В каком-то смысле НАТО сейчас мечется в поиске, чем заняться, где применить себя, где быть полезной. И это может представлять общую угрозу. Когда плохо видящий носорог мечется, он может кого-нибудь нечаянно и затоптать. Поэтому мы считаем, что НАТО должна сосредоточиться на тех угрозах, которые в реальности существуют, которые в реальности угрожают жизни людей. Это международный терроризм, распространение оружия массового уничтожения, распространение технологий, которые могут угрожать человечеству, организованная преступность, террористическое подполье, сети транспортировки наркотиков, экстремизм в реальных формах, который расцветает и пытается получить доступ к оружию массового уничтожения и многое другое.
– В Москве президент США Барак Обама заявил, что НАТО должно начать сотрудничать с Россией. Насколько в Брюсселе станут прислушиваться к подобным пожеланиям хозяина Белого дома?
– Это фактически вопрос о степени влияния американцев в НАТО. Могу сказать так: не все, что хотят сделать американцы, может получиться в НАТО. Но ничего в НАТО также без воли американцев произойти не может. Они безусловно ограничены все более и более возрастающим влиянием своих европейских союзников, той же Германии, которая наращивает мышцы, той же Франции, вернувшейся в военную организацию Альянса с новыми амбициями. Поэтому не все американцы могут продавить через Альянс.
Даже бушевская администрация так и не смогла решить вопрос расширения НАТО за счет Украины и Грузии именно из-за европейского противодействия. Но при этом представить себе, что сгруппировавшись и снюхавшись европейские страны могут протащить какую-нибудь идею, которая противоречит воли Вашингтона, тоже невозможно. Влияние Америки достаточно велико. Я бы сказал, крайне велико в Альянсе. Новый американский президент был крайне заинтересован в том, чтобы еще до своего визита в Москву снять наиболее яркие раздражители в наших отношениях.
Госсекретарь США Хиллари Клинтон звонила по телефону российскому министру иностранных дел Сергею Лаврову, убеждая российскую сторону в том, чтобы надо преодолеть некую аллергию и согласиться на проведение министерской встречи на Корфу. И в принципе, мы поняли, что если им это важно, и эта идея направлена на укрепление конструктивных начал в наших отношениях, то почему бы с этим не согласиться. Мы согласились. Это говорит о том, что НАТО находится до сих пор под существенным американским влиянием, и если американцы хотят действительно провести стратегический обзор отношений с Россией, называя это перезагрузкой, то скорее всего подобная перезагрузка коснется и отношений Россия – НАТО.
– На ваш взгляд, когда все-таки и Россия, и НАТО смогут вернуться к детальному и профессиональному обсуждению ситуации на Кавказе?
– Она непросто отложена в сторону. Наша позиция такова – надо все-таки в этом деле хорошо разобраться. Мы считаем, что иметь таких союзников, как Саакашвили, это позор. И НАТО никогда не отмоет свою собственную репутацию, какие бы красивые пиаровские мероприятия она не проводила, без анализа своего собственного места во всей этой неприглядной истории.
Я думаю, что с нашей стороны передавливать здесь тоже нельзя, так как это может вызвать ответную реакцию. Никто не любит признавать свои ошибки. И маловероятно, что эти ошибки смогут признать сразу 28 амбициозных государств. Но тем не менее, анализ того, что произошло в наших отношениях, необходим. Он должен быть без дополнительного пропагандистского треска. Но он должен произойти по существу. И я надеюсь на то, что начиная уже с сентября, когда новый генсек осуществит все свои первые поездки по штабам НАТО, по зонам операций НАТО, вернется в брюссельскую штаб-квартиру, мы сможем такого рода разговор с ним возобновить. И мне почему-то кажется, что этот молодой энергичный датчанин способен на более глубокий взгляд на то, что происходит в наших отношениях, чем его предшественник.
Российский ответ НАТО
(интервью Д.О. Рогозина для российских и зарубежных СМИ и его комментарии на текущие события)
Новая стратегическая концепция НАТО
(интервью Д.О. Рогозина журналу «Индекс безопасности, январь 2011 г.)
На саммите НАТО в Лиссабоне была принята новая стратегическая концепция Альянса. Каково значение Концепции для отношений России и НАТО? Каково будущее Совета Россия – НАТО? Есть ли у России с Альянсом перспективы военно-технического сотрудничества? Какую роль играют европейские члены НАТО в формировании ПРО на континенте?
Постоянный представитель России при НАТО Чрезвычайный и Полномочный Посол Дмитрий Рогозин ответил на эти вопросы.
– Представители НАТО в качестве основных особенностей подготовки новой стратегической концепции Альянса отмечали транспарентность этого процесса и работу с партнерами, для чего, в частности, была создана группа мудрецов во главе с Мадлен Олбрайт. Как вы оцениваете работу этой группы? Обращение к российским официальным лицам и экспертам действительно обусловлено стремлением выйти на новый уровень взаимодействия или скорее носило ознакомительный, информационно-пропагандистский характер?
– Ситуация с докладом, подготовленным группой Мадлен Олбрайт, следующая. Они, конечно, молодцы – учатся у нас многому, особенно советским традициям всенародного обсуждения. Генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен предложил новую стратегическую концепцию, создал группу мудрецов. Они везде ездили, в феврале 2010 г. были в Москве, где встречались с секретарем Совета Безопасности России Н.П. Патрушевым, министром иностранных дел С.В. Лавровым, депутатами, экспертами. В итоге был подготовлен и представлен доклад. Мы его критиковали за несколько вещей.
Первое. Насколько я помню, большинство упоминаний о статье 5 Вашингтонского договора находится в разделе, посвященном России. Прямо как по Фрейду.
Второе. В одной и той же фразе, через запятую, сначала говорится о необходимости развития глубокого партнерства с Россией, но «при условии консолидации сил территориальной обороны для сдерживания внешней угрозы». Понятно, что сдерживают нас. Сдерживание и одновременно партнерство – такой дуализм.
Третье. Констатация того факта, что отношения между Россией и НАТО нестабильные. Констатация сама по себе ничего не дает.
Четвертое. Отсутствие упоминания об исключительной прерогативе Совета Безопасности ООН при вынесении решения о применении силы. Фактически пытаются поставить НАТО на одну доску с ООН – это происходит постоянно. Для них важно убрать наше и китайское право вето и делать что угодно – применять силу, когда это сочтут необходимым в Вашингтоне и поддержат его 27 союзных государств.
Вот несколько серьезных изъянов. Тем не менее, надо отдать должное, все было сделано, как теперь говорят, транспарентно. Была проведена большая работа – везде и всех объехали, приглашали экспертов, в столицах шли дискуссии. Нам говорят: вот видите, мы, в отличие от того, как вы готовили военную доктрину, провели обсуждение в демократическом ключе.
Но вдруг происходит маленькая подмена понятий – та работа, которую провела группа Олбрайт, оказывается никому не нужной. В качестве концепции появляется совершенно другой текст, который никто не видел, никто не обсуждал. Новый документ до Лиссабона был полностью засекречен, мне его не показывали. В общем, работа группы экспертов и подготовка новой стратегической концепции – два разных процесса, не связанных между собой.
– Совет Россия – НАТО – это структура, которая неоднократно подвергалась критике со стороны России за неэффективность своей работы. Может быть, стоит подумать о создании другого института, обеспечивающего развитие наших отношений?
– Необходимо иметь в виду, что есть два Брюсселя – Европейский Союз и НАТО. У России огромный объем контактов – экономических, социальных, гуманитарных, образовательных – с Евросоюзом. В 2010 г. на долю ЕС приходится 50 % внешнеторгового оборота России. То есть ЕС – это реально главный наш партнер. Для сравнения – только 4 % нашей внешней торговли связано с США. В экономике мы зависим от ЕС полностью.
Но при этом у нас с Евросоюзом нет институционального сотрудничества, то есть нет разветвленной системы посольских встреч, рабочих групп. Приезжают разовые делегации ведомственные – общаются и уезжают, при том, что крайне важна система разветвленных контактов.
Россия – НАТО – совсем другое дело. Здесь есть Совет Россия – НАТО, мы все время встречаемся: вместе завтракаем, обедаем, в футбол играем, ругаемся, спорим, то есть мы жаримся и варимся в одном соку. Постоянно идет общение на уровне послов, старших дипломатов, младших дипломатов, военных. На саммиты приезжает двадцать девять первых лиц плюс генсек – тридцатый. Точно так же министры иностранных дел, министры обороны, начальники генштабов встречаются два раза в год. То есть получается, что институционально это целая паутина – а объем сотрудничества между Россией и НАТО до таких интенсивных контактов не дотягивает, потому что взаимодействие приморожено было еще два года тому назад из-за конфликта на Южном Кавказе. Мало капитализации сотрудничества: совместные учения проводятся только локально; больших компьютерных учений, совместных миссий и операций у нас сейчас нет.
– Есть ли у России предложения по реформированию Совета Россия – НАТО? Если да, то как на них реагируют наши партнеры по НАТО?
– Структурная реорганизация СРН уже прошла в соответствии с программным документом «Развивая СРН» (“Taking NRC forward”). Главное для нас – это не нюансы организации: комитеты, подкомитеты, рабочие группы и тому подобное. Важнее всего – чтобы СРН отвечал духу и букве Римской декларации 2002 г. и чтобы объем реального практического сотрудничества увеличивался. На сегодняшний день все еще получается, что СРН – это такой мундир, сшитый на вырост. Мальчик растет медленно, и костюм ему пока великоват. Содержание никак не догонит форму. Можно, конечно, бесконечно перекраивать мундир у портного. Но это не решит проблемы. А чтобы вырасти, нужно хорошее питание и тренировки.