Насмешливо смотрел он на хорошенькую молодую девушку, которая стояла перед ним выпрямившись и, очевидно, сильно волнуясь.
«Если это экономка, то до старости ей еще далеко!» — подумал Пинкертон.
Он стал прислушиваться к тому, что говорили Кольдвелль и молодая девушка.
— Отчего ты так волнуешься? — говорил отец Иван грубым и неприятным голосом. — В этом нет никакого смысла! Я советовал бы тебе быть рассудительной, так как я не переношу подобного упрямства! Ты отлично знаешь, какая участь тебя ожидает, если ты не покоришься!
Девушка топнула ногой:
— И все-таки я не намерена подчиняться! Я вам больше не товарищ, так как вы люди недостойные! Если бы я знала это тогда, то никогда не вошла бы в этот дом! Чего только ты мне не наговорил! А я верила тебе, я была слепо предана тебе и считала тебя человеком набожным, человеком, чуть ли не святым, каким считают тебя все члены секты! Теперь, к сожалению, слишком поздно, — у меня спала пелена с глаз и я вижу тебя насквозь! Правда, я не выдам тебя, но и не хочу больше иметь с тобой ничего общего!
Кольдвелль расхохотался:
— Ты должна подчиниться! У тебя нет иного выбора!
— А я не хочу! Теперь я все знаю, ты сознался мне во всем, и я измучилась бы душой вконец, если бы осталась еще здесь! Нет, ты меня здесь ни за что не удержишь!
— Посмотрим! Я говорю тебе: ты останешься здесь! А если ты когда-нибудь и уедешь из Нью-Йорка, то не иначе как вместе со мной! Поняла?
— Я уйду от тебя, как от чумы! — вскрикнула она.
— Ну это мы посмотрим еще! — произнес он насмешливо. — Я теперь оставлю тебя на несколько минут, и надеюсь, что за это время ты станешь рассудительна!
Он вышел и с треском захлопнул за собою дверь.
Девушка в отчаянии всплеснула руками и разрыдалась. Дрожа всем телом, она в изнеможении опустилась на стул.
Она совершенно не слышала легкого скрипа у одного из окон.
Нат Пинкертон осторожно разрезал алмазом оконное стекло, вынул маленький квадратный кусочек, всунул руку и открыл задвижку. Затем он бесшумно открыл окно и взобрался на подоконник.
Занавес от этого даже не шевельнулся.
Теперь сыщик слез с подоконника и вошел в комнату.
Так как молодая девушка закрыла лицо руками, то она его не сразу увидела.
Когда он шепотом произнес:
— Здравствуйте! Не пугайтесь! — она встрепенулась и в испуге взглянула на него.
Но так как он приложил палец к губам, то она не крикнула, а только прошептала:
— Что вам нужно здесь?
— Я хочу освободить вас!
— Вы правду говорите?
— Конечно! Но вы тоже должны быть откровенны со мной! Правда ли, что этот Кольдвелль совершил четыре убийства?
Она вздрогнула, но ответила не сразу. По-видимому, она боролась сама с собой.
— Вы сыщик? — наконец спросила она.
— Да! Я задался целью предать этого Кольдвелля и его сообщников в руки правосудия!
— Вы знаете все?
— Я знаю все, но мне нужны еще осязательные улики! Готовы ли вы выступить свидетельницей против этого человека?
Она внезапно подняла голову и на ее лице выразилась холодная решимость.
— Да, — произнесла она, — я готова! Но уйдем отсюда поскорее! Этот негодяй с минуты на минуту может вернуться сюда!
— Пусть! Я встречусь с ним! Будьте покойны, уж я его не выпущу!
Пинкертон подошел к двери следующей комнаты; так как она оказалась заперта, то он ударил в нее ногой.
— Алло, мистер Кольдвелль! Пожалуйте сюда!
Раздались быстрые шаги, дверь открылась и на пороге появился красный от испуга отец Иван. Он не верил своим ушам, услышав голос постороннего человека в своем доме, а увидев перед собою сыщика, он страшно испугался, хотя уже успел немного взять себя в руки.
— Кто вы такой? — воскликнул он. — Как вы смеете врываться в мой дом!
— Я пришел, — ответил Пинкертон с улыбкой, — потому что у меня есть для вас радостное известие, а так как мне сказали, что вы посетителей не принимаете, то я явился несколько необычайным способом! Меня заставило поступить так участие, которое я принимаю в вас!
— Очень любезно! — прошипел Кольдвелль сквозь зубы, злобно глядя то на сыщика, то на девушку. — Каким путем вошли вы сюда?
— Через окно!
Кольдвелль подошел к окну и откинул занавес. Когда он увидел разрезанное стекло, то проговорил, задыхаясь от ярости:
— Вы нахал! Если бы я находился здесь в это время, то пристрелил бы вас на месте!
— Это не так легко, как вам, быть может, кажется! — возразил Пинкертон. — Впрочем, поздравляю вас, отец Иван! Вы очень ловко устроили в вашем саду массу капканов и я с трудом пробрался сюда!
— Довольно пустой болтовни! — воскликнул он. — Говорите, наконец, кто вы такой и что вам здесь нужно?
— Для вас безразлично, кто я такой! — ответил сыщик. — А что мне нужно? Вот что: я пришел с радостным для вас известием, что вы с вашей сектой св. Мартина назначены наследниками скоропостижно скончавшегося сегодня вечером Иосифа Ангри!
Кольдвелль не нашелся сразу, что ответить. Но затем он воскликнул с деланным возмущением:
— Что это за выдумки? Вы нагло лжете! Мистер Ангри жив и здоров, еще два дня тому назад я с ним беседовал и он чувствовал себя прекрасно!
— Тем не менее он умер! Его убили!
Кольдвелль содрогнулся. Видимо, он не ожидал последнего заявления.
— Убили? Быть не может!
— Его нашли мертвым у окна в рабочем кабинете!
— Значит с ним случился удар! Он был склонен к этому, как и его покойный сын, который тоже скончался от удара! Старик сам говорил мне об этом!
— Значит он сказал вам неправду! Ни он сам, ни сын его Александр не умерли от удара. То же самое могу сказать и про мистрис Бетти Арроу, и мистера Вильяма Флайтера!
Иван Кольдвелль страшно побледнел. Его тонкие белые руки задрожали. Он схватился за карман, но тут в руке сыщика блеснул револьвер.
— Прошу вас, мистер Кольдвелль, оставьте ваш карман в покое!
Кольдвелль отнял руку и злобно взглянул на сыщика.
— Ваша миссия теперь окончена, не правда ли? — проговорил он. — Вы сообщили мне, что нужно, и теперь можете уходить! Но вы должны удалиться тем же путем, каким пришли!
— Могу! Но предварительно я хочу задать вам несколько вопросов!
— Мне некогда! Теперь уж скоро четыре часа утра. В такое время порядочные люди вообще не заходят в квартиры других, как бы ни были важны известия! Вы смело могли сообщить мне о случившемся через неделю, это было бы для меня совершенно безразлично! Я не алчный до денег, и унаследованную сумму обращу на нужды моего прихода и на вспомоществование бедным!
— Отлично! — улыбнулся Пинкертон. — Вы превосходно умеете притворяться, мистер Кольдвелль!
— Притворяться! Как так?
Кольдвелль уже несколько раз поглядывал на молодую девушку и взгляд его выражал немую ужасную угрозу. Она несколько раз собиралась заговорить, но так и не посмела.
— Да, да, притворяетесь! — заявил сыщик, который не пропускал ни одного его движения, ни одного взгляда. — Сознайтесь уже!
— Но почему же я должен притворяться?
— Потому, что вы давно уже знали, что состояние старика Ангри перейдет к вам! Александр Ангри должен был умереть для того, чтобы старик составил завещание в пользу секты, а Иосиф Ангри — для того, чтобы состояние, наконец, досталось вам!
Кольдвелль разразился яростным проклятием.
— Мерзавец! — заревел он. — Как ты смеешь говорить такие вещи? Кто ты такой?
— Я Нат Пинкертон!
Кольдвеллем овладел смертельный ужас.
— Нат Пинкертон? — с трудом проговорил он. — И такой человек, как вы, осмеливается бросить подобный упрек секте, состоящей из набожных и достойных людей?!
— Я не знаю, кто такие члены секты, но руководитель ее — негодный преступник.
— Вы говорите обо мне?
— Да, именно о вас! Вместе с тем заявляю вам, что вы арестованы!
Кольдвелль взглянул на дрожавшую всем телом молодую девушку и вдруг грозно произнес:
— Ты виновна во всем! Ты выдала меня! Но погоди, это тебе дорого обойдется!
И, прежде чем Пинкертон успел ему помешать, Кольдвелль накинулся на нее, схватил ее за горло и сшиб с ног.
Несчастная пронзительно вскрикнула.
Пинкертон, конечно, тотчас же набросился на преступника и отшвырнул его назад, но Кольдвелль при этом задел стол, который опрокинулся вместе со стоявшей на нем лампой.
Лампа погасла и в комнате воцарился мрак.
Вместе с тем Кольдвелль с поразительной ловкостью вскочил на ноги. Сыщик хотел его схватить, но вместо него наткнулся на девушку. Он выпустил ее и повернулся в правую сторону.
В тот же момент он получил страшный удар по голове, так что тотчас же лишился чувств и упал. Преступник схватил стол и, видя очертания фигуры сыщика между собою и более светлой рамой окна, швырнул в него тяжелой дубовой доской.
Девушка громко вскрикнула, но внезапно замолкла.
Мрак воцарился в комнате, где лежал Пинкертон на полу, посреди осколков стекла, щепок и крови, струившейся из раны на его голове.
Глава IVПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ
Приблизительно через час Пинкертон пришел в себя. Он медленно открыл глаза и не сразу сообразил, что, собственно, с ним случилось.
Голова у него страшно болела.
Дышать почему-то было трудно.
Вдруг он встрепенулся: в глаза ему ударил яркий красный свет.
Он вскочил на ноги и увидел, что дом, в котором он находится, горит. По потолку уже вилось пламя, мебель в комнате тоже уже отчасти была охвачена огнем.
На улице раздавались крики. Очевидно, с минуты на минуту должна была прибыть пожарная команда.
«Надо спасать все, что возможно! — подумал Пинкертон. — Весьма вероятно, что в квартире находились веские улики против Ивана Кольдвелля, которые не должны теперь сделаться жертвой пламени.
Сыщик быстро выскочил в окно и толпа приветствовала его громкими кликами. В ту же минуту явилась пожарная команда; Пинкертон предъявил свой серебряный значок и начал помогать при тушении пожара.