– А заборы становятся все ниже, – напомнил он. – Кое-где их вовсе убрали. Что очень выгодно как раз для вашего народа, он же и мой, потому что он… все еще не народ! Дело даже не в том, что сформировался совсем недавно… где-то лет двести тому назад, как считают все ученые, но на современный взгляд произошло еще более удивительное… на самом деле формирование все еще не завершилось!
Я пробормотал:
– Как это?
– У русского народа так и не образовалось стержня, – пояснил он, – или формы. Потому для вас так характерно принимать как другую культуру, так и другие ценности. Ну… к примеру, с окончанием Гражданской войны из России только во Францию, ее союзницу, переселилось около пяти миллионов русских!.. Это были не крестьяне, а цвет русской нации. И что с ними произошло? Да уже во втором поколении русских не осталось!.. Они все стали французами, а французский язык стал им родным. Во всем мире есть, к примеру, чайнатауны, но рашентаунов представить невозможно. Что, собственно, и навело стратегов в нашей стране на интересную мысль…
Я спросил настороженно:
– Какую?
Он ответил с улыбкой:
– Вам легче будет влиться в общую страну народов, чем любому другому. Особенно мелким народностям, что так отчаянно цепляются за свою аутентичность! Вы можете себе представить, чтобы русские, как курды или баски, пятьсот лет добивались создания своего Русистана?.. Анатолий, у вас уже есть счет в банке? Нужно завести, раз уж вы юридическое лицо.
– Будете перечислять?
– Сегодня, – ответил он, – для вас еще приготовлен пакет с наличностью. Но Москва – опасный город. Могут напасть по дороге… Потому проще дать работу банковским клеркам. Я получил указание усилить поддержку вашего движения. Сегодня передаю вам десять миллионов рублей… это покажется вам большими деньгами, но при возросших затратах…
Я прервал:
– Простите, уже не кажется. У нас люди на улице стоят, в помещениях теснота…
– Вот-вот, – сказал он, – следует снять что-то попросторнее. Нанять несколько профессиональных менеджеров. Я могу кое-кого порекомендовать…
Я сразу ощетинился:
– Обойдемся.
– Все будут в полном вашем подчинении, – сказал он успокаивающе. – Но если не хотите, не берите. Или уволите при первом же вашем недовольстве. Просто черновую работу сбросите на них, а сами продолжите заниматься общим руководством, а то я представляю, какой ерундой вам приходится… Вся власть только в ваших руках! Это твердо.
Я буркнул:
– Хорошо, пусть подойдут на собеседование. Но не обещаю, что возьму.
Он вытащил из сейфа и передал мне пластиковый пакет размером с внешний хард, ничего особенного, десять лимонов, это всего лишь двадцать пачек красненьких, все небрежно завернуто в газету, это чтобы было видно сквозь прозрачные стенки, что ничего ценного там нет, ценности в газету не заворачивают.
Я принял, поднялся, взвешивая в руке. Ощущение такое, что держу половинку кирпича в газетной обертке.
Дудиков тоже поднялся, на лице глубокое участие.
– Я с вами откровенен, Анатолий, – сказал он тепло. – Предельно откровенен. Потому что вы и сами не сегодня к вечеру, так завтра утром все поймете в отличие от большинства ваших соратников.
– У меня умные ребята, – возразил я.
Он кивнул:
– Да, конечно… Но не все готовы принять необычную и шокирующую мысль, что уже сейчас человечество можно рассматривать… как единое целое. Но пока еще разобщенное в силу древних исторических причин. Потому мы беремся его объединять сперва с тех мест, которые легче вовлечь в единое пространство человечества.
– Россию, – спросил я с удивлением, – легко?
Он снова кивнул:
– На данном этапе. Потому сейчас брошены все силы и, признаюсь, немалые деньги, чтобы… как вы говорите, сломать хребет существующему строю. Но это не значит, что дадим возникнуть другому, такому же враждебному. Нет, Россия войдет в человечество, как его немаловажная часть, и… растворится в нем. Как и все остальные народы.
Он проводил меня до выхода, но все так же остановился в вестибюле, словно вампир, не желающий выходить на солнечный свет.
– До встречи, – сказал он. – В скайпе.
– Определенно, – ответил я.
– Желаю вам успехов!
– Спасибо, – ответил я.
Ощущая в ладони приятную тяжесть, я прошел к стоянке, там все под наблюдением видеокамер и бдительного охранника. Я сел в машину и плотно захлопнул дверцу.
Теперь у меня никакие грабители не отнимут этот сверток, а то есть еще за бугром такие дикие граждане, полагают, что у нас вместо бандитов по улицам все еще бродят белые медведи!
Часть III
Глава 1
Не заезжая домой, я со стучащим сердцем прибыл сразу в офис. Не знаю, может быть, кто-то уже и начинает подозревать меня в распилах и откатах, у нас все подозревают друг друга, хотя частенько и по делу, тем более все уверены, что правительство только и занимается тем, что ворует: а как же, любой на их месте только бы и воровал да получал миллиардные откаты!
В офисе Валентин, он теперь у нас проводит больше времени, чем у себя в универе, Зяма, Данил и Грекор. Все смотрятся настолько прилично, словно мы уже совсем отошли от срунства, хотя, на мой взгляд, наша партия не отошла, а перешла от мелкого к крупному. И вообще становимся заметной силой оппозиции кремлевским бандитам.
Пусть не самой интеллектуальной силой, к счастью, зато самой понятной и находящей отклик в душе каждого, пусть это парнишка из пригорода или самый занюханный интеллигент, что только с погашенным светом и под одеялом признается себе шепотом, что он мечтает бросать камни из подвала в хрустальные дворцы, что строит проклятый Кремль и хочет заставить всех там жить.
– Всем встать и радоваться, – сказал я натужно бодро. – Коза пришла, молочка принесла!
Зяма сразу повернулся от монитора, глаза заблестели, словно в комнату вошла незамужняя дочка Рокфеллера.
– Сколько? – спросил он и потер большим пальцем об указательный.
– Тереть надо не палец, – наставительно ответил я, – а ладонь.
– О!
– Еще не раз это скажешь, – обронил я таинственно. – Ну-ка, все сюда, морды.
Они оставили компы и, отпихиваясь ногами от пола, это чтоб не поднимать жопы от нагретых сидений, подъехали на креслах с колесиками.
Я выложил на середину стола пакет. На этот раз даже Зяма не протянул руку, я видел, как расширились его глаза, а язык облизал кончики губ.
Грекор спросил зачарованно:
– Сколько?
Все так же молча я вытряхнул на стол красные пачки в банковской упаковке. Двадцать штук. Мне показалось, они не сразу и сосчитали, что в этой горке десять миллионов рублей.
– Нас становится больше, – объяснил я. – Потому и расходы, что понятно, больше.
Все смотрели с непонятным выражением, наконец Данил пробормотал с непривычной для него нерешительностью:
– Деньги, конечно, большие… Но стоит ли сейчас вот так… даже и не знаю… вроде бы и от денег отказываться дурь полная, но и почему у меня такое ощущение, что я кому-то продаюсь?
Зяма ответил с достоинством:
– Если за хорошие деньги, то почему нет?
Я поморщился:
– Данил, если наши цели совпадают, то в самом деле, почему не идти вместе?.. Дело даже не в этих пачках красненьких. Мы и без их денег ломали систему! Просто с ними стало проще… но мы делаем свое дело, а не ихнее!
Данил буркнул:
– Что-то мне кажется, что как раз ихнее.
– Наши цели временно совпадают, – повторил я твердо. – Они хотят ослабить Россию, а мы – кремлевскую власть. Беда в том, что власть в России полностью захвачена кремлевской хунтой. Но как только нам удастся ее сбросить…
Грекор нервно поглядывал то на деньги, то на Данила, но чаще не мог оторвать взгляда от этих десяти миллионов чистого счастья.
– Данил, – сказал он быстро, – ты совсем рухнулся? Бугор сказал же, что эти лимоны только для затравки! Так, бугор?
Я кивнул.
– Да. Если наберем обороты, сразу же перечислят еще пять, потом пять, а когда войдет в решающую фазу, то и все тридцать миллионов. Уже не рублей, а долларов.
Они смотрели ошарашенно, и хотя я придумал все в эту минуту, но голос тверд, а на лице легкая печаль, что мои же соратники начинают сомневаться то ли во мне, то ли в нашем общем деле справедливой ломки существующего строя.
Зяма неумело присвистнул.
– За такие деньги можно горы свернуть. Я за то, чтобы начинать немедленно.
Валентин помалкивал, раздумывает, с выводами не спешит, хотя и он не похоже, что обрадовался.
– А тебя, аспирант, что тебя тревожит? Ты тоже против?
– Я не против, – ответил он неспешно. – Я только напоминаю, что до истечения срока нашего президента остался всего год, даже чуть меньше… Допустим, нам в самом деле могут выделить неограниченные средства. Допустим и то, что мы настолько гениальные организаторы, что сумеем все их вложить в дело так, чтобы сработали до последнего доллара. Но даже в этом случае на подготовку уйдет месяца два, не меньше. Народ нужно будет собрать со всей страны… вернее, сперва отобрать тех, кто готов будет прожить в палатках среди площади столько, сколько понадобится. Потом этих людей нужно будет подготовить… ну там выплатить некоторые авансы, наобещать намного больше, разжечь у кого жадность, у кого честолюбие, кого поймать на возможность пограбить под шумок московские магазины и пожмакать жирных москвичек…
Грекор поморщился и произнес почти церемонно:
– Давай без уголовщины.
– Это не уголовщина, – ответил Валентин сдержанно, – это запланированный перехлест незапланированных эмоций.
Данил буркнул:
– Это… как?
– Ну как болельщики, – ответил Валентин, – когда идут со стадиона, иной раз переворачивают автомобили, бьют витрины… В какой мере они уголовники, если не планировали грабить? Это неизбежные эксцессы. Их нужно учитывать и планировать заранее.
– Не отвлекайся, – посоветовал я.
– Так вот, – продолжал Валентин, – два или три месяца на стягивание людей в столицу. Митинги – две недели, не меньше. Сначала мирные, потом по нарастающей… В конце митингов, когда все разогреты… не забыть подвозить кроме водки еще и горячую еду, ставим палаточный городок… Сколько в нем придется отсиживаться?