Поэтому если мы сейчас получаем такого рода беспрецедентные налоговые льготы для новых производств в регионах востока и Восточной Сибири, то для нас это реальный шанс реализовать все то, что мы задумали – сдвигать целые предприятия, создавать, по сути дела, на базе старой ракетно-космической промышленности, еще с советских времен, новую перспективную ракетно-космическую промышленность. С новыми амбициозными задачами, КБ, с молодёжью, которую мы сейчас будем выращивать в этом сегменте.
Я переговорил уже с ректором Дальневосточного федерального университета – мы там уже задумались и начнем скоро реализовывать открытие факультета авиастроительного. Сначала, может быть, как некий филиал Самарского аэрокосмического университета и МАИ, а в перспективе мы такого же рода учебные заведения откроем и в Циолковские. Там мы будем выращивать новый класс конструкторов.
С. БУНТМАН: Тут несколько важных проблем. Первая – финансовая. Не надорвется российский бюджет?
Д. РОГОЗИН: Налоговые освобождения не для регионов, а для конкретных стартапов. Мы сохранили в полной мере весь бюджет на 2014-й и последующие, 15—16-й годы. На самом деле удалось отстоять промышленный бюджет. Потому что нельзя заставлять промышленность работать хуже, чем она до сих пор работала. Заставлять ее работать хуже просто глупо.
Во-вторых, если вы посмотрите, где у нас экономический рост, несмотря на, по сути дела, кризис, пока особенно никуда не ушел, и у нас, так же, как в Европе, в основном промышленность особенно не развивается, либо развивается очень малыми темпами.
Но если вы возьмете нашу промышленность – авиапром, ракетно-космическая, радиоэлектронная, судостроение, – у нас показатели роста по итогам 2013 г. – это 15–17 %. То есть за счет именно той промышленности, про которую мы говорим как ВПК, у нас вся остальная промышленность не рухнула, а наоборот, держится.
Это точка роста для нее, та самая курица, которая несёт золотые яйца. Поэтому наоборот, – все будущие налоги, все будущие бюджетные деньги будут здесь выращиваться, а не где-то еще. Это первое.
Второе – это в принципе разумно. Мы все равно сейчас будем покупать новое оборудование, технологии, станки, – у нас федеральная целевая программа развития ОПК, она стоит 3 триллиона рыбьей. Зачем нам вести это новое оборудование и ставить его в старых заводах где-нибудь в центре Москвы, где мы и рабочих высококвалифицированных не можем набрать. 40 тысяч рублей в месяц для Москвы – это невысокая зарплата, – скажут москвичи. А для Омска это очень высокая зарплата и для Красноярска тоже. Там мы наберем не те же самые деньги намного более квалифицированных специалистов, чем в столичных городах.
И второй момент – те же самые станки. Если мы все равно их покупаем, не проще ли нам открыть стартап, то есть новое производство в Восточной Сибири, где огромные, большие предприятия уже есть – туда завести полностью модернизированное производство, развернуть его, набрать людей на хорошую зарплату и сделать образцовое производство, чем здесь, в этих пробках, в этой кучности пытаться что-то делать – это не даст нам никакой производительности труда, ничего.
Поэтому то, что мы предлагаем – это рациональное использование тех денег, которые страна выделила на модернизацию собственной промышленности.
А. КУРЕННОЙ: Кстати, там и до сырья ближе.
С. БУНТМАН: Но для этого проекта необходима инфраструктура, легкость коммуникаций и подравнивание уровня жизни. Тут целый комплекс проблем.
Д. РОГОЗИН: Это абсолютная правда. Потому что страна с таким количеством часовых поясов без быстрого и дешевого транспорта будет разорвана. На одной из конференций в Новосибирске я использовал некую игру речи. Когда мне говорят Дальний восток, я говорю – он не должен быть для нас «дальний». Это для нас должен быть родным, этот Дальний Восток.
Что я имел в виду – не тупое переименование. Я имел в виду другое. Ментально повернуть собственную голову в том плане, что надо сделать для того, чтобы он фигурально не был Дальним. Как сделать билеты дешевыми, развить коммуникации. Это я имел в виду.
Вы абсолютно правы, когда ставите этот вопрос. Когда мы будем переносить промышленность, точнее, создавать заново, по сути дела, большую промышленность в Сибири, рядом с Тихим океаном, в этих перспективных регионах, мы, конечно, говорим о том, что нужен мощный шаг, чтобы обеспечить транспортную доступность.
Но для этого мы уже предприняли кое-что. Я создал, – не люблю бюрократические выражения, но по сути дела, рабочую группу при правительстве, куда вошли все авиационные компании и государственные, и частные – все, и все авиационные производители. Они, оказывается, раньше вообще не встречались друг с другом.
То есть, промышленность производит технику в абстракцию какую-то, не понимая, в чем состоит рынок, не разговаривая с авиакомпаниями, в каких самолетах они нуждаются, какой классности, вместимости, экономичности. А авиакомпании, разочаровавшись в нашей промышленности – разве может наш авиапром произвести что-то путное, тем более что в последнее время ничего не было – возьмем-ка «Боинги», «Аэрбасы», и еще под них запросим льготы по закупкам. Вот сейчас мы этот порочный круг разорвали.
С. БУНТМАН: Ну, только еще надорвали.
Д. РОГОЗИН: Надорвали. Но сейчас пойдут наши первые самолеты. Я имею в виду не только «Сухой-Супер-Джет», который мы, безусловно, доведем до ума, – все равно уже деваться некуда, сделаем этот самолет нормальным, и уже многое, что для этого сделано.
Но у нас с 2015–2016 гг. пойдет в серию «Яковлев-242», МС-21. Это самолет, который закроет огромный сегмент. Причем, мы его делаем с двумя двигателями – один проект «Уитни», североамериканский двигатель, в основном для экспорта и продаж. А внутри мы делаем хороший новый двигатель, уже заканчиваются работы – на «Пермских моторах», 14-тонный двигатель, который для нас будет палочкой-выручалочкой.
Это будет самолет, который ворвется во внутренний рынок, а оптом мы будем наращивать и внешние продажи.
Дальше мы переходим к дальнемагистральным широкофюзеляжным самолетам – вместе с «антоновцами». С этой фирмой мы рассматриваем сейчас новую линейку самолетов взамен тех, которые покрывают часть рынка и предназначены для перелетов из одного региона в другой. Это крайне важно, потому что у нас многие регионы не имеет возможности общаться друг с другом, кроме железных и автодорог.
Я не поставил во главу этой группы бюрократа, я взял практика. Пригласил Александра Рубцова, это лизинговая компания. Авиационный лизинг всегда по середине между производителем и авиакомпанией. И Саше дал все необходимые возможности поддержки со стороны аппарата правительства – говори, что тебе надо, мы все выпустим – любое распоряжение, постановление. Но ты организуй работу, стань мостиком между эксплуатантами авиатехники и ее производителями.
И работа пошла. Более того, они теперь уже без меня там все встречаются, организовались, уже прошло третье заседание, и в конце декабря они должны мне выдать на-гора всю линейку потребностей в российской авиатехнике на период до 2025 г. То есть, мы расширяем горизонт планирования.
И я понял, что необходимо российской промышленности – не инвестиции, не деньги, – организация дела необходима. Просто нужно людей всех организовать, системно поставить перед ними задачу, распределить полномочия, делегировать их – и вы увидите, как вдруг, казалось бы, мёртвая ситуация оживляется.
С. БУНТМАН: Все-таки я о своем – как с внутренними тарифами по России будет?
Д. РОГОЗИН: Я уверен, что все изменится.
А. КУРЕННОЙ: На Дальнем Востоке, помимо космического кластера есть возможности для развития авиационного сектора и мощности для судостроения. Есть планы по развитию судостроения?
Д. РОГОЗИН: По судостроительным заводам – можно их назвать «корабелами» – красивое слово, – на Тихом океане мы сейчас оживляем ряд производств, в частности, практически восстановили ДальЗавод во Владивостоке, он будет решать судоремонтные задачи. А большой проект у нас связан с заводом «Звезда» – это бухта Большой камень.
Сейчас я там поставил веб-камеры, они подключены к монитору на моем рабочем столе, и я специально включаю эти камеры каждый день, просматриваю, что там происходит, фотографирую на мобильный пару картиночек, выкладываю в «Твиттере» и «Фейсбуке» – с тем, чтобы строители понимали, что я за ними наблюдаю. Они должны понимать, что государево око за ними присматривает постоянно.
На этом заводе мы реализуем большой проект, создание консорциума, в котором будет участвовать «Газпром-Банк», «Роснефть» – мы привлекли этих инвесторов с их большими деньгами, помимо бюджетных средств. Объеденная судостроительная корпорация удерживает блок-пакет, и создается такой мощный узел.
Недавно Сечин ездил в Южную Корею, которая славится технологиями производства газовозов, морской техники – того, что необходимо нам для освоения шельфовых месторождений. И сейчас ускоренными темпами мы возводим собственный завод, «Звезда», и на условиях офсета, работы с иностранными партнёрами, приобретаем технологии, а им передаём часть заказов, пока мы не заработали в полную мощь.
Это очень крупный проект, реально крупный кораблестроительный завод, который мы сейчас возводим на Дальнем Востоке.
В части авиастроения – во-первых, это Арсеньевский завод, вертолеты и, конечно, Комсомольск-на-Амуре, авиапредприятие КНАПО. Там мы производим сейчас истребители, всю боевую авиацию, в том числе и перспективный комплекс фронтовой авиации – мы сделали уже 5 опытных машин, которые проходят испытания. Там же у нас финальная сборка – этот завод является финишером по производству «Супер-Джетов», то есть, это серьезный, крупный, очень высокотехнологичный завод – там оборудование последнего слова техники, уже перешли на цифру в проектировании.
В части судостроения в Хабаровском крае – у нас есть два завода – Судостроительный завод в Комсомольске-на-Амуре и в Хабаровске, Амурский судостроительный. НО они находятся в сложном технологическом состоянии, мы отрабатываем сейчас программы их модернизации.