про музыкальный допинг.
– Шаймиевич, зачем тебе в Казани орган? Это же западная музыка, – спросил Поляков.
– Прямо обидел, дорогой. Вам в Москве можно и нужно забыть про гармошку, а нам татарам на гуслях играть?
– Да, ты прав, конечно. Орга́ны сейчас это…
Поляков замешкался, подбирая слова, но Сулаймиев его опередил:
– Вот именно! Ты лучше посоветуй мне классного исполнителя и мастера по настройке. Заплачу больше, чем в Москве.
Опрометчивая фраза: «больше, чем в Москве» – уколола мэра. Это был явный вызов!
– Я подумаю, – туманно ответил Поляков.
– Подумай, дорогой, о будущем подумай. Мы главы регионов, нам нужно держаться вместе. А то Сосна сковырнет нас поодиночке и своих поставит.
После разговора с Сулаймиевым беспокойство Полякова усилилось. Он набрал телефон вице-мэра Померанцева.
– Валерий Павлович, срочно подготовь мне список всех больших орга́нов Москвы… Да, тех самых с трубами до потолка!.. Ничего не хочу слышать! Бросай все дела и займись этим вопросом!
Через час Померанцев докладывал градоначальнику:
– В Москве два больших орга́на. В Концертном зале имени Чайковского и в Консерватории. Последний требует капитального ремонта.
– Так-так, всего один на ходу. И насколько он большой?
– Вот фотографии. Солидный.
– Солидный, говоришь. А я сомневаюсь. Вот и казанцы соревнование затеяли. – Мэр прихлопнул ладонью снимки и заявил: – Нам нужен новый орга́н. Самый большой и мощный в России!
– Кому нам?
– Мне! Так понятнее? Или тебе матом объяснить? Ну и москвичам тоже.
– Юрий Николаич, это не рояль, это серьезный инструмент. Для него отдельный зал нужен.
– Вот ты и построй! Мы столица, нам требуется что-нибудь грандиозное.