Раздался возглас изумления и инспектор Дредман с полицейским врачом воскликнули почти одновременно:
— Вы говорите о преступнике? Стало быть, в данном случае совершено преступление?
— Именно! Мистер Иосиф Ангри сделался жертвой убийства, в этом нет никакого сомнения! Я убежден, что его сын, полгода тому назад, был точно таким же образом убит тем же самым преступником!
— Ничего не понимаю!
— Ангри отравлен! — спокойно произнес Пинкертон.
— Отравлен? Я не допускал этого предположения, да и теперь не думаю, чтобы при вскрытии трупа в желудке или кишках были найдены следы яда!
— Они будут найдены не в желудке или кишках, а в крови! Мистер Ангри умер от яда, проникшего в его организм снаружи.
Присутствовавшие переглянулись в полном недоумении.
— Но ведь на теле нет раны! — заметил полицейский врач.
— Есть! — возразил сыщик и раздвинул сорочку на груди покойного. — Вот, посмотрите!
Он указал на крошечное красное пятнышко под воротом сорочки на груди старика, производившее впечатление, точно кто-то произвел незначительный укол острием булавки.
Полицейский врач в изумлении воскликнул:
— Вы полагаете, что это и есть смертельная рана?
— Наверняка! Представьте себе острие, толщиной в кончик булавки, пропитанное, скажем, индейским ядом кураре или каким-нибудь другим сильным растительным ядом! Раны такой величины вполне достаточно для того, чтобы за несколько секунд причинить смерть!
— Да, это верно! Собственно говоря, оно иначе и быть не могло!
— Именно! И я убежден, что смерть молодого Александра Ангри произошла от той же причины. Если бы в свое время вы искали на его теле подобную рану, то точно нашли бы ее!
— У меня тогда и в мыслях этого не было! Но теперь-то уже поздно вырывать труп из могилы, так как он, несомненно, успел уже настолько разложиться, что рана вряд ли будет найдена!
— Этого и не надо делать! Я сделаю все, что могу, чтобы разыскать убийцу! Скажите, в какой обстановке был найден труп молодого Ангри?
— Он сидел за письменным столом и занимался! Старик-лакей нашел его в кресле, как бы спящим, голова была откинута назад, правая рука судорожно сжимала ручку с пером!
— Вон то окно стояло открытым?
— Не помню.
Тут заговорил старик лакей:
— Да, оно было открыто! Мистер Ангри незадолго до этого просил меня открыть его, так как в комнате было тепло и камин пылал жарким огнем! После этого я вышел из комнаты, а когда возвратился по прошествии часа, то нашел молодого барина мертвым!
— Давно ли вы служите в этом доме?
— В конце этого года исполнится десять лет!
— Можете ли вы рассказать какие-нибудь подробности о жизни и делах отца и сына Ангри?
— Много рассказывать не придется! Их дела известны всем и каждому!
— Не было ли у них врагов?
— Нет! Я даже утверждаю, что их и не могло быть. И старый, и молодой барин были очень добры, а главным образом — набожны! Это были благородные люди, и отец, и сын, так что я положительно не пойму причины их убийства!
— Часто ли они выходили из дому?
— Почти никогда! Только два раза в неделю они посещали молитвенные собрания.
— Где происходили эти собрания?
— В маленькой церкви секты св. Мартина на 141-ой улице!
— Вы тоже принадлежите к этой секте?
— Да! Но мне приходилось лишь изредка бывать на собраниях, так как виллу нельзя было оставлять без всякого надзора, а господа не доверяли остальной прислуге!
— А что это собственно за секта?
— Очень хорошая и набожная! Она учит, что самое существенное — в молитве, и потому еженедельно устраивает по два молитвенных собрания!
— Кто состоит членами этой секты?
— Только исключительно хорошие люди!
Пинкертон едва заметно улыбнулся.
— А кто стоит во главе ее?
— Мистер Кольдвелль, именующий себя отцом Иваном: очень хороший и набожный человек!
— Неужели?
Старик-лакей бросил на сыщика негодующий взгляд.
— Именно! — заявил он. — Если бы вы познакомились с ним, то сразу убедились бы в том, что я говорю!
— Возможно! — отозвался сыщик и многозначительно повел плечами. Затем он обратился к обоим инспекторам и спросил:
— Интересно было бы узнать, не оставил ли мистер Ангри завещания!
— Надо будет поискать!
Нат Пинкертон немедленно принялся за обыск письменного стола и, действительно, нашел завещание. Оно лежало в открытом конверте. Читая его, сыщик несколько раз кивал головой.
Покойный, правда, не владел многими миллионами, как утверждала народная молва, но состояние его, все-таки, превышало миллион. Оно было все завещано секте св. Мартина с тем, чтобы быть выдано на руки мистеру Ивану Кольдвел-лю, проживающему в Нью-Йорке, на 141-ой улице, в доме № 242. Старику-лакею было отказано пять тысяч долларов; остальная прислуга тоже была наделена маленькими суммами.
По прочтении завещания старик-лакей тихо проговорил:
— Какой благородный человек! Все свое состояние он завещал секте, зная, что там оно найдет самое лучшее применение!
Пинкертон ничего не ответил на это, но через несколько секунд произнес:
— Я сам пойду к мистеру Кольдвеллю и сообщу ему о завещании!
— Вряд ли вас пустят к нему!
— Почему вы так думаете?
— Мистер Кольдвелль у себя никого не принимает, чтобы ему не мешали молиться!
Пинкертон насмешливо улыбнулся:
— Что ж, в таком случае мне придется ему помешать! Будьте покойны, меня впустят к нему! Он на квартире живет совершенно один?
— Нет, у него есть престарелая экономка, которая ведет его хозяйство!
— Вы видели когда-нибудь эту экономку?
— Ни разу не видал!
— Откуда же вы знаете, что она стара?
— Мистер Кольдвелль сам говорил об этом!
— Значит это уже непреложная истина?
— Отец Иван никогда не лжет! — возразил обиженный старик.
Когда Пинкертон собрался уходить, к нему обратились оба инспектора и заявили:
— Мы только что беседовали по поводу одного вопроса, который нам кажется непонятным!
— Могу себе представить, в чем дело! Но говорите!
— Если мистер Ангри действительно был убит крошечной стрелой, пропитанной ядом, то куда же девалась эта стрела? Ведь она должна находиться в комнате!
— Вы правы, господа! Поэтому-то я и обыскал всю комнату, хотя ничего и не нашел! Тем не менее, это нисколько не меняет моего мнения!
— Хорошо, но куда же все-таки девалась стрела?
— Это еще пока покрыто мраком неизвестности, но я надеюсь, что мне удастся выяснить этот вопрос!
Затем Нат Пинкертон со всеми распростился и быстро направился на 141-ую улицу. Было три часа утра, но сыщик решил немедленно заняться отцом Иваном.
Глава IIIОТЕЦ ИВАН
Иван Кольдвелль жил на 141-ой улице в незатейливом одноэтажном здании с большим садом.
Направляясь к этому дому, Нат Пинкертон еще раз обдумал все детали дела.
Внимание полиции в данном случае было привлечено потому, что за последние полгода произошло три однородных смертельных случая. Случай с Иосифом Ангри был по счету четвертым.
Первой жертвой пал сын старика Ангри, Александр. Затем точно таким же образом умерла некая пожилая, богатая вдова, Берта Арроу. Ее нашли мертвой на балконе ее дома. Третий случай произошел со служащим одной торговой фирмы, неким Вильямом Флайтером, который ни с того ни с сего свалился на мостовой, когда выходил из конторы.
Особенность всех этих случаев заключалась в том, что всех умерших постигла скоропостижная смерть, и что ни один из них не был склонен к удару.
«Надо будет узнать, не было ли какой-нибудь связи между мистрис Арроу и мистером Флайтером с одной, и сектой св. Мартина — с другой стороны! — думал Пинкертон. — Впрочем, я увижу по самому мистеру Кольдвеллю, достоин ли он доверия и уважения!»
У Пинкертона почему-то возникло подозрение против секты св. Мартина. Он никогда не сочувствовал сектантству, так как знал из опыта, что за личиной этих весьма распространенных в Америке сект, часто скрывается коварство и лицемерие. Часто секта составлялась только для того, чтобы члены ее, под прикрытием маски набожности, могли беспрепятственно заниматься преступной деятельностью или предаваться разврату.
Вот почему Пинкертон сразу же отнесся с недоверием к секте св. Мартина, о которой слышал впервые. Кроме того, ему показалось странным, что отец Иван у себя дома никого не принимает.
Все это вместе усилило его подозрения, и он решил взглянуть на квартиру главы секты и на его, якобы престарелую, экономку.
Подойдя к ограде, отделявшей сад при доме от улицы, сыщик заметил, что в двух окнах нижнего этажа еще есть свет.
Пинкертон был слишком осторожен, чтобы просто перелезть через забор. Человек, который никого у себя не принимал, по всей вероятности предохранил себя также от возможности появления непрошенных посетителей. Очень возможно, что в саду были устроены капканы и западня.
Ввиду этого, сыщик перешел на территорию соседней усадьбы и перелез оттуда через забор. Затем он приблизился к саду Кольдвелля и осторожно вошел за ограду.
Действительно, при свете своего электрического фонаря сыщик увидел на земле западни.
Пинкертон осторожно подкрался к освещенным окнам, бормоча:
— Интересно знать, действительно ли мистер Кольдвелль теперь молится, или он занят чем-нибудь другим!
Подойдя ближе, он расслышал мужской и женский голоса, по-видимому, горячо о чем-то спорившие.
Подкравшись еще ближе, Пинкертон заглянул в окно. Сквозь маленькую щель в спущенных занавесях он мог видеть все, что делается внутри.
Ему представилось удивительное зрелище.
Посередине комнаты, обставленной простенькой мебелью, стоял стол, на котором горела керосиновая лампа с красным абажуром.
У стола, скрестив руки на груди, стоял мужчина, конечно не кто иной, как Иван Кольдвелль, или отец Иван.
Он был очень высокого роста, выше сыщика, по меньшей мере, на целую голову. На нем был изящный костюм, бритое лицо его носило выражение злорадства. На носу у него сидели очки.