Дефолт правительства в августе 1998 отразил полное исчерпание возможностей продолжать политику «чистого» либерализма. Он позволил народным патриотам и национал-патриотам перейти в политическое контрнаступление и вновь спасти Россию. Но даже в обстоятельствах после дефолта, после финансового и банковского кризиса, когда народным патриотам при поддержке национал-патриотов удалось создать своё правительство, правительство Примакова, они не смогли осуществить контрреволюцию и сменить режим. Вскоре они были изгнаны из правительства олигархами и всеми сторонниками коренного усовершенствования режима, превращения его в режим чиновно-полицейской диктатуры выразителей самых крупных спекулятивно-коммерческих интересов. Обновлённый невнятной идеологией либерального патриотизма режим перехватил призывы и слоганы народных патриотов. И с 2000 года чиновно-полицейским упорядочиванием экономических, бюджетных и политических отношений он стал создавать условия для наращивания коммерческой эксплуатации России, для чего искать опоры в народно-патриотических настроениях политически беспомощного русского населения, увидев в этом единственное условие своего выживания и дальнейшего роста крупных состояний и капиталов. Так силы, которые создали режим, оказались заинтересованными в определённом восстановлении традиции народно-патриотической государственной самостоятельности России, позволяющей наращивать крупные спекулятивно-коммерческие капиталы и защищать интересы их владельцев от внешних конкурентов. Новая политика режима временно успокоила страну, она запустила коммерческую эксплуатацию созданного в советское время производства и навыков участников производственных отношений, создала рынок труда. Поскольку для восстановления даже простейшего производства потребительских товаров понадобилось возрождать социальные производственные отношения, постольку усовершенствование власти происходило за счёт определённого примирения с народным патриотическим сознанием старших поколений, не опасным для сущностных основ режима. Такая политика привела к оживлению фондового рынка активов и ценных бумаг, к стремительной капитализации созданной в советское время экономики России. Благодаря ней происходило становление крупных сырьевых и металлургических компаний, интересы которых объединяли страну и распространялись за её пределы, вынуждая режим усиливать вооружённые силы армии и искать способы, как остановить военно-дипломатическое геополитическое отступление хотя бы на некоторых направлениях. Однако политика либерального патриотизма и наращивания коммерческой эксплуатации страны имеет свои пределы в восстановлении промышленного производства и геополитического положения России. Пределы ей обозначает неспособность режима перейти к созидательному капиталистическому развитию и возродить даже советские индустриальные социальные отношения, не говоря уже о выстраивании более сложных социальных отношений, необходимых для постиндустриального развития. А потому этот режим не в состоянии достигнуть уровня промышленного производства, который был в 1990 году, не говоря уже о том, чтобы его превзойти. То есть он не в состоянии достигнуть того геополитического положения и значения, которое имела Россия накануне распада СССР, что предопределяет неуклонное ослабление роли России в мировой политике, постепенно преобразует Россию из самостоятельного субъекта мировой политики в её объект.
В эпоху наступающей постиндустриальной цивилизации главным препятствием для перехода к постиндустриальному промышленному развитию России и возвращению к концепции Петра Великого является отсутствие среди русских горожан чёткого понимания, что такое есть социальные отношения, что такое цивилизация, что такое мировоззрение. Это стало прямым следствием невозможности в условиях последних десятилетий советского режима власти развивать новые, городские идеологические и мировоззренческие теории и политические проекты, то есть тогда, когда ускорялось разложение народного патриотического мировоззрения, народной культуры, начался кризис коммунистического мировоззрения.
Поскольку в нынешней России никто не может внятно объяснить, какой смысл заключён в понятиях социальные отношения и цивилизация, а представления о социальной политике свелись только к спорам о размерах пенсий, о всевозможном вспомоществовании, о необходимых средствах на образование и здравоохранение. Поскольку господствующие в исполнительной власти либеральные патриоты и их сторонники рассматривают социальные программы, как вынужденную обузу, на которую поневоле приходится тратить некоторые правительственные доходы. Из-за путаницы в своих головах либеральные патриоты запутали всех бездумной и бессодержательной демагогией, а их оппозиционные противники, в том числе коммунисты, не в состоянии найти на эту демагогию разумных и убедительных ответов.
Поэтому для продолжения темы социальной геополитики приходится приостановиться на этих вопросах, дать им объяснение.
Так что же есть социальные отношения и цивилизация? Какое содержание заключено в этих понятиях? Почему понадобилось вводить данные понятия?
Представления о социальных отношениях возникли с зарождением государства, основной целью и задачей которого было подавление родоплеменных общественных отношений ради объединения нескольких племён в единое сообщество. В условиях раннего государственного развития постепенно возникали новые, надплеменные общественные отношения, заменяющие или подчиняющие родоплеменные общественные отношения. Такие надплеменные общественные отношения в европейской греко-римской понятийной традиции получили название социальных отношений. А цивилизацией стали называть государства, в которых социальные отношения достигли наивысшего развития и стали неотъемлемой составной частью государственных отношений. Само выражение «цивилизация» происходит от древнегреческого слова «сите», что означало «город». И это не случайно. В городе достигалось наиболее полное разложение родоплеменных отношений, что позволяло и вынуждало как раз в городе выстраивать самые сложные социальные отношения.
Подавляющее большинство людей цивилизацию связывают исключительно с материальными достижениями тех или иных государств. Однако материальные достижения являются лишь следствием высокого уровня развития социальных отношений. Ибо социальные отношения позволяли укоренять разделение труда между множеством людей, у которых слабели родоплеменные отношения, расширять ремесленное городское производство, придумывать и использовать и письменность для накопления и передачи знаний, и новые материалы, новые виды энергии и способы её производства и использования. Только социальные отношения делали возможным сложное культовое и дворцовое строительство, повышение производительности труда, изобретение и воплощение таких орудий труда, изделий и товаров, какие невозможно даже замыслить при родоплеменных отношениях. И чем выше был в конкретном государстве уровень развития социальных отношений, тем большими оказывались и его успехи в материальном их выражении.
Для обоснования и развития социальных отношений появлялись обслуживающие государственную власть сложные религиозно-мировоззренческие учения, ставящие целью вытеснение и замену родоплеменных религиозных культов более сложными надплеменными религиозными культами, призванными поглощать и перерабатывать родоплеменные культы. Когда надплеменные религиозные культы вытесняли или заменяли родоплеменные культы, тогда социальные отношения и превращались в господствующие отношения между участниками государственных отношений. Иначе говоря, уровень развития социальных отношений всегда и везде зависел от уровня развития религиозно-мировоззренческих, культовых отношений и был ими обусловлен. Самым же высоким он оказывался там, где наибольшего развития получали городские хозяйственные отношения. Именно для городского образа жизни с широкими возможностями выбора личного поведения большое значение приобретали надплеменные религиозные мировоззрения, культы и развивающееся культовое духовное и материальное творчество, которые подталкивали к воспитанию сложных социальных отношений.
В Древнем Мире до наивысшего уровня развития социальные отношения были подняты в полисах Древней Греции, в которых возникла самостоятельная полисная цивилизация, в корне отличающаяся от земледельческих цивилизаций Азии и Египта. Представительное государственное самоуправление и развитые рыночные интересы на основе интересов семейной собственности раскрепостили в полисах стремление семейных собственников к рыночной конкуренции, к рациональному хозяйствованию, благодаря чему родоплеменные связи рвались и без внешнего государственного насилия. Вследствие рыночной конкуренции семейных собственников и необходимой для успешной конкуренции рационализации сознания в полисах совершался переход к интенсивному производству, – он совершался и в городах, и в земледелии, где зарождалось хуторское, кулацко-фермерское землепользование. В полисах, в которых на основе интенсивного хозяйствования сложились многочисленные средние слои имущественных горожан, данные слои превращали представительное самоуправление в гражданскую политическую демократию, способствующую образованию политических социальных отношений и социального общественного сознания. Социальные общественные отношения полисных государств Древней Греции оказывались много сложнее, чем социальные отношения в земледельческих цивилизациях, в которых основным производством было земледельческое производство. Ибо земледельческое производство в, так называемых, восточных, земледельческих цивилизациях велось общинами, сохраняющими определённые традиции родовых отношений, которые исключали конкуренцию, рационализацию сознания и интенсивное хозяйствование. С высоты своих полисных гражданских социальных отношений, дающих мощный толчок развитию естественной науки, прикладной механики, росту производительности труда и уровня жизни участников производства, древние греки стали называть варварами, как дикие племена, так и представителей земледельческих цивилизаций.