– Что говорят врачи?
– Разрыв сухожилия большого пальца. Прооперировали, наложили шину. Месяц покоя.
– Месяц! – политик в сердцах швырнул авторучку в канцелярский стаканчик.
– И не факт, что палец восстановится на сто процентов.
– Тебе хирург это сказал? Он бездарь! Найдем другого. Палец же цел!
– Я плохо чувствую кисть.
– Хватит ныть!
Сосновский отпихнул кресло, прошелся по кабинету, остановился у окна. Чуть успокоился и обернулся.
– До выборов в декабре время есть. Но очень мало! Как только кисть заработает, начнешь выступать в режиме нон-стоп. Мне потребуется и широкое Вдохновение, и сильная Воля, и глобальное Влияние! Что с настройкой, освоили третью ступень?
– Мы готовы.
– Где твой пацан?
– Пытается ухаживать за девушкой.
– Молодость тратит время на ухаживание. Это глупо и расточительно. Если ему требуется шлюха…
– Марк влюблен!
БАС усмехнулся:
– Каждый юнец сам набивает шишки. Пусть! Свои ошибки ценятся выше родительских наставлений.
Борис Абрамович вернулся за стол, взял авторучку. Санат собрался уходить:
– Меня в отель подбросят? А по пути в аптеку за обезболивающим.
– Куда! – остановил его хозяин кабинета и ткнул ручкой в сторону охранника: – Алекс, поселишь Шумана с сыном на моей даче в Жуковке в гостевом доме. Обеспечишь лекарствами. И в город только с охраной! Ты ответственный!
– Я выделю машину и двух телохранителей. На какой срок?
– До выборов в Госдуму. А там посмотрим.
Алекс кивнул, как подобает подчиненному, и принялся исполнять:
– Пойдемте, Шуман. Звоните сыну. Мы за ним заедем.
Марк в это время был во Дворце спорта, где проходила тренировка Лизы. Она вновь выступала в паре с Иваном. Лиза заметила Марка на трибуне и сдержанно улыбнулась ему. Он ответил широкой улыбкой, надеясь поговорить с девушкой после тренировки.
Тренер дала указания паре и вернулась к недовольной Кате:
– Сама погляди. Я не ожидала, что Лиза так быстро восстановится.
– Но вы же обещали, что я теперь с Ваней, – дулась девушка.
– Тренируйся в общей группе. У нас не детский сад. Это спорт! – отрезала тренер.
Катя проглотила слова, которыми отшила когда-то Марка. Он не успел порадоваться справедливости. Его окликнул Алекс Зайцев:
– Мелкий Шуман, вот ты где!
– Зовите меня Марк.
– Лады! Я Алекс. Пойдем, Марк. Ты переезжаешь в новое место.
– Дайте полчасика. Мне надо дождаться окончания тренировки.
– Тебе отец не сказал? На него напали. Он ранен.
Марк вскочил, со страхом глядя в глаза охраннику. Алекс сжал его предплечье.
– Ты не в детском саду, Марк. Это политика!
Марк всё больше убеждался, что политика отличается не только от детского сада, но и от нормальной жизни взрослых. Без музыкального допинга Сосновский становился дерганным, суетился и принимал поспешные решения. Санат еще не восстановил руку, как он потребовал регулярных концертов. Спорить с взвинченным политиком рвущемся к власти было невозможно.
– Я попробую, – пообещал отец и в тот же день, заглотив обезболивающее, избавился от повязок на руке.
Марк видел, что повреждение большого пальца у отца сказывалось на работе всей кисти. Санат берег правую руку и при настройке орга́на использовал только левую.
– Устроим пробный прогон? – предложил Марк, когда инструмент был готов для первой ступени.
Отец покачал головой. Он знал, что долго не выдержит и не хотел лишней нагрузки.
В полночь Сосновский собрал гостей на концерт. Помимо знакомых олигархов присутствовали новые лица.
– Предвыборный штаб новой партии, – гордился своим детищем политик.
Перед выступление отец выпил двойную дозу обезболивающих препаратов. Марк слушал уже ставшую классической токкату с балкона церкви. Отец справился, отыграл без ошибок. Но то, как он уходил со сцены, поддерживая правую кисть, встревожило Марка. Отца он нашел в выделенной для них комнате.
– На пределе, – признался Санат и показал дрожащие пальцы.
Вскоре в комнату явился воодушевленный БАС.
– Браво, брависсимо! А ты боялась, даже мантия не помялась! – радовался политик. – Шуман, завтра повторишь для сотрудников моего телеканала.
– Завтра?
– А послезавтра для одномандатников.
– Три дня подряд?! Это невозможно.
– Для меня невозможного не существует! – рявкнул БАС и примирительно похлопал Саната по плечу. – Ладно, так и быть, через день. Откладывать нельзя. У меня цейтнот. Выборы на носу!
Еще два получасовых концерта через день Санат выдержал. Но после каждого выступления тремор правой руки усиливался. Обезболивающие средства из аптеки не помогали. Зато политик был окрылен.
– У моего телекиллера глаза горят. Он получил такую порцию вдохновения! Размажет конкурентов как мух.
Телекиллером журналисты называли нахрапистого телеведущего Сергея Торенко. Его авторская программа на телеканале БАСа завоевала огромную популярность, с которой не могли сравниться телеканалы конкурентов.
– И одномандатник воодушевились. Нужно их зарядить Волей – и на выборах всех порвем!
После радостной тирады Сосновский объявил:
– Шуман, на следующей неделе Воля! Три концерта! Настраивайте инструмент.
Он ушел. Санат посмотрел на сына и обреченно промолвил:
– Я не смогу.
Композиция второй ступени Пирамиды длилась час вместо тридцати минут первой.
– Сможешь. На морально-волевых! – попытался ободрить Марк, намекая на значение второй ступени – Воля.
Санат грустно покивал, поддерживая здоровой рукой поврежденную. Марк понял, что ему необходима передышка.
– Папа, ты отдохни завтра. Я настрою сам.
На следующий день Марк работал один. Чтобы слышать звучание орга́на он фиксировал клавиши резиновыми клиньями и уходил к трубам. Для части регистров в акустической комнате были доступны тяги. Настройка шла дольше обычного, но Марк выполнил свою работу.
На первый концерт ступени Воля вместе с Сосновским пришли олигархи и первые лица предвыборного списка партии. Марк, как обычно слушал с балкона. Первые пятнадцать минут отец играл идеально. Следующую четверть часа завершал тяжело. К середине третьей четверти стал запаздывать. А потом допустил грубую ошибку и опустил руки. Магическая соната осталась незаконченной.
В наступившей тишине Марк слышал лишь неуверенные шаги отца. Тот сошел с кафедры, сгорая от стыда. Вслед за провалившимся исполнителем в комнату примчался раздраженный Сосновский.
Марк остался на балконе, слушая разговор через стены. Политик был зол.
– Шуман, какого черта! Что это было?
Санат показал дрожащую правую кисть:
– Не могу. Устает, не слушается.
– Устает? Час не можешь отыграть! А как же полтора – Влияние?
– Вам нужно искать другого органиста.
– А тебя в расход?
Санат изобразил равнодушие. Политик негодовал:
– Что молчишь? Я не шучу! Ты меня без ножа режешь!
– Я обучу другого.
– Кого? Сам Гарри Гомберг ни черта не смог. И мэр его не отдаст! У нас пакт о ненападении. Ты мой! Он его!
– Найдем молодого неизвестного.
– Коней на переправе не меняют! Некогда! – Борис Абрамович заметался по комнатке. В любой ситуации он находил решение. – Вот что, Шуман. Сейчас выспись, днем отдохни, а вечером мне нужна Воля!
– Я не смогу.
– Сможешь! Я знаю, что делать.
Санат безвольно понурил голову.
К вечеру его рука успокоилась, но настроение не улучшилось. Марк видел, что отец психологически готов к очередному провалу.
За полчаса до полуночи явился Сосновский и дал Шуману таблетку:
– Пей!
– Что это?
– Экстази. Молодежь в ночных клубах на них до утра держится. Пей!
Санат обреченно выпил.
– Скоро подействует, – похлопал его по плечу БАС, всматриваясь в зрачки. – Что-то ты вялый. Пей вторую. Это приказ!
После второй таблетки зрачки расширились. Санат взбодрился.
– Теперь вижу. Надевай мантию и далее по ритуалу! – приказал БАС.
К удивлению Марка отец исполнил сонату полностью. И без ошибок. Главный слушатель остался доволен.
Алекс Зайцев отвез музыкантов в гостевой домик. Туда и пришел Сосновский. Даже глубокой ночью политик был бодр и строил новые планы:
– Послезавтра повторим Волю.
Санат, отдыхавший в кресле, поднял печальный взор:
– Снова таблетки?
– Так помогли!
– Опасно. Для вас тоже. Я про Пирамиду.
– Шуман, что ты понимаешь в опасности. Проблемы со здоровьем? На то есть врачи! И на хрена здоровье нищему лузеру! Опасность в ином. – Борис Абрамович на минуту умолк, посмотрел сквозь стену, словно в туманное будущее, и прошептал: – Опасно проиграть.
– Выборы?
– Огромную страну с несметными богатствами!
– Я думал, в госдуме все представляют народ.
– А ты не думай, а послушай умного человека. Плевать на народ. Каждый депутат представляет интересы влиятельных групп! Сейчас крутой замес намечается – три главные силы.
– Кто?
Сосновский сел в кресло напротив и принялся объяснять, активно жестикулируя:
– Первая группа – старая номенклатура во главе с коммунистами. За них пенсионеры, которых не переубедишь. С этим мы смирились. Но простой народ, всякие неудачники, сытые девяностыми, ностальгирует по прошлому и тоже проголосуют за них.
– Таких большинство. Проиграете.
– Не спеши. По партийным спискам формируется половина Думы. Остальное – одномандатники. Мой шанс победить через них! Их я и привожу на твои концерты.
– Народ голосует за стабильное прошлое, потому что тогда было безопаснее.
– Кстати, про безопасность, – мгновенно переключился политик. – На Фоглера и тебя нападали два моих конкурента: новая московская номенклатура и регионалы. Раньше каждый хотел урвать кусок себе, и я разбивал их по одиночке. А на этих выборах они объединилась! Ратуют за государственный капитализм с лояльными им директорами. Султаны обеспечат им голоса в своих султанатах. Это вторая группа.