Что касается принципа социальной ответственности государства, отстаиваемого кадетами традиционно, то они не отказывались от него и теперь, по-прежнему демонстрируя расхождение своих неолиберальных теорий с присущими октябристам классическими либеральными постулатами о государстве как о «ночном стороже». «Прошло то время, – писали они, – когда на государство возлагались задачи стража и тюремщика; сейчас в большей степени государство должно выполнять функции социального врача».[562]
Позиция кадетов в отношении иностранного капитала оставалась двойственной. С одной стороны, они видели необходимость привлечения инвестиций для оживления экономики. С другой стороны, настаивали на сохранении преобладания отечественного капитала для обеспечения национальной независимости. «Те русские капиталисты, – писал «Свободный край», – которые в погоне за удачной реализацией своих капиталов продают свои предприятия японцам, совершают тяжкий грех перед Родиной… Передача предприятий в руки иностранцев уменьшает общую государственную мощь»[563] (выделено мной – В. Х.).
Сходную позицию в вопросах экономической политики заняла сибирская буржуазия. Июньское совещание деятелей торговли и промышленности 1918 г. в Омске постановило: «В данное время не может действовать обычный регулятор торговли – спрос и предложение, т. к. нет избытка ни товаров, ни сырья… Торговля должна все усилия направить на добывание товара, а затем на правильное распределение его (здесь и далее выделено мной – В. Х.). Такая задача выполнима только организованными силами торгово-промышленного класса». Необходимо «оживить деятельность банков, вселить в широкие массы населения, особенно сельского, в руках которого скоплены огромные суммы, доверие к банковским учреждениям и привлечь туда вклады», поскольку государственная казна разорена большевиками. «Для ослабления острого вопроса о безработице необходимо озаботиться о восстановлении и открытии торгово-промышленных предприятий, произвести преобразование биржи труда на паритетных началах – от труда и капитала».
В постановлении уделялось внимание и недобросовестным спекулянтам: «Обратить самое серьезное внимание на те случайные элементы, которые присасываются к торговле…, не умеряемые в своих действиях никакими принципами, кроме одного безграничного аппетита наживы, эти элементы могут принести… неизмеримый вред». Как средство борьбы с этим явлением, паразитирующим на бестоварье, постановление предлагало «выработать какие-либо нормы прибыли… и привлекать к ответственности те случайные элементы, которые будут пытаться использовать общую бедственную обстановку в своих корыстных целях».[564]
Таким образом, передовые деловые круги сами строили в тяжелой ситуации того времени планы борьбы с хищнической спекуляцией и распределения товаров первой необходимости. Разум, понимание сложности момента диктовали авторам постановления мысли о деликатном, осторожном проведении денационализации, чтобы «не дать повод для озлобления и развития мстительных чувств» среди рабочих.
Отдельными пунктами буржуазной экономической программы, принятой на совещании, были выделены отмена хлебной монополии и карточек, восстановление свободной торговли.[565]
Июльский съезд представителей торговли и промышленности в Омске обозначил в качестве приоритетов освобождение власти от «химер социализма» («Казна оказалась плохим хозяином», – заявил в своей речи председатель съезда С. И. Колокольников) и денационализацию предприятий.[566] В своих выступлениях сибирские промышленники уделяли особое внимание привлечению иностранных капиталов, необходимому в условиях разрухи.
Развитие промышленности было неотделимо от рабочего вопроса. Наученные печальным опытом Временного правительства 1917 г., кадеты призывали, идя на тактические компромиссы, не жертвовать ради коалиции уступками в принципиальных вопросах и предостерегали от поспешных действий. Так, массовые повышения зарплаты рабочим и служащим, поощрявшиеся из популистских соображений Временным правительством Керенского, а затем и большевиками, усугубили и без того тяжелую ситуацию в экономике. По этому поводу «Свободный край» справедливо замечал: «Страшно вздутая заработная плата не есть еще «завоевание революции», как это многие утверждают, а, наоборот, одна из причин гибели революции».[567]
С другой стороны, кадеты не покушались на права профсоюзов. За их неприкосновенность высказалось и упомянутое июньское совещание представителей торговли и промышленности.[568]
Развивая тему соотношения политического и социального в русской революции, «Свободный край» писал: «Наша революция есть, несомненно, революция политическая, но, как всякий великий исторический переворот, она имеет свою социальную сторону, и перед Россией неизбежно встает задача…социальных реформ; но эти опыты социализации должны носить совершенно внеклассовый, государственный характер». Газета подчеркивала ответственность позиции буржуазии: «Русский промышленный класс должен ясно сознать, что организованные рабочие не могут не оказывать воздействия на социальную структуру общества… Изменение социальной структуры общества есть процесс весьма длительный, непосредственно зависящий, с одной стороны, от состояния производительных сил, с другой – от изменений в человеческой психике». И отмечала особую роль человеческого фактора в экономике: «В основе всех перемен в хозяйственном строе… лежит постоянное развитие человеческого духа». Подчеркивая эволюционный характер этого процесса, газета утверждала: «Принудительное водворение Царства Божия на земле всегда несет с собой потоки крови, злобу и взаимные оскорбления».[569]
Комментируя эти высказывания, можно сказать, что изменения социально-экономической программы кадетов на данном, начальном этапе Гражданской войны носили скорее характер детализации по отдельным текущим проблемам, не затрагивая основ. Так, важнейший для страны аграрный вопрос практически не поднимался. Остальные на тот момент тоже отошли на второй план перед вопросами общей политики и тактики в борьбе с большевиками – вначале за отвоевание территории и организацию правительства, затем – за создание объединенной власти (с претензией на всероссийский уровень) и его условия. Вопросы социальной и экономической политики не стояли в центре внимания кадетских конференций 1918 г., а обсуждались преимущественно в партийной прессе, как и соответствующие мероприятия Временного Сибирского правительства. Больше внимания уделялось им на съездах и совещаниях буржуазии, но и тут преобладали до поры вопросы преодоления элементарной разрухи, вызванной советским экспериментом, финансового обращения, денационализации, регулирования товарного спроса и предложения и т. п. На том этапе они представлялись первоочередными. При их обсуждении как предпринимательский класс, так и кадетская партия проявляли осторожный подход и стремление сочетать меры государственного регулирования и социальной поддержки населения с отказом от практиковавшихся как большевиками, так и умеренными социалистами товарных монополий, твердых цен и т. п. Собственно, такая «неолиберальная» позиция была характерна для кадетов и раньше. Обновление социально-экономической программы в целом происходило уже на следующем этапе.
Глава 9. Выход из тактического тупика
К Октябрьскому перевороту крайне отрицательно отнеслись не только либеральные, но и более левые демократические круги, и это на время сплотило их. Омская городская дума голосовала против него большинством в 38 голосов против 23 при 1 воздержавшемся.[570] Лидер омских кадетов В. А. Жардецкий выступил главным вдохновителем восстания юнкеров 31 октября – 3 ноября 1917 г., окончившегося неудачей. В организации восстания участвовали видные кадеты Н. И. Лепко (бывший областной комиссар Временного правительства) и Е. П. Березовский (полковник Сибирского казачьего войска). После Октября в Омске бастовали все служащие, кроме медиков, но и те выражали протест (учителя забастовали с опозданием, после разгона Учредительного собрания). Среди инициаторов массовой забастовки были опять же кадеты.[571]
Комитет общественной безопасности Забайкальской области в Чите 27 октября 1917 г. осудил «безумную попытку большевиков вооруженной силой навязать свою волю огромному большинству революционной демократии»[572] и 17 голосами из 26 постановил учредить совместно с исполкомом Совета и городской думой «народный совет» для «защиты завоеваний революции от большевиков», состоявший в основном из эсеров. Схожими были заявления органов местного самоуправления и в других центрах Сибири. Как уже отмечалось, кадеты вместе с эсерами, меньшевиками и другими социалистическими партиями участвовали в организации антибольшевистских «комитетов спасения родины и революции», а затем «комитетов защиты Учредительного собрания».[573]
Как уже говорилось, поначалу далеко не все восприняли переворот всерьез. Слишком велика была вера в Учредительное собрание (тем более, что большевики не препятствовали выборам в него). К тому же, в отличие от Временного правительства, установившего свою власть в марте 1917 г. в считанные дни по всей стране, советская власть утверждалась постепенно, при высоком (хоть и пассивном) сопротивлении интеллигенции и чиновников. В Сибири большевики имели недостаточно сил и поначалу вели себя осторожно. На всей территории Западной Сибири советская власть была окончательно провозглашена лишь 4 декабря 1917 г. на прошедшем в Омске III Западно-Сибирском областном съезде Советов, а в Восточной Сибири – 18 декабря на заседании регионального «бюро совдепов».[574] Открывшийся в Томске 6 декабря Чрезвычайный Сибирский областной съезд провозгласил властью Сибирскую областную думу. С 16 по 19 января 1918 г. в Томске прошел Чрезвычайный Сибирский съезд крестьянских депутатов: он вынес резолюции о гибельности политики большевиков, против разгона Учредительного собрания и самоуправства Советов рабочих и солдатских депутатов на местах, за автономию Сибири.