— Убирайтесь к черту! Ведь вы сами слышали, что ко мне в дом забрался вор!
— Слышал; но я все-таки пойду с вами!
— Я убью вас, если вы не отстанете! — крикнул Норман и прицелился.
Но в тот же момент Пинкертон выхватил у него револьвер и спокойно положил его в карман. Норман был вне себя от ярости.
— Отдайте револьвер! — заревел он.
— И не подумаю!
Пинкертон спокойно взял Нормана под руку, крепко прижал его к себе и решительным тоном произнес:
— Теперь вы пойдете со мной, так как у меня к вам очень серьезное дело!
— Отстаньте! Черт возьми, кто же вы такой? — прошипел Норман, но невольно продолжал идти рядом с Пинкертоном.
— Если уж вам так хочется знать, кто я такой, извольте! Я — Нат Пинкертон!
Норман вздрогнул, весь как-то съежился и широко раскрыл глаза.
Но он не стал сопротивляться и послушно пошел рядом. Когда они подошли к вилле, в лакейской еще горел свет.
По приказанию Пинкертона, Норман открыл дверь и, войдя в переднюю, проговорил дрожащим от страха голосом:
— Прошу вас пожаловать в мой рабочий кабинет, мистер Пинкертон, там вы можете сказать мне все, что хотите.
— Нет! — возразил сыщик. — Я хочу потолковать с вами в вашей спальне!
При этом он зажег свой электрический фонарик и вынул револьвер.
Норман отпрянул назад.
— В спальне? — пробормотал он. — Почему именно в спальне?
— Это вы узнаєте там! А теперь идите вперед!
Норман при виде револьвера не посмел оказать сопротивление. Он медленно поднимался по лестнице.
Вместе с Пинкертоном он подошел к спальне, открыл дверь и вдруг вскрикнул.
При свете электрического фонаря он увидел полицейских и помощника Пинкертона.
— Что это значит? — спросил он, еле дыша от страха.
— Это значит, что вы арестованы! — заявил Пинкертон. — Сознайтесь, что вчера вечером вы убили Генри Тарнтона и Лизу Гриндал, выстрелом загнав лошадей с санями в пропасть.
Норман остолбенел. Но затем проговорил:
— Это ложь! Это клевета!
Пинкертон подошел к шкафу и вынул старые черные брюки.
— Эти брюки, — сказал он, — были на вас вчера, когда вы по веревке спускались в пропасть, чтобы похитить бумажник у сына мистера Тарнтона. Вырванный вот здесь кусочек материи я нашел на выступе скалы!
— Но это ошибка! — простонал Норман. — Это сплошное недоразумение!
Пинкертон вынул из шкафа бумажник, спрятанный за прибитой доской, показал его Норману и спросил:
— А это что?
Преступник зашатался, лицо его перекосилось, он вскрикнул и упал.
Полисмены не без труда поставили его на ноги и надели наручники. Полицейский инспектор города Ньюбурга, который, как и все жители города, считал Нормана порядочным и состоятельным человеком, приблизился к преступнику, взглянул ему в лицо и спросил:
— Неужели вы в самом деле совершили это злодеяние?
Норман ничего не ответил, лишь опустил глаза и застонал. В ту же ночь его доставили в тюрьму; на первом же допросе он сознался во всем.
Оказалось, что в течение последних двух лет он жил только в долг. Он сумел снискать доверие богатых людей и время от времени занимал деньги.
Векселя он покрывал с большим трудом. Но деньги брал только у тех людей, которые не хотели вызывать скандал, поэтому ему все сходило с рук, его даже считали богатым человеком.
Но постепенно его «доходы» стали уменьшаться. Те приятели, которым приходилось по несколько раз переписывать векселя, в конце концов потеряли терпение и отказали ему в кредите.
Один только Генри Тарнтон продолжал помогать ему, но тоже наконец отказал.
Норман оказался в безвыходном положении. Свое спасение он увидел в браке с Эллен, дочерью богатого заводчика Вильяма Твата.
Он сумел ей понравиться, но знал, что для достижения цели потребуются еще и деньги.
И тут у него появилась мысль выдать подложный вексель от имени своего приятеля Генри Тарнтона, надеясь ко дню срока платежа собрать необходимую сумму и погасить его.
Но этого ему не удалось сделать. Денег он не достал.
Подложный вексель был предъявлен Генри Тарнтону в тот самый день, когда Лиза Гриндал в первый раз посетила дом его отца. Тарнтон сразу догадался, в чем дело, и поскольку Норман присутствовал при этом, он решил спасти его и, не говоря ни слова, уплатил деньги.
Но когда они остались вдвоем, Тарнтон заявил Норману, что он его бесконечно презирает и требует, чтобы в течение двух дней он покинул город навсегда, грозя в противном случае передать дело в суд.
Норман, видя, что все его планы рушатся, решил убить Генри Тарнтона и похитить подложный вексель.
За это преступление он был приговорен к смерти на электрическом стуле.
Мишель ЖерарПреступный генийГИБЕЛЬ НАТА ПИНКЕРТОНА
Мишель Жерар
Преступный гений
ГИБЕЛЬ НАТА ПИНКЕРТОНА
ОТ АВТОРА[1]
Пуа еп poesie, епlitterature, ипе classe d’hommes hors de ligne, тёте entre les premiers, tres-peu nombreuse, cinq ou six en tout, peut-etre, ddpuis le commencement, et dont le caractere est Г uni versalite, I’humanite etemelle intimement тё1ёе a la pein-ture des moeurs ou des passions d’une epoque
Взяв на себя обработку доставляемого нам Констаном Бертье громадного материала, состоящего из мемуаров, собственноручных записей, частной переписки и других документов француза Мишель Жерара, имя которого до сих пор составляет загадку для всего мира, мы твердо надеемся выполнить предстоящую нам грандиозную задачу настойчивостью и долгим упорным трудом.
Часть материала уже сдана специалистам для перевода на русский язык в России, а большая часть переводится за границей и присылается нам уже в готовом виде, что значительно облегчает наш труд и дает возможность выпускать в свет 2–3 романа в месяц, удовлетворяя этим нетерпеливую любознательность читателей.
Чтобы не занимать много лишнего места и бесцельно заполнять большее число пустых страниц ненужными диалогами, рассуждениями и т. п. и тем не утомлять внимания наших уважаемых читателей, мы поставили себе целью тщательно устранять эти некрасивые приемы некоторых г. г. «писателей» и помещать в своих произведениях одни лишь факты и непосредственно связанные в ними их причины и последствия.
Имя Мишель Жерара прогремело по всей западной Европе.
Заграничные газеты на своих столбцах отдавали должную дань удивления по поводу сенсационных подвигов нашего героя.
В окнах магазинов выставлялись напоказ его фотографии. Медальоны дам и девиц украшались портретом красавца-злодея.
Публика с энтузиазмом следила за удивительной работой своего гения и, втайне восхищаясь отваге и находчивости Жерара, изумлялась его поражающим успехам, ни разу не изменявшим своему герою.
Враги Жерара, дерзавшие вставать ему поперек дороги, немилосердно находили себе верную гибель.
Избегая ненужных кровавых жертв и отступая от этого лишь в крайне необходимых случаях, наш герой пользовался популярностью и глубоким уважением иностранцев-бедняков. Эту популярность в чужеземном народе создала своеобразному герою самоотверженная любовь и доброта Жерара к отверженным подонкам общества.
Многие ученые, относившиеся прежде скептически к гению преступника, впоследствии громко воздавали ему должное, пользуясь его важными и довольно частыми открытиями в области физики, химии и психологии. Профессора казенных и народных университетов читали лекции о каждом новом изобретении господина «N» и аудитории их восторженно аплодировали талантливому изобретателю, узнавая в этом «N» своего героя.
Европейская интеллигенция зачитывалась стихотворениями Мишель Жерара, разбросанными в разных периодических изданиях.
Наконец, после всех, на эту выдающуюся оригинальную личность обратили внимание и знаменитые психиатры-криминалисты и антропологи, занявшись наблюдением и изучением образа жизни Жерара и патологических особенностей в ней. Особенно много времени и труда посвятили этому упоминавшие в своих ученых записках о дегенеративных преступных типах такие международные авторитеты, как например Ламброзо, Шарко, Laurent Emil, MacDonald, Al-bertoni, Forel и др.
Оканчивая свой беглый набросок, мы предоставляем обществу оценить этого загадочного человека в целом ряде наших непрерывающихся, полных глубокого интереса произведений и беспристрастно вынести свой справедливый приговор.
Леон Славянский
IСРОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА И СЕКРЕТНЫЙ ПАКЕТ
Благодатная теплая ночь спустилась над хмурым Лондоном. Теплый ветерок приятно обдавал свежей струей лица запоздалых прохожих.
С далекого небосклона приветливо светились яркие звезды. Казалось, сама природа примирила живущих на земле и послала им эту редкую, дивную ночь. Но это только казалось…
В Лундагат-стрит, в рабочем кабинете, загроможденном непонятными физическими приборами, склонившись над столом, задумчиво сидел молодой человек, по-видимому ученый. Иногда он отрывался от лежавшей на столе бумаги, поворачивая красивое лицо в сторону и снова погружался в свою глубокую думу. Вдруг в черных глазах его мелькнул вдохновенный огонек, — он порывисто схватил перо и быстро набросал несколько стихов на бумаге. Откинувшись на спинку кресла, он долго-долго смотрел на эти строки и голосом, полным скорби, воскликнул:
— О Франция, милая Франция! Если б ты знала, как мне хотелось бы вернуться на твои родные берега и стать достойным тебя сыном. Если б ты знала… Но проклятая судьба все еще продолжает смеяться. И пусть… Я сломаю ее, как ломал все адские планы моих врагов, и тогда…
Застучавший в углу аппарат прервал его рассуждения.
Только что задумчивый, тоскующий по родине, человек этот быстро замолк. В нем не стало и тени уныний.
Красивое лицо его выражало теперь могучую волю. Большая складка на лбу показывала, что железная энергия вновь вернулась к нему. Во всей фигуре дышало что-то стихийное, грозное.