С этими словами Жерар вышел на улицу в сопровождении Поля.
— Отправляйся сейчас же к товарищу Лемэру. Там все наши в сборе. Скажи, чтобы все, в том числе и ты, мчались на автомобилях к нашей подводной лодке и подплывали на ней к монастырю. Останутся в лодке двое-трое, а прочие под твоей командой пройдут в монастырь. Вы спрячетесь в склепе Маргариты Фредоль: это очень поместительный склеп.
Итак, до завтра!
Глава IIВ МОНАСТЫРЕ
День клонился к вечеру. Монахини спешили окончить сбор винограда.
Красивая и стройная настоятельница Эвелина наблюдала за работами, сидя в кресле и держа в руках раскрытую книгу.
На вид ей было не более сорока лет, а по ее манерам можно было заметить, что до пострижения она играла в свете не последнюю роль.
Пришла монахиня.
— Вас желает видеть какой-то господин, — обратилась она к настоятельнице.
— Проси его сюда, — ответила та.
Монахиня ушла и вскоре возвратилась с красивым господином.
— Пан Баржинский, — отрекомендовался тот. — Простите, m-me, меня за дерзость, что решился вас беспокоить во время отдыха.
— Напротив, я очень польщена вашим визитом, — сказала притворно Эвелина, хотя в душе и не была рада посетителю. — Чем могу быть вам полезной?
— У вас на кладбище похоронен лет двадцать назад мой отец, польский эмигрант. Быть может, склеп нуждается в поправке и мне хотелось бы на него взглянуть.
— Каждый имеет право сделать это без моего разрешения.
— Но я ни разу здесь не был и просил бы указать его могилу.
— Жанетта, — обратилась настоятельница к монахине, — вы знаете могилу Баржинского?
— Знаю.
— Проводите господина.
Монахиня повела посетителя по извилистым дорожкам и, остановившись около одного склепа, сказала:
— Здесь.
Оставшись один, господин некоторое время сидел в задумчивости, потом поднял голову и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, стал обозревать местность, как полководец перед сражением. Справа серебрилась Луара; прямо перед ним окно, выходящее из какой-то кельи; слева — монастырская тюрьма, вокруг которой расхаживал часовой.
Баржинский несколько раз прошелся от монастырского окна до склепа и обратно.
По тому упорству, с каким он измерял расстояние, можно было судить, что для него это имеет большое значение.
Он несколько раз менял курс и наконец стал ходить от окна до тюрьмы, не доходя однако до последней.
— Я так и думал, — шепотом сказал он. — Если меня не обманывает мой слух, то леди будет спасена.
Улучив момент, когда оба часовых были по ту сторону от него, он, как кошка, подскочил к тюремной стене и начал что-то выстукивать.
В ответ из тюрьмы раздался едва слышный стук, напоминающий телеграфную азбуку.
Все это произошло в какую-нибудь минуту, и когда часовые вновь показались, он был далеко от стены.
— Итак, леди тоже знает о существовании подземного хода от кельи настоятельницы до тюрьмы, — размышлял сам с собою Баржинский, который был не кто иной, как наш герой Жерар. — Но подполье так прочно заделано, что нет никакой возможности взломать не имея необходимых инструментов. О, за инструментами дело не станет. И тогда посмотрим, господин Мор, кто из нас победит: вы или я.
Он быстрой походкой направился вглубь кладбища, раздвигая кусты. Начинало уже темнеть и нужно было очень хорошо знать дорогу, чтобы не сбиться.
Жерар остановился около склепа, на котором была надпись:
«ІСІ GIT MARGVERITTE FREDOLE,
MORTE LE IIVIII MARS IVIIIVIIIV, AGEE IIIVII ANS.
О VOVS GVI PASSEZ DANS СЕ LIEV, PRIEZ POVR ELLE».
PEVT ETRE ISI POVR VOVS LA PLACE EST PREPAREE,
FOVLER AVEC RESPECT CETTE FERRE JACREE[2].
Стукнув условным сигналом, он вошел внутрь.
— Все здесь? — спросил Жерар.
— Все, — господин Жерар.
— Через час вы должны перебраться ближе к тюрьме и укрыться за склепом Баржинского. При малейшей попытке часовых заглянуть в тюрьму, вы стреляете.
— Что же нам делать этот час?
— Сидеть здесь, — сказал Жерар.
— Я должен сказать, — обратился один из восьми, — что мимо нашего убежища несколько раз прошел какой-то человек. Есть основание полагать, что это — полицейская ищейка, и что наше пребывание небезызвестно Мору.
— Ты всегда рисуешь себе все в мрачных красках, Поль, — сказал Жерар. — Огюст Мор охотится за нами по улицам Парижа.
— Ну, а если наше пребывание здесь известно полиции и на нас сделают нападение, — что тогда предпринять? — настаивал Поль.
— Не дать им сделать ни единого выстрела, связать их, а самим перебраться ближе к тюрьме.
— Но это невозможно, — возразил Поль.
— Поль, тебе известно, что возражений я не терплю. Делай так, как тебе приказывают, — резко сказал Жерар и добавил: — Сейчас тридцать минут девятого. В десять с половиной вы должны быть у склепа.
С этими словами он вышел из склепа и направился обратно.
— Доложите настоятельнице, что пан Баржинский желает ее видеть.
— Она сейчас никого не принимает.
— Передайте, что я не решился бы ее беспокоить, если бы не одно очень важное обстоятельство, которое заставляет меня немедленно уехать из Франции на родину в Польшу.
Монахиня удалилась.
Через некоторое время она вернулась и повела Жерара к покоям Эвелины.
Жерар вошел в келью. Из окна был видев склеп его мнимого отца.
— Я не ошибся, когда думал, что эта келья принадлежит настоятельнице, — решил он.
— Я никого не принимаю в это время, — сказала настоятельница, — но у вас очень важное дело, как мне передали.
— Совершенно верно, — с легким поклоном сказал Жерар. — Меня вызывают телеграммой из Франции, а склеп отца нуждается в поправке. Я просил бы об одолжении исправить его в мое отсутствие.
— Сообщите, в чем должна состоять поправка склепа и оставьте только на расход денег.
Жерар отсчитал десять тысяч франков и передал настоятельнице.
— О, это слишком много, — запротестовала она.
— Я просил бы вас то, что останется, употребить на нужды монастыря.
Расположив таким образом в свою пользу настоятельницу, Жерар выразил удивление по поводу того, что в женском монастыре солдаты.
— Если бы вы знали, какое несчастие постигло нас, — со вздохом сказала настоятельница.
— Что такое?..
— Какая-то особа не так давно выразила желание постричься. Ее оставили на послушание и поручили попечениям одной пожилой сестры. Через некоторое время сестре стало казаться поведение ее подозрительным.
— Что же она за ней заметила? — сказал Жерар с притворным интересом.
— Она всю ночь занималась рисованием монастырских стен!
— Скажите пожалуйста! — изумился Жерар. — Зачем же ей это?
— Бог ее знает… А недели три тому назад я легла спать не замкнув на ключ своей кельи. Вдруг ночью слышу шорох… Вскакиваю и вижу, что она загородила меня от света ширмой, а сама роется вот в этом сундучке.
— Что же она там искала?
— И сама не знаю. В нем нет ничего ценного, но им я очень дорожу, потому что он достался мне в наследство от моей предшественницы — покойной настоятельницы Ма-дэлены.
— Если я не ошибаюсь, она была в миру Маркиза Дэнье, сестра известного Франсуа Дэнье?
— Да. Он блистал еще при дворе Наполеона III.
— А вы разве слыхали о нем? — заинтересовалась настоятельница.
— Это друг моего отца, который оказал мне незабвенную услугу. Однако, мы уклонились в сторону… Что же сделали вы?
— Я выписала Шерлока Холмса, но он не мог явиться сюда, потому что пострадал при крушении поезда, но Мор, помощник начальника Парижской сыскной полиции, узнал все же, что мнимая монахиня — сообщница известного преступника — Мишель Жерара.
— Мишель Жерара! — воскликнул Жерар.
— Да. Закоренелого преступника, перед которым дрожит не только Франция, но и вся Европа.
— Так вы говорите, — перебил ее Жерар, — что она рылась в этом сундучке. Не думаете ли вы, что в нем находятся какие-нибудь денежные бумаги?
— Я это не думаю, потому что перерыла его весь и кроме мемуаров Мадэлены, да кое-чего из ее безделушек — ничего не нашла.
— Но раз сообщница всемирного преступника обратила внимание, я уверен, что в нем есть кое-что, что нужно Жерару.
— Что же именно? — с некоторой тревогой спросила настоятельница.
— Быть может, какие-нибудь документы, — развязно сказал Жерар.
— Однако, мне пора остаться одной, — решительно сказала настоятельница, шокированная слишком свободным тоном посетителя.
— Не желаете ли вы при моей помощи пересмотреть сундук еще раз, — тем же тоном продолжал Жерар.
— Нет… Нет… Оставьте меня…
— Вы на этом настаиваете?
— Пан Баржинский, на дворе сейчас десять человек солдат. Не принуждайте меня прибегать к их помощи.
— Только десять! — со смехом сказал Жерар, вынимая револьвер и устремляя на монахиню пристальный взгляд.
— Если вы попробуете кричать, — добавил он, — будете сейчас же убиты. Видите этот револьвер? Он стреляет почти бесшумно. Смотрите…
Он спустил курок…
Раздался звук разбиваемого пистона и пуля врезалась в стену.
Он некоторое время молча смотрел на дрожавшую от страха монахиню.
— Что же вам от меня надо? — заикаясь проговорила она.
— Мне надо знать, где у вас потайной ход.
— Я не понимаю, про что вы говорите, — несколько оправившись, сказала она.
— Не притворяйтесь, сударыня! — угрожающе повысил голос Жерар.
Монахиня сделала шаг к двери, но Жерар опередил ее и запер дверь на ключ.
— Безумная! — добавил он. — Ты хотела произвести тревогу. Так знай, что мои люди давно бы перебили всех солдат, если бы я не избегал напрасного кровопролития. Укажите сейчас же мне подземный ход.
Настоятельница некоторое время колебалась, наконец подошла к портрету и сказала:
— Видите вот этот гвоздок в рамке эстампа? Если его надавить, дверь откроется.