Для него было важно спасти прежде всего кое-какие вещи из обстановки, где могли находиться секретные ящики.
Верхний этаж и чердак совершенно выгорели. В нижних комнатах мебель только отчасти обуглилась, но в общем сохранилась в целости, хотя и пострадала от воды.
Пинкертон вошел в комнаты, еще наполненные густым дымом. Хотя дышать ему было трудно, но он тотчас же принялся за работу.
Прежде всего он обратил внимание на обгоревший письменный стол. Нисколько не стесняясь, он разрубил топором запертые ящики.
Тут он нашел разные книги и брошюры молитвенного содержания, равно как и письма, содержание которых, однако, отнюдь не могло служить материалом для обвинения преступника.
В конце концов, он разбил заднюю стенку стола.
Теперь ему бросился в глаза предмет, при виде которого он чуть не вскрикнул от радости.
То была крошечная стрела, с острием, как у булавки. На заднем конце стрелы были прикреплены перья. Но интереснее всего была тонкая, крепкая шелковая нить, обмотанная вокруг маленькой стрелки.
Теперь Пинкертон понял неразгаданную до сих пор тайну.
— Как это, в сущности, просто и вместе с тем хитро придумано! — пробормотал он. — Прежде чем метнуть такую тонкую стрелу, оставляющую после себя едва заметную рану, он разматывал длинную шелковую нитку, а затем просто-напросто притягивал стрелу опять к себе обратно!
Вследствие этого на месте преступления стрелы и не могли быть найдены!
Убийство Иосифа Ангри было произведено именно таким образом. Когда несчастный старик выглядывал из окна, проходивший по улице преступник, по всей вероятности, поместился за каким-нибудь столбом или деревом, метнул стрелу в свою жертву, а потом притянул орудие убийства к себе. Вот почему Нат Пинкертон, обыскивая рабочий кабинет старика Ангри, не мог найти стрелы.
Затем сыщик нашел флакончик с ядом для стрел и письмо из Сан-Франциско, содержание которого в сильнейшей степени возбудило его интерес.
Он прочитал следующее:
«Дорогой брат!
Скоро ли я тебя опять увижу здесь? Ведь это просто ужасно! Мне начинает казаться, что ты не сумеешь справиться с задачей, в исполнении которой ты хотел подражать мне! Я основал свою секту всего три года тому назад и уже разбогател через год после ее основания, а ты основал свою два года тому назад и должен был бы теперь уже обладать тем же состоянием, что и я. Но ты мне писал, что тогда вернешься сюда и мы оставим эту глупую комедию с сектами, так как она нас вполне успеет обеспечить, да и слишком долго заниматься этим тоже рискованно. Как обстоят дела с миллионным наследством, которое ты ожидаешь для своей секты? Ведь ты писал, что старик настолько поддался твоему влиянию, что на возможность завещать секте свое состояние смотрит, как на благодать, после того, как его сын скончался от «удара». Однако, тебе, кажется, не удалось его убедить! Но если только завещание уже составлено, то не медли, старику давно пора умирать! Ожидаю по этому поводу твоих известий. Чтобы ускорить это дело, ты можешь пустить в ход мое замечательное изобретение: трость с приспособлением для метания стрел. Ты хорошо сделал, что закрыл рот тем болтунам, которые начали догадываться и собирались донести на тебя; раз мы уже зашли так далеко, то нельзя останавливаться на полпути и приходится руководствоваться принципом: долой всякого, кто нам мешает! Со временем, когда мы будем пользоваться плодами нашей добычи, мы постараемся забыть то, что было. Итак, до скорого свидания! Если Элли Лунди, которая ведет твое хозяйство, начинает догадываться в чем дело, то убей ее! Ты должен быть жесток и хладнокровен, иначе не достигнешь своей цели!
Шлю тебе привет!
Твой брат Джоэ».
Прочитав это письмо, Пинкертон покачал головой.
«Стало быть, заодно поймаем еще и другого негодяя! — подумал он. — Удивительно, как у всех преступников регулярно повторяются одни и те же типичные промахи! Со стороны этого Джоэ Кольдвелля было глупо писать так откровенно о таких делах! Надо было пользоваться какими-нибудь шифрами, или, по крайней мере, писать в двусмысленных, не сразу понятных выражениях! Но он, очевидно, и не думал о возможности, что преступление может быть обнаружено! А Иван Кольдвелль, получив и прочитав письмо, должен был немедленно сжечь его; вместо этого он положил его к себе в письменный стол! Что ж, тем лучше! Лучшего доказательства виновности обоих негодяев трудно придумать! Теперь надо поскорее поймать Ивана Кольдвелля и освободить Элли Лунди из его рук».
Пинкертон, наложив пластырь на свою рану, отправился домой.
Оттуда он распорядился немедленно повести через полицию и своих помощников тщательнейшие розыски; всюду было роздано описание примет преступника и молодой девушки, целая армия сыщиков была поднята на ноги.
Но когда по истечении некоторого времени не поступило никаких известий, Пинкертон сам отправился на Центральный вокзал, где начинается Большая Тихоокеанская железная дорога, идущая от Нью-Йорка до Сан-Франциско.
Сыщик предполагал, что Иван Кольдвелль попытается бежать в Сан-Франциско к своему брату.
Это было легко допустимо, хотя негодяй и был уверен в том, что укокошил Пинкертона и замел следы благодаря пожару, но, тем не менее он должен был остерегаться помощников сыщика и знать, что будет ежеминутно находиться в опасности.
Вот почему он, вероятно, счел за лучшее уехать из Нью-Йорка и отправиться к своему брату в Сан-Франциско, где он скорее всего мог найти безопасное убежище.
Он не мог подозревать, что Пинкертон остался в живых и нашел в секретном ящике письмо.
На вокзале Пинкертон навел подробные справки и ему удалось установить, что какой-то, похожий на Кольдвелля, мужчина, уехал из Нью-Йорка с ушедшим четыре часа тому назад поездом, в сопровождении молодой женщины под густой вуалью.
Сыщик решил ехать следующим же поездом.
Немедленно были отправлены телеграммы на все станции, где останавливался курьерский поезд; телеграммы были адресованы одному из тех сыщиков, которые по поручению железнодорожного общества всегда следуют с курьерскими поездами с целью предупреждения преступлений, надзора за подозрительными личностями и преследования преступников.
Первый ответ был получен Пинкертоном на маленькой станции Мансфильд, где поезд останавливался на несколько минут. Железнодорожный сыщик, некий Пристон, верно рассчитал время и отправил телеграмму именно на эту станцию. В телеграмме было сказано:
«Преследуемые в поезде. Наблюдаю, буду выслеживать, если выйдут на какой-либо станции. Там дам знать о себе. Пристон».
Сыщик лично знал Пристона, и знал, что это человек положительный.
Пинкертон в своей первоначальной телеграмме дал распоряжение, чтобы железнодорожный сыщик ограничивался только тайным наблюдением за преследуемыми, не приступая однако к аресту.
В Чикаго Пинкертон опять получил телеграмму от того же Пристона, следующего содержания:
«Преследуемые еще находятся в поезде. Я подслушал беседу, из которой узнал, что они собираются выйти в Ливингстоне, чтобы осмотреть Национальный парк. Пристон».
«Ага! Вероятно он собирается покончить с ней! — подумал Пинкертон. — Но я постараюсь ему помешать, лишь бы только мне удалось успеть вовремя!»
Он телеграфировал Пристону:
«Обязательно следуйте за ними от Ливингстона и дальше. Если он покусится на ее жизнь — пристрелите его».
Сыщик с нетерпением ожидал прибытия поезда в Ливингстон.
Наконец, после сорокавосьмичасовой езды, курьерский поезд подошел к станции Ливингстон. Хотя Пинкертон почти не спал эти двое суток, он был очень бодр и немедленно отправился в контору начальника станции.
— Есть ли известия для меня от мистера Пристона?
— Вы мистер Пинкертон из Нью-Йорка?
— Совершенно верно!
— Для вас имеется вот это письмо!
Взяв письмо, сыщик направился в город, по дороге ознакомившись с донесением Пристона.
Глава VПОИМКА
Наскоро написанное Пристоном письмо гласило:
«Они завтракали в гостинице Вашингтон, напротив вокзала, а затем ушли. Слежу за ними. Оставляю знаки в виде маленьких белых камней. Теперь десять минут одиннадцатого. Пристон».
Пинкертон взглянул на часы.
— А сейчас половина двенадцатого! Стало быть, они впереди на час и двадцать минут! В таком случае я еще успею нагнать их!
Недалеко от гостиницы Пинкертон увидел на мостовой маленькие камни, указывавшие ему направление. Идя по этому следу, сыщик дошел до маленького вокзала, откуда железная дорога направлялась к горячим источникам и гейзерам под названием Маммут.
Значит Кольдвелль с Элли Лунди уехал по этой дороге, а Пристон направился за ними.
Пинкертон успел еще вскочить в уходивший как раз в это время поезд. Дорога шла по долине Национального парка и вскоре завернула в ущелье, длиной в полторы версты, со стенами вышиной саженей в триста. Затем поезд шел по так называемой «Райской Долине», а потом опять по ущелью, пока наконец не прибыл к маленькой станции Гардинер, расположенной в самом центре Национального парка.
Здесь Пинкертон вышел из поезда, так как на дебаркадере опять увидел маленькие белые камни.
Напротив вокзала располагались ворота в парк, через которые сыщик и прошел дальше.
Следуя указанию камней, он направился прямо вперед, мимо гостиницы «Горячих источников».
Затем путь шел дальше, к нижнему бассейну гейзеров, но здесь внезапно заворачивал в левую сторону — в скалистую пустошь.
Завернув за один из утесов, Пинкертон вдруг увидел перед собою Пристона, который тоже сразу узнал его.
— Слава Богу, что вы пришли, мистер Пинкертон! Я потерял их из виду!
— Здесь, на этом месте?
— Да!
— В таком случае нам надо разойтись в разные стороны! — решил Пинкертон. — Идите вы направо, а я пойду налево! Если вам нужна будет моя помощь, то стреляйте! Не жалейте преступника, и если он поднимет на вас свою трость, то немедленно пристрелите его! Эта трость — опасная штука, так как в ней имеются отравленные стрелы!