– Это настройщик Шамиля грохнул! – сделал открытие Ринат.
– Где он? Где настройщик? – все снова посмотрели на директора.
– Знать не знаю! – поклялся Мурашев и для убедительности приложил руку к сердцу. – Зашел, а тут…
– Мы найдем гада. Настройщику конец!
– Ахмет, караулишь здесь. Ночью вывезем тело, – приказал Ринат и ткнул острием штиммхорна в Мурашева: – Ты нам поможешь!
Виктор дернул головой, сглотнув ком в горле. Ринат кивнул подельнику:
– Талгат, за мной!
Двое бандитов ушли, один остался. Открытый мини-бар его не заинтересовал, а вот замысловатую черную сбрую, оставленную Моникой в постели, Ахмет рассматривал с удивленным вожделением. Он приподнял резиновый шарик на застежках и уставился на него.
– Я пойду? Проверю, чтобы никто ничего, – промолвил Мурашев и двинулся к двери.
Пока задумавшийся бандит решал, как поступить, директор отпер дверь. В номер ворвались двое главных охранников Сосновского: начальник службы безопасности Воронин и Алекс Зайцев. Алекс перепрыгнул через труп Шамиля, скрутил Ахмета на кровати и тут же устроил допрос:
– Кто вас послал за настройщиком?
– Ты сдохнешь, падала! – плевался в простыни Ахмет.
– Где остальные?
– Пацаны своих не сдают.
Резкий удар по голове рукоятью пистолета отключил упрямого бандита.
– Сколько было казанцев? – спросил Воронин директора.
– Еще двое, Ринат и Талгат. Они в номер Шумана заходили, не застали. Бросились искать Фоглера.
– Если узнаете, где настройщик, сразу нам.
«Дался всем этот настройщик», – снова удивился директор отеля. И попятился к двери.
– Тогда я пойду?
– У вас своя работа, у нас своя, – согласился Зайцев, пристраивая кляп в виде шарика в рот Ахмета.
– Да-да, конечно.
– Мурашев, а здесь вы не были, – предупредил Воронин. – Утром пришлете горничную потолковее.
– Лучше слепоглухонемую, – посмеялся Зайцев.
ORT. Смерть не приходит одна. Насилие порождает убийство, убийство приводит к мести, месть возвращает к насилию. Смертельный круг замкнут.
Глава 20
Московский цирк произвел на Марка огромное впечатление. Мальчик с детства бывал в цирках Европы, но столько дрессированных хищников на арене не видел нигде.
– Папа, прыгать верхом на льве через тумбы, это же… – возбужденный Марк не находил слов.
Вместе с отцом он возвращался в гостиницу после циркового представления. Санат Шуман спешил. В полночь предстояло выступление перед группой Сосновского в баптистской церкви, а до этого кропотливая двухчасовая настройка инструмента. Санат планировал взять сумку с концертной одеждой, поторопить Фоглера и отправиться на работу. Но подняться в номер он не успел.
В холле «Интуриста» музыканта перехватил Алекс Зайцев и пригласил пройти в директорский кабинет. Приглашение поступило в форме приказа – охраннику Сосновского не откажешь.
За столом директора гостиницы восседал сам Борис Абрамович. Он выглядел озабоченным, метнул взор на музыканта и спросил:
– Шуман, где Фоглер?
Санат почувствовал неладное:
– Что-то случилось?
Начальник службы безопасности Воронин закончил телефонный разговор и доложил шефу:
– На международные рейсы Генрих Фоглер сегодня не регистрировался.
– Наш рейс завтра, – напомнил Шуман.
Сосновский буравил музыканта колючим взглядом.
– Если Фоглеру нужно спрятаться в Москве, куда он пойдет?
– От кого прятаться? – оторопел Санат.
«От бандитов!» – чуть не выкрикнул БАС, но сдержался. Пугать музыканта перед стимулирующим концертом себе дороже – без вдохновения исполнителя эффекта от музыки не будет.
Практичный политик подобрал слова помягче:
– У нас большая страна с несколькими центрами власти. Казанский хан захотел усилить свое влияние. Разнюхал про музыкальную Пирамиду, установил в своей столице новый орга́н, побольше нашего. И вот – прислал бригаду за тобой и настройщиком!
– У нас контракт с вами, – заверил Шуман.
– Сунут паяльник в одно место – маму родную продашь! – сорвался Сосновский.
Он выпил воды, подошел к Санату и снова стал заботливым:
– Ты пойми, Шуман, я хочу защитить вас. Фоглера нужно найти первыми. Он здорово накосячил, а мне расхлебывать.
Марк, оставшийся в холле, слышал разговор. Он не понимал слова «накосячил», но догадался, что Генриху угрожает опасность. Мальчишкой Марк боялся сурового настройщика, подростком зауважал. Чем глубже Марк проникал в секреты настройки самого большого музыкального инструмента, тем больше убеждался, Генрих Фоглер уникальный виртуоз своего дела. Таких мастеров всего четверо в мире.
Марк вспомнил, где сам когда-то прятался от Фоглера. В чужом городе настройщик пойдет в то место, которое хорошо знает. Если Генриха нет в отеле, остается единственный уголок – акустическая камера орга́на. Туда кроме настройщика никто не заходит.
Подгоняемый тревожной мыслью Марк поднялся на крышу двадцатидвухэтажного отеля. Невысокую баптистскую церковь скрывали шатры кремлевских башен и разномастные фасады зданий, но Марк знал направление. Повернулся в ту сторону, вытянул шею, напряг слух.
Большой город порождал хаос звуков. Шум, как туман, скрывал звуковой портрет человека, которого он искал. Марк скинул одежду и расставил руки, чтобы рецепторы кожи помогали улавливать малейшие колебания. В моменты наивысшего напряжения он превращал свое тело в единую сверхчувствительную мембрану. Как мокрый человек, вышедший из воды, ощущает дуновения ветра и лучи солнца, так и он принимал звуковые волны освобожденным от одежды телом. Марк весь превратился в слух и словно воспарил над крышей. Подобно невидимой змейке его сверхчувствительность проскользнула сквозь туман городского шума, обогнула преграды и проникла в церковь.
Тишина. Если Генрих притаился, услышать его невозможно даже Марку. Или он ошибся, и в церкви никого нет? Еще усилия – запредельная концентрация слуха.
Что это? Кажется, шаги. Торопливая поступь по каменному церковному полу.
Идут двое. Останавливаются, открывают дверцу. Тонкий скрип Марк прекрасно знает – эта дверца ведет в акустическую камеру.
Шаг внутрь. Оживление. Удар кулаком. Крик! Охающий стон. Новые удары и крик, переходящий в хрип.
Кого-то бьют в грудь, в челюсть, чем-то тычут в живот. Злой голос. Незнакомец требует ответить за смерть Шамиля. Хлюпающий стон, слова сквозь разбитые губы на немецком:
– Ich verstehe nicht… Их ферштее нихт. (Я не понимаю).
Это Генрих!
Снова удары. Злые крики бандитов. Звон смятого металла. Настройщик падает на органные трубы. Те, кто его избивают, тоже мнут и корежат музыкальный инструмент.
И вдруг – выстрел!
Марк на секунду глохнет, настолько громко для него звучит хлопок выстрела. И бежит вниз, не дожидаясь лифта. Ступени и пролеты мелькают под ногами. Он врывается в директорский кабинет, замирает, горбится от усталости, упирается руками в колени и тяжело дышит. Замечает голые ноги. Он босой и раздет до трусов.
– Что с тобой, Марк? – Его тормошит отец.
Мальчик поднимает влажные глаза на Сосновского:
– Фоглера избивают. Я слышал выстрел.
– Где?
– В церкви. В той, где орга́н.
БАС переводит недоверчивый взгляд на старшего Шумана. Санат знает, что сын не ошибается, когда говорит «я слышал». И требует:
– Срочно туда!
Две машины с мигалками отъезжают от гостиницы. Все едут к церкви. Вот и знакомое здание. Охранники заходят внутрь первыми. Проходят томительные минуты. Марк кутается в куртку отца и всё равно дрожит от озноба. Он видит, как меняется лицо папы, и понимает почему.
Воронин звонит Сосновскому. Безрадостный голос в трубке:
– Заходите.
Санат и Марк плетутся сзади и уже знают, что увидят.
Перепуганный Генрих Фоглер спрятался в знакомом и понятном для себя месте – в акустической камере королевского инструмента, служению которому была предначертана его жизнь. Он ждал Шумана, чтобы тот помог ему. Но казанцы нашли настройщика первыми.
Бандиты отыскали сжавшегося испуганного виртуоза и отомстили за смерть своего главаря. Они били, пинали, кололи, а прикончили выстрелом в голову. Генрих Фоглер испустил дух в сердце инструмента, где, затаив дыхание, добивался уникального звучания, которое способны создавать только Королевские настройщики. Даже смерть не разлучила его с рабочим инструментом – штиммхорн торчал из его живота.
Сосновский удрученно покачал головой и перевел взгляд на Саната, прижимавшего к себе Марка.
– Шуман, ты впредь под моей охраной. Казанцы вернутся за тобой в отель.
– Я оставил там наших в засаде, – доложил Воронин.
Тело Королевского настройщика увезли. Сосновский и Шуманы вернулись в «Интурист» в кабинет директора. Марку принесли одежду, оставленную на крыше. Пока мальчик одевался, БАСу позвонил Воронин:
– Борис Абрамович, засада в номере сработала. Мы взяли двоих.
– Кто они?
– По документам помощники казанских чиновников. Их опознал Мурашев. Те самые Ринат и Талгат.
– Как себя ведут?
– Огрызаются, как волки. Убийством настройщика гордятся.
– Упертые отморозки.
– Что прикажете делать?
– Это война. На атаку ответим атакой, – решил Сосновский и велел всем выйти из кабинета.
Борис Абрамович понизил голос и продолжил разговор без свидетелей. Однако Марк всё слышал из холла.
– Андрей, вы взяли двоих. С тем связанным в номере казанцев четверо?
– Так точно! Один из них труп, – подтвердил Воронин.
– Запоминай, повторять не буду. Не один труп, а четыре! Четыре тела должны найти в машине у Казанского вокзала. В ушах у каждого штиммхорн, а в карманах конфеты с мишкой.
– Каким мишкой?
– Косолапым! – рявкнул БАС. – Пусть знают!
ORT. БАС никого не боялся. Только самого себя. Классическое: быть или не быть, для него означало – быть первым или не быть вообще. Жизнь или смерть!