Галей ускорил шаги и вынул из кармана револьвер, который постоянно носил при себе. Спустя несколько минут он тоже дошел до опушки и уже собирался проникнуть в чащу, как вдруг остановился.
Впереди него раздалось глухое ворчание, а затем громкий лай. Огромная собака набросилась на него и чуть не сшибла с ног.
Что-то затрещало под ногами Джорджа, который несколько раз выстрелил в собаку, схватившую его за грудь. По-видимому, он попал в цель, так как собака выпустила его, движения ее сделались слабее и она дико заревела.
Вдруг из-за дерева выскочил какой-то человек и, прежде чем Джордж успел опомниться, нанес ему сильный удар по голове.
Не вскрикнув даже, упал Джордж на землю.
Прошло около часа, пока Галей наконец пришел в себя. Голова у него страшно болела…
Высоко над ним сверкали звезды, кругом тянулось широкое поле.
Джордж поднялся на ноги и не мог сразу сообразить, каким образом он очутился здесь. Далеко вдали виднелся черный лес, у опушки которого ему был нанесен удар, сбивший его с ног.
Наконец он припомнил все и начал раздумывать, не отправиться ли еще раз в лес навстречу новой опасности.
Он сунул руку в карман — револьвера не было. Без оружия он не мог рискнуть отправиться туда вновь.
Ужасные мысли терзали его. Что нужно было Элизе Ле-гри в лесу? Неужели это на самом деле была она, или же его обманывало только поразительное сходство?
Он склонялся к последнему предположению.
Но даже если это была не Элиза, то с той женщиной, которую он преследовал, случилось, наверное, что-то неладное. Возможно, что в лесу орудовали преступники, которых надо было изловить.
Джордж медленно вернулся в Мидльтон и добрался до вокзала лишь поздно ночью.
С утренним поездом он уехал в Нью-Йорк и прямо с вокзала отправился домой.
Еще в дороге у него зародилась новая мысль, которую он решил немедленно привести в исполнение. Он вспомнил о знаменитом нью-йоркском сыщике Нате Пинкертоне и решил рассказать ему об этом приключении в дороге и выслушать его мнение по поводу его.
Если дело стоило внимания, то Нат Пинкертон, несомненно, немедленно примет меры к поимке преступников в лесу близ Мидльтона. Если же в дело действительно была замешала Элиза Легри, то Нат Пинкертон не станет разглашать этого происшествия.
Джордж не считал свою невесту способной на преступление. Он всей душой любил ее и был уверен в том, что она отвечает ему взаимностью.
Около восьми часов утра Джордж был уже у Ната Пинкертона на квартире. Так как он заявил, что желает немедленно лично видеть сыщика, то его проводили к нему в рабочий кабинет.
Он представился, сел и рассказал сыщику все, что с ним произошло.
Нат Пинкертон внимательно прослушал весь рассказ.
Когда Джордж кончил, сыщик совершенно спокойно произнес:
— Случай этот, несомненно, интересен, мистер Галей! Я вам очень благодарен за то, что вы явились ко мне, а почему я этим интересуюсь, — вы узнаете впоследствии. Теперь я хотел бы знать некоторые подробности о вас и вашей невесте!
— Пожалуйста, спрашивайте! Что именно хотели бы вы знать?
— Когда познакомились вы с вашей невестой?
— Около года тому назад! Она тогда играла в театре здешнего лицея, где я бывал очень часто. Я сразу обратил внимание на нее, попытался познакомиться и понравиться ей. Один знакомый артист представил меня ей!
— В первое время она не принимала ваших ухаживаний?
— Конечно, так как принимала меня за одного из тех ухаживателей, которые ищут знакомства с артисткой, чтобы вступить с ней в связь, но не с тем, чтобы жениться. Но я скоро убедил ее в своих честных намерениях, и она поверила моей искренности!
— Неужели? Это меня удивляет!
— Почему, мистер Пинкертон? Разве вы знаете Элизу Легри!
— Немного знаю! Правда, дурного я о ней ничего не слыхал, но по выражению ее лица и всему ее поведению я считаю ее прежде всего практичной женщиной, стремящейся к тому, чтобы обеспечить себя выходом замуж, и для которой любовь — вопрос второстепенный.
Если бы эти слова произнес кто-нибудь другой, а не Нат Пинкертон, Галей, наверное, пришел бы в сильное негодование и потребовал бы объяснений. В данном же случае Галей не посмел сделать этого, зная, что Пинкертон большой знаток людей, и сознавая в глубине сердца, что, в сущности, он ведь мало знал свою невесту.
— Много ли вы в то время делали подарков вашей невесте? — спросил сыщик.
— Да, я осыпал ее цветами, драгоценными вещами и тому подобными подарками!
— Вы богаты, мистер Галей?
— Да, у меня есть довольно крупное состояние!
— Быть может, мисс Легри только потому и собиралась выйти за вас замуж. Но я не хочу огорчать вас. Поговорим о дальнейшем. Вы уже сказали мне, что ваша невеста полгода тому назад уехала в Новый Орлеан.
— Да. Еще до нашей помолвки она заключила контракт с директором театра «Виктория», и он ни под каким видом не хотел освободить ее от этого обстоятельства!
— Сами ли вы переписывались с этим директором, прося его об уничтожении договора с уплатой неустойки?
— Нет. Моя невеста просила меня не делать этого.
— Но ведь вам, вероятно, было желательно, чтобы ваша невеста после помолвки не выступала больше на сцене?
— Конечно! Но Элиза не поддавалась моим просьбам и заявила, что не может столь быстро расстаться с дорогим ей искусством, что это причинит ей огромное горе. Я и не стал сопротивляться ее гастролям в Новом Орлеане, тем более, что они должны были состояться вдали отсюда. Должен сознаться, мне было ужасно тяжело отпускать ее одну в та-кой далекий путь. Я хорошо знал, что мои дела, требующие в особенности в течение последнего полугодия моего личного присутствия в Нью-Йорке, не позволят мне уехать в Новый Орлеан, и потому пришлось отпустить ее одну. Я часто переписывался с ней и теперь, во время своей последней поездки; охотно вернулся бы в Нью-Йорк несколькими днями раньше, зная, что она уже должна быть здесь! Но дела задержали меня в пути!
— Когда именно вернулась сюда ваша невеста?
— Три дня тому назад!
— Где она живет?
— Она заняла опять свою прежнюю квартиру — две хорошенькие комнатки у вдовы Мартлинг на третьем этаже дома восемнадцать на Сорок четвертой улице.
Нат Пинкертон встал и произнес:
— Мы с вами теперь же поедем к ней. Предоставьте мне говорить с ней: я сразу узнаю, действительно ли ваша невеста вчера вечером была в Мидльтоне или нет.
Сыщик взял пальто и шляпу и вместе с Джорджем Галеем по подземной железной дороге поехал на Сорок четвертую улицу.
Глава IIСЕРЬЕЗНАЯ БЕСЕДА
Прибыв с Натом Пинкертоном к дому восемнадцать на Сорок четвертой улице, Джордж Галей позвонил.
Им открыла квартирная хозяйка, миссис Мартлинг, и при виде мистера Галея воскликнула:
— А, это вы! Вот так сюрприз для мисс Легри! Она только что встала с постели. Я пойду посмотреть, может ли она вас принять.
Она пригласила посетителей в маленькую гостиную и вышла.
Минут через десять она вернулась и сказала:
— Мисс Легри просит пожаловать!
Посетители направились в гостиную артистки.
Элиза Легри вышла из другой комнаты и, радостно бросившись навстречу своему жениху, хотела его обнять, но при виде второго посетителя остановилась и воскликнула:
— Джордж! Как я счастлива, что вижу тебя! Теперь мы уже больше никогда не расстанемся!
Он слабо улыбнулся, пожал ей руку и сказал:
— Я тоже очень рад! Позволь тебе представить мистера Ната Пинкертона!
Ее и без того бледное лицо стало еще бледнее:
— Как? Мистер Пинкертон — знаменитый сыщик?
— Да, вы не ошиблись, я сыщик! — ответил Пинкертон и сел рядом с Джорджем.
— А по какому поводу вы пожаловали ко мне вместе с моим женихом?
Она сразу как-то притихла и, по-видимому, сильно волновалась, хотя и старалась скрыть это.
— Давно ли вы уже знакомы с моим женихом? — спросила она.
— С восьми часов утра сегодняшнего дня! — ответил сыщик.
— У меня к мистеру Пинкертону было дело, из-за которого он и явился сюда вместе со мной! — дрожащим голосом произнес Джордж.
Он совершенно упал духом и печально смотрел на свою невесту, терзаясь неясными сомнениями и предчувствием чего-то тяжелого. Ему казалось, что между ним и Элизой сразу выросла какая-то невидимая стена, разрушить которую уже было не в его силах. Он всей душой любил ее и все-таки теперь уже не мог относиться к ней так, как прежде. От этого его удерживало какое-то неясное, безотчетное чувство.
Элиза Легри присела на диван и попыталась улыбнуться.
— Это весьма любопытно! — проговорила она. — Быть может, меня подозревают в совершении преступления?
Пинкертон ответил не сразу, но Галей воскликнул:
— Да, это была она, я не ошибся! Это была ее фигура, ее походка, ее манеры!
Элиза широко раскрыла глаза.
— Не понимаю тебя, Джордж! — проговорила она.
Теперь в разговор вмешался Нат Пинкертон.
— Видите ли, мисс Легри, — произнес он, — мистер Галей ехал в Нью-Йорк вчера вечером с пассажирским поездом, который, как вам, вероятно, известно, останавливается на каждой маленькой станции. В начале девятого вечера мистер Галей прибыл в Мидльтон, в то время, когда к той же станции подошел встречный поезд из Нью-Йорка. Мистер Галей хорошо видел всех пассажиров, вышедших из этого тюезда и оставивших затем вокзал!
Элиза слегка вздрогнула, но ее артистические способности не изменили ей. Она прекрасно владела собой, и ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице.
— Какое, однако, мне дело до всего этого? — как бы в изумлении спросила она.
Пинкертон посмотрел ей прямо в глаза и спросил:
— Неужели вы не догадываетесь?
— Понятия не имею!
— Быть не может! — произнес Пинкертон. — Вы сами вчера вечером были в Мидльтоне и ушли с вокзала в соседний лес. Ваш жених шел вслед за вами. У опушки леса на него напала большая собака, а затем он был сбит с ног, оглушен и вынесен в поле!