(Комуч) в Самаре и Временное Сибирское правительство в Омске (с 30 июня). В подчинении каждого из них находились крупные войсковые силы: у Комуча – Народная армия, у Сибирского правительства – Сибирская армия. Часть членов Сибирского правительства была избрана еще ранее Сибирской областной думой в состав «Временного правительства автономной Сибири» Дербера, переехавшего в Харбин, а затем во Владивосток. По совпадению это были наиболее умеренные деятели во главе с правым областником П. В. Вологодским. Сибирская областная дума вынуждена была признать это правительство.[635] Из видных представителей либеральной интеллигенции в него вошли И. А. Михайлов, Г. К. Гинс, В. В. Сапожников (в ранге министров), Н. Я. Новомбергский (товарищ министра).
Тотчас после бегства большевиков возобновили деятельность городские думы и управы, земства. Были ликвидированы Советы и отменены все декреты советской власти.[636] Восстановлена власть губернских и уездных комиссаров. Возобновилось издание либеральных газет и журналов. Наиболее популярной в Сибири оставалась беспартийная либерально-демократическая томская «Сибирская жизнь» А. В. Адрианова. Но возрос и авторитет ведущей кадетской газеты – омской «Сибирской речи» В. А. Жардецкого, ставшей рупором правых кадетов, а с ноября 1918 г. – и Восточного отдела ЦК партии. Заметную роль в пропаганде их идей играли переехавшие из Уфы в Екатеринбург и популярные в Сибири «Отечественные ведомости» А. С. Белоруссова-Белецкого – видного члена Национального центра, в прошлом – известного московского журналиста (по сути, «Отечественные ведомости» были новым изданием разгромленных большевиками в Москве «Русских ведомостей», видным сотрудником которых был Белоруссов-Белецкий).
Отклики либеральной печати на первые действия Временного Сибирского правительства были благожелательны. Сохранившийся в архиве аналитический обзор прессы правительственным бюро печати и информации за июль 1918 г. констатировал, что практически все либеральные издания положительно оценили такие акты правительства, как запрет Советов, аннулирование большевистских декретов, исключение большевиков из земских и городских учреждений, репрессии против них, акт о земле, выбор резиденции правительства в Омске, его временный суверенитет (до победы над большевиками в России), мобилизация в армию, а также ратовали за введение цензовых элементов в Сибирскую областную думу либо вообще за ее роспуск.[637]
Вместе с тем, поддержка кадетами и буржуазией Сибирского правительства с самого начала была условной – постольку, поскольку оно проводило отвечавшие их чаяниям меры: денационализацию промышленности, восстановление свободной торговли и отмену монополий, восстановление частных земельных владений, изгнание политики из армии, непризнание Брестского мира и т. д.[638] При этом частично сохранилось правительственное регулирование цен.[639]
Либеральная печать продолжала обличать социалистов в попустительстве большевизму. В статье «Неуместный протест» газета «Сибирская жизнь» осуждала заявленный Томской губернской земской управой во главе с эсером Н. Ульяновым протест на циркуляр Западно-Сибирского комиссариата об исключении из земско-городских учреждений избранных в 1917 г. большевиков, замечая, что подписавшие протест лица заботятся о формально-юридической стороне дела, но не о жизнях солдат и офицеров, воюющих с большевиками на фронте.[640] Это было тем более актуально, что влияние социалистов (и прежде всего – эсеров) распространялось не только на земства. Особенно сильным оно было в Томске и Иркутске. В Томске имели резиденцию предводительствуемая эсерами Сибоблдума и Сибирский комитет партии эсеров.
Наиболее прочные позиции кадеты имели на западе Сибири – в Омске, Тобольске, Тюмени, и на ее крайнем востоке – в Чите. Во многом это объяснялось значительным процентом казачьего населения, быстрее других очнувшегося от советского дурмана (Омск был центром Сибирского казачьего войска, Чита – Забайкальского). Здешние земско-городские учреждения были консервативнее других. Видный сибирский кадет, член ЦК партии и бывший депутат Госдумы С. А. Таскин возглавил гражданскую администрацию Забайкальской области при атамане Г. М. Семенове.
Новая коалиция кадетов с партиями демократического социализма была временной и тактической. Не отказываясь от нее в борьбе с большевизмом, кадеты, тем не менее, не уставали критиковать своих партнеров. Вспоминая правительство Керенского, рупор омских кадетов «Сибирская речь» отмечала: «Виновны в погибели России не только большевики, но в равной степени и те социалисты разных толков, которые властвовали в стране до минувшего октября». И задавалась вопросом: «Не может не тревожить сомнение, научила ли чему-нибудь жизнь наших социалистов?» Говоря о том, что «на сцену опять выдвигается принцип коалиции», она напоминала: «К сожалению, мы не можем забыть про те опыты коалиции между прогрессивной буржуазией и интеллигенцией, с одной стороны, и социалистическими партиями – с другой, которые не раз делались до Октябрьского переворота… Прочное объединение возможно только на идейных основах (здесь и далее выделено мной – В. Х.)… С теми социалистическими партиями, которые признают «буржуазный» характер нашей революции, мы не только можем, но должны не объединяться, а вступать при практической работе в соглашения и компромиссы, ибо без них невозможна никакая политическая жизнь в стране. Так, необходимы соглашения в области рабочего законодательства, в деле народного образования и проч. Но… необходим искренний отказ социалистов от стоивших так дорого России попыток немедленного проведения в жизнь разных национализаций и социализаций. В этом требовании мы должны проявить твердую настойчивость, хотя бы она грозила нам полным разрывом с социалистами». «Живым путь на работу, мертвецам – на кладбище, – образно заключал В. А. Жардецкий. – Их соединение – противоестественный блок».[641]
На первом же после освобождения от большевиков торжественном заседании Иркутской городской думы 12 июля 1918 г., в присутствии члена правительства и чехословацких представителей, местный «кадетский соловей» Н. Н. Горчаков неожиданно прямо и резко заявил: «Время социалистических экспериментов прошло… Демократия оказалась недостаточно преданной по отношению к родине и союзникам».[642]
Тем временем, разрозненность областных демократических правительств в восточной части России (Комуч, Временное Сибирское правительство, областное правительство Урала, «Временное правительство автономной Сибири») препятствовала консолидации антибольшевистских сил. Переговоры о создании единой власти начались еще в июне 1918 г., но осложнялись политическими разногласиями: в Комуче преобладали эсеры демократической и интернационалистской, «черновской» ориентации (В. Вольский, И. Брушвит и др.[643]), в Сибирском правительстве шла борьба между правыми (во главе с министром финансов И. А. Михайловым) и левыми (во главе с энесом-областником, министром юстиции Г. Б. Патушинским).[644] Видную роль в правительстве играл управляющий делами кадет Г. К. Гинс.
На востоке Сибири моральную поддержку кадетам оказывал атаман Г. М. Семенов, представитель которого в сентябре 1918 г. в интервью местной прессе заявил, что «полагает необходимым участие в составе правительства цензовых элементов, стоящих на демократической программе».[645]
Первые два раунда переговоров на предмет объединения между двумя ведущими областными правительствами – Сибирским и Комучем – прошли в июле и августе 1918 г. в Челябинске и не увенчались успехом.[646] Преобладание эсеров на обоих совещаниях вызвало скепсис у кадетов.[647] Особенно резко высказывались омские кадеты: «Принцип коалиции… оказался нежизнеспособным… Правительство, если оно желает и надеется быть работоспособным, должно быть однородным по своему составу»[648] (выделено мной – В. Х.). Когда социалистически настроенная Иркутская городская дума принимала наказ съезду членов Учредительного собрания в Самаре в августе 1918 г., кадетская фракция заявила протест против включения в текст наказа эсеровской программы.[649] Уже на первом Челябинском совещании проявилась резкая враждебность к социалистам наиболее правых кадетов во главе с В. Н. Пепеляевым, который даже уклонился от памятного фотографирования с ними. Когда на совещании эсеровский делегат машинально назвал его «товарищ Пепеляев», он ударил кулаком по столу со словами: «Покорнейше прошу по моему адресу подобных выражений не употреблять!»[650]
Прошедшая в конце августа 1918 г. I Восточная конференция кадетской партии в Омске, еще не предрешая окончательно вопрос о форме власти, высказалась за объединение антибольшевистских областных правительств путем переговоров с партиями, «стоящими на государственной точке зрения». К таким, помимо себя, кадеты причисляли энесов и наиболее правые группы эсеров («Воля народа» Б. В. Савинкова) и меньшевиков («Единство» Г. В. Плеханова). Идея широкой коалиции с социалистами окончательно отвергалась.[651]
Помимо названных групп, союз у кадетов сложился в это время с частью кооператоров и областников. Это были те немногочисленные представители революционной демократии, которые уже в годы Первой мировой войны заняли патриотические позиции, отвергнув интернациональные лозунги Циммервальдской и Кинтальской конференций, затем быстро разочаровались в бессилии правительства Керенского, а некоторые, по свидетельству И. И. Серебренникова,[652] втайне сочувствовали Корниловскому выступлению. Настроения этих кругов, их изменившееся отношение к демократии в этот период характеризуют записки самого Серебренникова: «Была ли в России демократия вообще, способная постоять за народоправство? Где была эта демократия, когда в январе 1918 г. совершился разгон всероссийского Учредительного собрания в Петрограде? Где была эта демократия в Сибири, когда большевики разгоняли Сибирскую областную думу? Почему ультрадемократическому правительству Комуча в Самаре не удалось создать крепкую и действительно народную армию, которая смогла бы не только отстоять Казань от напора большевиков, но и двинуться далее на Москву?»