— Он…
— Он исчез, — буркнул Кевин. Хрипло, сдавленно, с явной неохотой. — Прости, но бутылка, похоже, того, пустая. Он просто исчез… ну, не знаю, как и сказать… с шумом, фьють, и нету его. Я звал, звал, да только он так ни хрена и не вернулся. Не мог. Он был мне нужен. Ты прости, Джо, но я не для прикола его вызвал. Льюис нуждался в помощи и…
Это я понимала: я ведь и сама не так давно в схожей ситуации сделала то же самое. Призвала Дэвида, даже осознавая, что это может убить нас обоих.
А еще, я теперь понимала, почему Кевин не бросился очертя голову в драку, как полагалось бы безбашенному тинейджеру. Из него, как и из меня, была выкачана сила. Но ее оказалось недостаточно.
Если он не ощущал Дэвида в бутылке, то потому, что Дэвид был ифритом. Возможно, находился в бутылке, а возможно, и нет: Кевин, скорее всего, не додумался приказать ему вернуться в бутылку и вставить пробку, ведь для него Дэвид исчез бесследно. И я ничего не могла поделать с болезненной уверенностью в том, что на сей раз он не вернется.
Нет, надежду я продолжала лелеять до того момента, как Кевин достал бутылку из своего мешка и сунул мне в руки, но мистики во всем этом было не больше, чем в вытаскивании пустого кувшина из кухонного шкафа. Бутылка была пуста, и, о боже, присутствия Дэвида я не ощущала вовсе. Не было даже того, постоянно присутствовавшего раньше, чувства оттока силы.
— Дэвид, вернись в бутылку! — сказала я и, выждав секунду, вставила в горлышко резиновую пробку, после чего завернула бутылку во взятое из джипа полотенце и убрала в сумочку, где уже лежал футляр для помады с парфюмерным флакончиком.
— Хм… — нерешительно прокашлялся Кевин. — Ты это… ну?..
— Хочешь спросить, собираюсь ли я тебя грохнуть, задница хренова? — рявкнула я. — Бьюсь об заклад, ты об этом думаешь.
Руки мои дрожали, и вовсе не от холода.
— Плевать мне, что там тебе сказал Дэвид, ты, один черт, не имел права этого делать. Не имел никакого права, это ты понимаешь?
Он кивнул. Выглядел при этом и виноватым, и обиженным одновременно, сочетание, возможное только в случае с тинейджером.
— Если ты еще хоть раз возьмешь без спросу что-нибудь мое, Богом клянусь, Кевин, ты пожалеешь, что я не поджарила тебе задницу еще в Вегасе.
— Можно подумать, я и так не жалел, — пробормотал он.
— Что?
— Ничего.
Взгляд у него был пустой, но воинственный. Я бросила гневный взгляд на Льюиса. Тот пожал плечами.
— Мне нужно вернуться в Форт-Лодердейл, — раздраженно прорычала я. Намерение свалить, когда на побережье неуклонно надвигается шторм столетия, было настолько не в моем духе, что он удивленно поднял брови.
— Признаться, я боялся, что мне придется просить Рэйчел убрать тебя отсюда, а ты будешь вопить и брыкаться. И, Кстати, не просто же так, чтобы со мной потрепаться, ты пригнала сюда как очумелая. Что у тебя еще стряслось?
Я рассказала ему про Имона и Сару и увидела, как глаза его вспыхнули гневом. Окажись я на его месте, бросила бы все и устремилась на помощь, но мне с самого начала было ясно, что от него подобного ожидать не приходится. Льюис делал в первую очередь то, что считал главным.
— Рад бы помочь, да не могу, — с сожалением промолвил он. — Эта штуковина… — последовал кивок в направлении черной пустоты над горизонтом. — Одна спасенная жизнь может обернуться тысячами погубленных. Я должен остаться здесь.
— Знаю.
— Джо…
— Знаю!
Тяжело сглотнув, я коснулась ладонью его холодной, мокрой, небритой щеки.
— Валяй, делай что положено. Этот Имон, он просто преступник, а не Хранитель. Уж с ним я как-нибудь совладаю. Это мое дело, и я его сделаю.
Бьюсь об заклад, ему до чертиков хотелось сказать: «То-то ты уже до хрена всего наделала», но для этого Льюис был слишком хорошо воспитан.
— То-то ты до сих пор со всем так классно справлялась, — проворчал Кевин.
Ну вот, не один, так другой.
Я побрела обратно к «Мустангу», где сидела, съежившись под пончо, Черис. Она дрожала, выглядела продрогшей и ошеломленной. Вместе с внешним лоском с нее слетело и самоуверенное представление о своем исключительном месте в мире.
— Чер? — окликнула я ее, и она подняла на меня пустые глаза. — Мы можем ехать назад.
— Ага, — пробормотала она почти нормальным тоном и, встав с багажника, направилась к водительской двери машины. Я обратила внимание на то, что при всем своем близком к истерике состоянии она нашла время поднять у машины верх. Но когда взялась за дверную ручку, стало видно, что руки ее дрожат.
Я аккуратно взяла ее под ручку, обвела вокруг машины и открыла пассажирскую дверь, пояснив:
— Теперь моя очередь порулить.
Залезть в машину, даже с моей помощью, ей удалось лишь с третьей попытки. Внутри все отсырело так, что чуть ли не хлюпало, и хотя мне не с руки было разбазаривать свои скромные запасы энергии, я со вздохом принялась за дело. В конце концов, я сама промокла и продрогла, так что мне это требовалось не меньше, чем ей.
Я высушила волосы и одежду, удалила влагу из воздуха, добавив озоновой свежести и, к несчастью, опять закурчавив волосы. Черис, похоже, этого не заметила. Я включила обогреватель и направила на нее поток теплого воздуха, а потом еще и пристегнула ремнем безопасности. Все это без какой-либо реакции с ее стороны.
Взревел мотор, и я направила громыхающий «Мустанг» в объезд джипа. Фары высветили фигуры Льюиса и Кевина: оба выглядели изможденными, пришибленными и уж всяко не соперниками той чудовищной природной напасти, что надвигалась с моря. Льюис слегка помахал мне рукой, Кевин же удостоил прощального взгляда не меня, а Черис. Подребезжав на раздолбанном покрытии, машина выехала на ровный асфальт, и я погнала ее вперед, быстро и уверенно, хорошо ощущая дорогу, а кабриолет откликался на прикосновения с чуткостью страстного любовника.
Все-таки «Мустанг» — это мое!
— Так ты, выходит, вроде как колдунья? — промолвила Черис.
— Чего?
— Ну, ты хотя бы добрая колдунья?
Уверенности в ее голосе вовсе не было.
— Надеюсь, что-то вроде того, — со вздохом ответила я.
Она нервно кивнула:
— Да, конечно.
Слова эти ничего не значили, да и взгляд ее был пустым. И испуганным. Я совсем забыла о том, каково это, когда все твои сложившиеся, устоявшиеся представления о жизни идут прахом, все переворачивается с ног на голову, наука, логика и порядок отбрасываются. Когда выясняется, что человек вовсе не пуп вселенной, а все вокруг вовсе не так просто и управляемо, как тебе казалось от рождения. Это ранит. Я знала, как это ранит.
— Черис… — начала я. Мы совершили поворот, и фары выхватили из мрака буйную растительность… — То, что ты видела… ну, такое ведь не всю дорогу творится, понимаешь? Не то чтобы все, что тебе говорили о мире, неправда… Просто есть и другая правда, о которой ты еще не слышала.
Она пожала плечами.
— Со мной все хорошо.
Это уж точно было неправдой, как и само ее движение, механическое, неживое.
— А на студии ты работала, стало быть, так, ради забавы, да? А на самом деле…
— Счета за меня никто оплачивать не собирался, — мягко ответила я. — Деньги всем позарез нужны, а спасение мира, знаешь ли, занятие вовсе не прибыльное. Ты бы удивилась, узнав, как мало платят за такого рода работенку.
Это вызвало у нее легкую улыбку.
— Как раз не очень бы удивилась, — хмыкнула она. — Преступления всегда оплачиваются лучше, чем подвиги.
— Это ты с экрана услышала?
— Я это в книжке вычитала, — ответила она и прислонилась лбом к ветровому стеклу. — Черт возьми, я просто ошалела.
— Любой бы ошалел. Расслабься, ладно? Если что, спрашивай. Я постараюсь ответить.
Помедлив секундочку, она махнула рукой в сторону собиравшегося над океаном, подобно миллионной, готовящейся к атаке армии, шторма и спросила:
— Ты это можешь остановить?
— Нет.
— Просто «нет», и все?
— Когда он такой сильный и свирепый — ага, просто «нет». Льюис, он, может быть…
— Это который из них, старый или молодой?
— Что?
— Ну тот, старый, во фланелевой рубахе, или паренек в черном?
Я взглянула на нее с возмущением.
— Старый? Да он мой ровесник!
— Мечтать не вредно!
— Старый… молодой… Льюис мой ровесник, а Кевин еще сопляк.
— Сопляк не сопляк, а с меня глаз не сводил. Ну чего ты уставилась: я ведь не виновата, что мне двадцать два года, а тебе — нет.
Ох, черт, вот бы сейчас пересесть в свою машину.
Минут десять мы гнали в полном молчании, которое нарушила я, потому что держать это в себе уже не могла.
— Я не старая.
— Конечно, — согласилась она, вздохнула и откинулась на сиденье.
— Заруби себе это на носу.
Я гнала «Мустанг» сквозь грозу, доведя скорость до ста тридцати миль в час.
Удивительно, но, видимо, потому, что Бог бережет детей и дураков, мы не погибли в автокатастрофе, и когда, уже сбросив скорость до шестидесяти и подстроившись под транспортный поток, миновали транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛОДЕРДЕЙЛ», подал голос мой сотовый телефон. Я поднесла его к уху.
— Имон?
— Он самый. — Чарующий голос звучал спокойно и дружелюбно, как ни в чем не бывало. — Достала то, что я просил?
— Да.
— Отлично. Мне бы не хотелось, чтобы Сара страдала.
— Она проснулась? Я хочу с ней поговорить.
— Честно скажу, чего ты там хочешь, меня совершенно не волнует. А вот погода, вижу, испортилась не на шутку, и я хочу закончить все поскорее. Не вижу, знаешь ли, смысла умирать сегодня, да еще по столь нелепой причине, как каприз стихии.
Моя рука судорожно стиснула телефон, но я заставила себя расслабиться. Какой-то дедуля на антикварном автомобиле «Форд-Фиеста» съехал на мою полосу на скорости пятьдесят пять миль. Я, мгновенно оценив ближний поток, сместилась влево, чтобы пойти на обгон, обогнула громыхавший и пыхтевший, как брахиозавр, трактор-тягач и пристроилась за белым «Ламборджини», столь же нетерпеливым и любящим скорость, как и я.