Сегодня бывший немецкий дипломат согласился принять бывшего российского политика у себя на квартире. Увидев старого знакомого, Борис Абрамович понял причину вынужденной скромности. Хозяин встретил гостя, сидя в инвалидном кресле.
На немой вопрос повздыхал:
– «Се ля ви», как говорят лягушатники. Медицинская ошибка после травмы в автоаварии.
– Здесь? В Берлине? Немецкие врачи? – мозг Сосновского яростно отвергал разрыв шаблона.
– Зато у меня теперь сильные руки и масса свободного времени.
Андреас вцепился в обод колеса, развернул кресло и проехал в гостиную. Консервативная обстановка комнаты напоминала о лучших годах карьеры хозяина. На элегантном по тем временам проигрывателе крутилась виниловая пластинка. Из двух колонок, расставленных по углам, звучал орган.
– Кафедральный собор в Пассау, – пояснил Хартман и гордо показал на стеллаж. – В моей коллекции записи всех великих органов.
– А Калининградский имеется? – с вызовом спросил БАС. – Изготовлен в Германии, а установлен в бывшем Кафедральном соборе Кенигсберга.
– Это новый орган, его презентовали в январе, – добродушно ответил Андреас и смутился, уловив настроение гостя. – Борис, вы об этом приехали поговорить?
Глаза Сосновского вспыхнули:
– Как?! Как вы, немцы, разбитые и униженные русскими, отдали заклятому противнику такой инструмент? Да еще в бывший немецкий город!
– Вы должны понимать, это бизнес.
– Business as usual. С Москвой? После Мюнхенской речи!
– Борис, не нервничайте. Его второй срок подходит к концу. В России выберут другого Президента. Власть сменится.
– Вы тут на Западе ни черта не разбираетесь в России и русских. У вас есть слово «смекалка»?
– Что? Не понимаю. Хитрость?
– Вот именно, что не понимаете! – кипятился гость. – Вашей хитрости до русской смекалки, как английскому газону до русского поля.
– О чем вы, Борис?
Сосновский наклонился к Хартману и стал втолковывать:
– Андреас, вы хотя бы знаете, что в Калининградском соборе не один, а два органа. Такого больше нигде нет, потому что это не просто два органа, а комплекс из двух органов! Главный, самый большой в России, и малый с противоположной стороны на хорах. Два органа взаимосвязаны, соединены между собой оптоволокном. И самое важное – один органист может использовать сразу два органа!
– Два, как один, – задумался Хартман.
– Это и есть русская смекалка.
– Вы полагаете, что у Власти в России останется…
– Всё из-за вашей Пирамиды Власти! Поманили меня, а досталась ему!
БАС яростно обернулся и столкнул иглу с пластинки. Резкий царапающий звук оборвала тишина. Хартман скривился, будто игла процарапала его сердце. Бывший русский политик продолжал выплескивать наболевшее:
– Бежав из России, я не достиг Власти. В Лондоне растерял Влияние. Остатки Воли потратил на семейные дрязги и суды. И что у меня осталось? Почти ничего – жалкие крохи Вдохновения. Исчезнет вдохновение – зачем жить!
– Я как-то приспособился. – Андреас с сожалением рассматривал поцарапанную пластинку.
– Приспособился? Сидеть в четырех стенах в инвалидном кресле? Такая жизнь не по мне!
Борис выхватил пластинку и разбил об пол.
Дипломат сжал губы, подавил душевную боль и сказал:
– Вы зациклились на России и не заметили появления крупнейшего органа в Азии.
– Где? Когда?
– Догадайтесь.
– В Китае, – без раздумий выдохнул Сосновский.
Хартман грустно кивнул:
– В самом сердце Пекина. В новом суперсовременном Национальном центре исполнительских искусств. Почти одновременно с Калининградским.
– И что это значит?
– Догадайтесь, – снова предложил Хартман.
Борис Абрамович сник и предложил:
– Может, напьемся?
– Как в Йельском университете, куда вас не пустили.
– Теперь меня никуда не пускают. А раньше…
Пока хозяин доставал выпивку, Сосновский порылся в пластинках и включил токкату Поля Мориа. Двое старых знакомых, объединенных общей враждой, пили весь вечер, слушали пластинки и проклинали Россию.
Через неделю в полночь в Кафедральном соборе Калининграда зазвучала величественная фугу Власти. Исполнителей было двое. Одна фигура, скрытая черной мантией, заняла место за Главным органом. Другая, также под мантией, прошла за пульт Малого. Хрупкость первой фигуры говорила о женщине. У второго исполнителя из-под капюшона чуть проглядывали пышные усы, а под мантией на поясе угадывался традиционный кошель.
Слушателей тоже было двое. Перед концертом оба помолились в православной часовне, по чьей-то воле расположенной тут же в бывшем католическом соборе. Под старинными сводами пустого зала они заняли места друг за другом, как военные пилоты – Ведущий и Ведомый. Да и сам собор, если посмотреть на карту страны, символизировал кабину огромного самолета под названием Россия.
Пальцы четырех рук коснулись клавиш. Носки и пятки четырех ног надавили на плашки. Тысячи труб больших и малых, вертикальных и наклонных, открытых и закрытых, круглых и квадратных, из олова и дуба, бука и клена, сосны и груши выдохнули первые такты мистической мелодии.
Четыре человека в огромном соборе творили и внимали то, что нужно сохранить и упрочить – единую Власть для великой страны.
Эпилог
На этом я и хотел закончить роман, раскрывающий тайну старинной музыки. Но интригующие заметки ORT, назвавшего себя Настройщиком Власти, внесли коррективы. Загадочный герой книги оставил комментарий к каждой главе кроме последней. Странно. Почему он не стал комментировать развязку? Я в чем-то ошибся? Или это не финал истории.
Я снова посетил вдову полковника Трифонова.
– Ольга Романовна, я знаю, кто кроме вас прочел рукопись.
– Настройщик Власти, – призналась она.
– Вы можете с ним связаться?
– Нет.
– Как же он узнал о рукописи?
– Вы посещали органные залы, расспрашивали свидетелей и участников. Ваша работа не осталась незамеченной.
– И все-таки. Кому вы сообщили о рукописи?
– Он пришел сам. В полночь! Я не хотела открывать, но увидела человека с восточными глазами и пышными усами настройщика, которые вы так верно описали. И поняла, кто это.
– Что было дальше?
– Он читал рукопись до утра. О пометках я не знала, но он оставил вам записку.
– Мне?! Почему вы сразу не отдали?
– Он знал, что вы придете снова.
Ольга Романовна выдвинула ящик письменного стола и достала свернутый лист бумаги. Прежде чем отдать, она спросила:
– Помните, какой был тогда день?
– Кажется, конец февраля. Накануне Дня защитника Отечества.
– Накануне, – со скорбной задумчивостью согласилась она. И попросила: – Прочтите это дома.
Я вернулся домой и прочел. Долго думал и понял, что роман об особом взгляде на историю власти в России нужно завершить посланием Настройщика. Настройщика Власти.
Вот его текст и дата написания:
«Я был музыкально одаренным ребенком. Таких миллионы в мире. Я был Королевским настройщиком. Таких единицы. Сейчас я Настройщик Власти. Единственный. Потому что уникальные ноты фуги Власти находятся в России. Я их хранитель.
В особые дни я настраиваю орган и передаю ноты исполнителю. Ее зовут Нота. Мы родственники. По крови, по духу, но главное – по призванию. Мы живем закрытой обособленной жизнью, нас не найти в соцсетях и любых базах данных. Мы выступаем редко, потому что каждый раз безвозвратно отдаем часть своей жизненной энергию. Это наш долг. Это наша служение. Наша судьба.
Музыка Власти звучит накануне главных народных выборов. А также перед выбором важного решения. Мистическую фугу Власти мы исполняем для одного человека. Пока мы и он вместе, в России будет сильная независимая власть. Сильная власть нужна не для того, чтобы превратить жизнь людей в рай, а для того, чтобы она не стала адом. Мы и он работаем для этого.
Мне пора. Сегодня в полночь нам предстоит внеочередное выступление. Новый выбор Власти перед чем-то важным. Власть не должна ошибиться.