Пинкертон посмотрел на часы. Было уже два часа дня.
— Это нехорошо! — сказал он. — Но ведь днем мы не можем проникнуть в дом! Правда, можно ожидать, что Грилей уйдет из дома, а лакея теперь нет, так как он выслеживает меня. Но возможно также, что доктор останется дома и тогда нельзя будет войти туда. Придется подождать до вечера, а там я предприму тщательный обыск всего дома! Быть может, мы найдем следы исчезнувшей супруги доктора!
Оставив Моррисона на месте для наблюдения за домом, Пинкертон направился домой и в это время увидел, как по другой стороне улицы возвращался лакей.
Сыщик приказал Моррисону немедленно навестить его, если бы д-р Грилей вышел из дома, а сам отправился к себе, где его ждали срочные дела.
Он сильно беспокоился об участи Боба. Дома тоже не было от него никаких сведений.
Приходилось опасаться самого худшего. Нат Пинкертон убедился, что д-р Грилей был человек крайне опасный и что, вне всякого сомнения, он совершил преступление.
С наступлением темноты Нат Пинкертон снова отправился на 96-ю улицу. От Моррисона сведений не поступало, а это значило, что д-р Грилей днем никуда не выходил.
Сыщик застал своего помощника на месте.
— Грилей никуда не уходил! — доложил Моррисон. — Он несколько раз появлялся у окна, а лакей выходил по малым поручениям. Около четырех часов дня лакей унес куда-то великолепный букет цветов. Я сумел подойти близко и расслышать, что цветы предназначены для какой-то танцовщицы, проживающей на 24-й улице, которую доктор пригласил сегодня вечером поужинать в отдельном кабинете ресторана Вилькота!
— Ага, это хорошо! Надо будет и мне побывать там!
Затем сыщики вместе подошли к дому и Пинкертон сказал:
— Теперь я войду в дом! Слушай меня, Моррисон. Я обыщу все комнаты так, что доктор ничего не заметит, да и лакей не увидит! Но если бы они все-таки поймали меня, то я подал бы тебе сигнал либо свистком, либо выстрелом! Прежде чем войти в дом, ты предварительно вызови тогда ближайшего полисмена!
— Слушаю!
Нат Пинкертон оглянулся по сторонам. Нигде не было ни души; сыщик порелез через забор и подкрался к самому дому.
Он открыл заднюю дверь отмычкой и вошел внутрь.
Тем временем Моррисон ходил взад и вперед перед домом, стараясь остаться незамеченным и ожидая сигнала своего начальника. Но все было тихо.
Пинкертону удалось обыскать дом, не будучи замеченным ни самим доктором, ни его лакеем.
Около девяти часов вечера д-р Грилей вышел из дома и отправился в город.
Моррисон не пошел за ним, зная, что доктор идет в ресторан Вилькота на свидание с танцовщицей.
Спустя короткое время Пинкертон вернулся и подошел к Моррисону.
— Ну что? — спросил тот.
— Ни единого следа Боба! — досадливо ответил сыщик. — Но я нашел нечто другое, весьма важное! В погребе имеются составные части маленькой заправской гильотины французского образца, а на остро отточенном ноже сохранились следы крови!
— Ужасно! — отозвался Моррисон. — Неужели Грилей убил свою жену посредством гильотины?
— Это мы еще разузнаем! Теперь я обыщу сад, так как можно предположить, что доктор, убив свою жену, зарыл ее где-нибудь в саду!
— Грилей ушел!
— Знаю! Я наблюдал за ним, когда находился внутри дома!
Нат Пинкертон отправился в сад и начал искать вблизи заднего фасада дома, обыскивая каждую пядь земли. При этом он лишь изредка пользовался своим фонарем, так как не хотел быть замеченным лакеем.
Он не считал лакея виновным и полагал, что тот и понятия не имеет о том, что делается в этом доме. Тем не менее, могла получиться неприятная сцена, если бы явился лакей и стал требовать объяснения поисков, производимых сыщиком.
Пинкертон, осмотрев беседку, теперь приближался к тому месту, где находилось отверстие колодца.
Сыщик уже несколько раз замечал маленькие дощечки, спрятанные под травой и сразу сообразил, в чем тут было дело. Каждая из этих дощечек была соединена с домом электрическим проводом, так что в доме раздавался звонок, как только чья-либо нога наступала на такую дощечку.
Теперь Пинкертон подошел к колодцу.
Он поднял крышку и осветил яму ярким светом своего фонаря.
В тот же момент он вскрикнул от удивления, так как на некоторой глубине увидел лицо своего помощника, Боба Ру-ланда, высовывавшееся из кучи листьев и хвороста.
Боб сразу увидел своего начальника.
— Мое почтение, начальник! Долго же вы заставили себя ждать! — сказал он.
— Черт возьми, Боб! Давно ты там сидишь?
— С прошлой ночи! Положение мое не из особенно приятных!
— Погоди, я сейчас вытащу тебя оттуда!
— Ладно! А я вас приведу в изумление тем интересным открытием, которое я здесь сделал!
Нат Пинкертон вспомнил, что он видел вблизи заднего фасада дома маленькую лестницу. Он принес ее и опустил в колодец.
Усталый и ослабевший Боб вылез оттуда наружу.
— Слава Богу! — вырвалось у него. — Наконец-то я выбрался из этой проклятой ямы! Вторично я не хотел бы попасть туда!
— А что ты принес с собой?
Боб молча показал своему начальнику голову несчастной Септы Грилей.
— Это голова Септы? — в ужасе воскликнул Пинкертон.
— Совершенно верно! А обезглавленный труп лежит на дне колодца.
— Наконец-то мы уличили этого негодяя! А я уже нашел орудие убийства, при помощи которого он совершил это злодеяние!
Боб в кратких словах рассказал, что с ним произошло и как он очутился на дне колодца.
Пинкертон отправился к дому и открыл парадную дверь.
Он назвал себя прибежавшему лакею, заявив:
— Я уже заходил сюда в гриме под именем Альфреда Денвора.
— Неужели это вы? — воскликнул лакей, знавший знаменитого сыщика по имени и весьма уважавший его.
— Да, это я! И я хочу сообщить вам, что ваша барыня вовсе не уезжала в Европу!
— Где же она находится?
— Ее обезглавленный труп лежит на дне колодца в саду! Ее убил сам доктор Грилей!
— Неужели это возможно? Неужели я состоял на службе у такого негодяя?
— Да, именно! Но теперь вашей службе пришел конец! Я сейчас же отправляюсь в ресторан Вилькота, чтобы арестовать вашего барина!
— Это, конечно, надо сделать немедленно! А у меня с самого начала было какое-то чувство страха в присутствии доктора! Я тоже часто думал, что этот доктор нехороший человек!
Наблюдательный сыщик сразу понял, что лакей был вполне искренен и что он не был причастен к преступлению, совершенному его барином.
Лакей рассказал, что доктор Грилей приказал ему выследить мнимого Альфреда Денвора и узнать, где тот проживает, но дальнейших распоряжений он не давал.
— В таком случае нам здесь больше делать нечего! — заключил Пинкертон.
Сыщик со своим помощником и лакеем находились в рабочем кабинете доктора, где на столе было расположено несколько банок со спиртом. Пинкертон взял одну из них и положил туда голову убитой Септы. Затем завязал банку и завернул ее в бумагу.
Лакей в ужасе смотрел на эту голову, в то же время удивляясь сыщику, которому удалось уличить преступного доктора.
Боб остался вместе с лакеем в доме, чтобы находиться здесь в случае, если бы доктор почему-либо неожиданно явился домой.
Пока молодой сыщик подкреплялся бутылкой вина и холодной закуской, Нат Пинкертон с Моррисоном отправились в ресторан Вилькота на 12-ой улице, где бывала только лучшая публика Нью-Йорка.
Банку с головой убитой Септы Пинкертон нес с собой.
Прибыв в ресторан, сыщик и его помощник разузнали, что д-р Грилей часто бывает здесь с дамами полусвета и ужинает обыкновенно в отдельном кабинете.
В данное время он занимал кабинет № 22 на втором этаже.
Прежде чем Нат Пинкертон пошел наверх, он переоделся, так как хотел ошеломить доктора и таким путем заставить его сразу сознаться в преступлении.
В одном из уютных кабинетов второго этажа сидел д-р Грилей со своей танцовщицей. На столе был сервирован роскошный ужин.
Грилей со своей собеседницей уже успели поужинать. Танцовщица с нетерпением ждала десерта и по ее просьбе Грилей позвонил.
Дверь открылась и на пороге появилась фигура официанта с бритым лицом.
— Что прикажете? — спросил тот.
— Позовите мне того официанта, который подавал нам.
— Я заступил на его место и буду прислуживать вместо него.
— Ладно! Принесите десерт и поставьте на лед бутылку шампанского!
— Слушаюсь!
Официант вышел.
Спустя несколько секунд дверь снова отворилась и вошел тот же официант.
— Вот вам десерт! — спокойно произнес он, держа в руке банку, в которой находилась голова Септы…
Танцовщица дико вскрикнула, всплеснув руками.
Д-р Грилей заревел от ужаса при виде банки с головой и все лицо его перекосилось.
Переодетый официантом Нат Пинкертон посмотрел негодяю в глаза.
— Вы убили вашу супругу, д-р Грилей! — произнес он. — Не отнекивайтесь! Вы гильотинировали ее!
Услышав этот голос, доктор вскочил.
— Вы кто вы такой?
— Сегодня утром я был Альфредом Денвором, а теперь я — Нат Пинкертон! — ответил сыщик.
Преступник обеими руками схватился за голову.
— Нат Пинкертон! — дрожащим голосом произнес он.
Вдруг он покачнулся и, опрокинув стол, растянулся на полу; на губах его выступила кровь.
Танцовщица, дрожа всем телом, ушла из кабинета.
Моррисону, вошедшему в кабинет вслед за своим начальником, не пришлось применять наручников.
Д-ра Грилея отправили в больницу при тюрьме.
Он пришел в себя лишь на следующий день и видно было, что смерть его близка.
Так как он и сам чувствовал это, то сознался во всем.
Из его показаний выяснилось, что он издавна занимался изучением научного вопроса, продолжает ли в течение некоторого времени после казни жить голова обезглавленного человека.
Мало-помалу он дошел до того, что в погребе своего дома приспособил гильотину, намереваясь со временем испробовать ее действие на ком-нибудь.