Война очень сблизила Натали с друзьями, жившими в Европе. Например, с бароном Николасом (Ники) Гинзбургом и Фулько Сантостефано делла Серда, герцогом ди Вердура. Первый – «всегда в черном, похожий на служащего похоронного бюро, прибавьте к этому ужасающе едкое чувство юмора, – вспоминает журналистка Сьюзан Трейн, – и вот перед вами человек, которого боялись все, кто не знал его достаточно хорошо!» Он работал для американского «Вог» и время от времени занимался декоративным оформлением[237].
А герцог очень рано покинул фамильный дом, роскошный, обветшалый дворец в Палермо, чтобы заниматься созданием украшений – сначала у Шанель на улице Камбон, а с 1937 года на Манхэттене. «На первый взгляд он был сдержан, но очень легок в общении; это была легкость, которая появляется у тех, кто считает, что в праздной жизни, удовольствиях, приятных пустяках и постоянном светском общении нет ничего предосудительного, – говорит Эдмонда Шарль-Ру. – Еще он был легкомысленен, но эта фривольность просто скрывала его истинное лицо и жизненную драму – он так долго жил в мире, где царил абсолютный диктат элегантности и где запрещено жаловаться, выказывать дурное расположение духа или пытаться проникнуть в душу другого человека»[238].
Хозяйки салонов на Пятой авеню, для которых генеалогическое древо, восходившее к пассажирам Mayflower, было раем на земле, перед ними благоговели. А Натали любила их как братьев по духу, с которыми можно обменяться новостями и обсудить последние gossips (сплетни. – Прим. пер.) за чашкой чая. Она всегда ценила их обходительность. Оба защищали ее, и в их присутствии никто и ничто не могло причинить ей вред. «Я часто замечал, что принадлежащие к меньшинству очень ценят общество женщин, – писал Жан Кокто в 1927 году, – а мужчины нередко презирают женщин, и когда не хотят воспользоваться ими, то предпочитают общество мужчин»[239]. Майн, Ники, Фулько – княжна осталась верна этой дружбе до конца.
Николас де Гинзбург вырос в Париже, где он и родился в 1904 году в номере люкс отеля «Ритц» на площади Вандом. Его отец был тогда министром финансов последнего царя, но сказочное детство быстро закончилось в 1917 году. Совершенно сломленный, Ники эмигрировал в Нью-Йорк в тридцатые годы, где потратил последние средства на то, чтобы устроить грандиозный бал в честь своего прибытия в город. Такой кураж очаровал Натали – ему всегда удавалось с блеском отражать удары судьбы. Теперь он жил на Манхэттене в маленькой студии, но обставленной с таким удивительным вкусом, что его жилище стало притчей во языцех! В 1939 году княжну вдруг охватило неожиданное желание открыть дом моделей, и единственные друзья, к которым она обратилась с этой идеей, были старина Ники и еще одна русская подруга, жившая в эмиграции в Нью-Йорке, Барбара Каринска[240].
Имя этой художницы по костюмам – она работала в Париже, Монте-Карло, Лондоне и Голливуде – стало в начале тридцатых символом настоящего мастерства. Умная, изящная и талантливая, Варвара работала со всеми близкими друзьями Натали – Бебе Бераром, Борисом Кохно, Павлом Челищевым, Сесилом Битоном и Оливером Месселем. Она даже была художником по костюмам для «Адской машины» Кокто, одевала Марлен Дитрих в «Рыцаре без оружия» и Шарля Буайе в «Майерлинге». Конечно, без нее было не обойтись.
Такое начинание талантливых, ярких и утонченных представителей белой русской эмиграции сразу привлекло внимание прессы. Финансово их поддерживал Джек Уилсон. Вместе они создали коллекцию, в которую входило даже нижнее белье из шелка, украшенное кружевом ручной работы, и многочисленные аксессуары – например, зонт из змеиной кожи с подкладкой из тафты. Бутик на 56-й улице Эст, между Мэдисон и Пятой авеню, был украшен бархатными пуфами эпохи Наполеона III, фарфоровыми китайскими статуэтками птиц, манекенами в витринах времен Belle Epoque и декоративными шляпными картонками, разбросанными в прекрасном беспорядке. Появление новой марки под названием «Karinska, Inc.» летом 1940 года стало событием сезона. «Вог» и «Харперс Базар» посвятили этому не одну страницу, и Натали позировала для своих друзей Гойнингена-Гюне и Хорста в самых прекрасных вечерних платьях.
К несчастью, дела шли не так хорошо, как казалось. Они руководствовались только своим воображением, не беспокоясь о средствах, не имея ни малейшего представления о бюджете, и тратили значительные суммы на самые редкие и роскошные материалы. Варвара всегда нарушала сроки исполнения заказов, и в тот раз она осталась верна себе. Эта волшебница с волосами цвета лаванды, лицо которой всегда закрывала вуаль, не хотела знать ничего, кроме того что каждое творение должно быть совершенным, и бесконечно улучшала свою работу, совсем не беспокоясь о сроках… Рассказывают даже, что во время одной из премьер королевская семья терпеливо ждала начала представления больше часа, и директор Ковент-Гарден вынужден был обратиться к службам скорой помощи и пожарным, чтобы срочно доставить костюмы, которые невозможно было вырвать из рук создательницы. Но русский шарм не действовал в деловом мире. Модные салоны Karinska, Inc. закрылись спустя всего несколько месяцев – убыток был чудовищным. Вскоре Натали стала работать у Майнбохера.
Время от времени Натали уезжала в Голливуд и встречалась с друзьями из Европы, жившими в изгнании, например с Марлен Дитрих или Шарлем Буайе. Там, в 1942 году, она снова встретилась с писателем и летчиком Антуаном де Сент-Экзюпери. Они познакомились много лет назад во Франции во время съемок фильма по его роману «Южный почтовый» (1936), в котором играл их общий друг Пьер Ришар-Виллм. Не став исключением из общего правила, Сент-Экзюпери пал жертвой ее чар, но серьезно ухаживать за ней он решился уже после начала Второй мировой войны.
Загадочный, молчаливый Сент-Экзюпери был очень популярен в Америке благодаря не только своему творчеству, но недавним военным подвигам. Легендарный авиатор-аристократ и писатель очаровал Новый Свет. Он пересекал границы Патагонии, участвовал в полетах от Парижа до Сайгона и был одним из знаменитых пилотов, отличившихся в кампании 1940 года, а два года спустя вступил в воздушные войска союзников. Прибавим к этому, что тиражи каждой его книги, например «Ночной полет» или «Земля людей», тут же полностью распродавались и что он был известный womanizer (сердцеед, донжуан (англ.). – Прим. пер.).
Как всегда, отношения Натали с новым обожателем были очень неопределенны. Он посвящал ей пылкие строки, но это все, что известно достоверно. «Я, конечно, очень люблю тебя – и страдаю до глубины души. Ожидание мучительно, я совсем болен. Ты нужна мне, ты просто нужна мне. Как воздух. Как дневной свет. Я прошу вас, когда мы увидимся вновь, примите меня в объятия, успокойте меня и утешьте»[241]. Стал ли он ее возлюбленным или их любовь была платонической? Их переписка носит очевидный эротический характер, но точно ничего сказать нельзя. Можно ли писать такие слова: «свет молока и меда, что исходит от вас, заставляя распахнуть ваше платье, нежный как острие дня»[242], не зная близости? Ситуация тем более непростая, что в то время у Сент-Экзюпери было еще несколько романов, например с Анн Морроу-Линдберг. Но его биограф Стейси де ля Брюейр пишет, что иногда он мог быть влюблен, но это не имело ничего общего с сексуальным влечением. Можно с уверенностью сказать, что Сент-Экзюпери говорил «я люблю тебя» только трем женщинам – Луизе де Вильморан, своей жене Консуэло и Натали Палей. Свой шедевр «Маленький принц» он написал, встречаясь с Натали.
Все осложнилось еще больше, когда в то же время (1942–1943) в жизни княжны неожиданно появился вновь Эрих Мария Ремарк. Писатель за два года, проведенных в Голливуде, влюблялся во всех самых очаровательных актрис подряд. В этой галактике сияли такие звезды, как Грета Гарбо, Долорес дель Рио, Грир Гарсон, Морин О’Салливан – Джейн из «Тарзана», где она играла вместе с Джонни Вайсмюллером, или Луиза Райнер, первая актриса, получившая два года спустя «Оскар». Ремарка привлекали только недоступные и непостоянные красавицы, которым блестяще удавалось причинять ему страдания, к чему он неудержимо стремился. Отвергнутый Луизой Райнер, которая отказывалась вступать с ним в сексуальные отношения, писатель решил вернуться в Нью-Йорк к Натали. Но она тоже не была великодушна к нему. Светлые дни, которые они пережили вместе в 1940 году, давно ушли в прошлое.
«Звонила Наташа, – пишет он 6 июля 1943 года. – Вечная история – она постепенно сходит с ума, пожираемая страстями изнутри. Она хочет драму а-ля рюсс»[243]. Америка не усмирила ее страхов, как она надеялась, и Натали понимала, что всей ее жизни не хватит, чтобы излечить эти раны. Она видела только один выход – снова погрузиться в болезненный романтизм и экзальтацию. Жизнь, лишенная потрясений страсти, была невыносима – Натали вновь оказывалась один на один со своими воспоминаниями, которые оживали как раз, когда она меньше всего ожидала этого.
Тени прошлого сделали ее иррациональной и изменчивой, но стоит признать, что писатель с упоением играл роль жертвы. Это был человек редкого ума, но инертный, склонный к алкоголизму; ему нравилось жестокое обращение с ним женщин. Надо сказать, он получал, что хотел. Натали и Ремарк беспрестанно играли друг другом, и эта игра была разрушительной для обоих, потому что никто из них не был способен на серьезные отношения. Но разве сам Ремарк не считал, что суть и источник творчества – это столкновение, борьба и страдание? Большая часть его книг подтверждает это, а название «Триумфальная арка» изощренно указывает на его мучительную любовь к Марлен Дитрих.