[751]
Как видим, на протяжении данного периода тактика либералов в Сибири менялась по мере изменений, которые им пришлось пережить: от перехода в подполье и преследований после Октября до возобновления легальной деятельности после падения советской власти в регионе. И, если в отношении большевиков сама логика событий (насильственный захват ими власти, разгон Учредительного собрания и выборных учреждений на местах, закрытие газет и т. д.) вела к признанию вооруженной борьбы с ними единственным возможным способом, то отношения с умеренными социалистическими партиями менялись, как и в 1917 г., зигзагообразно. В первые месяцы после Октября безвыходное положение самой преследуемой партии вынуждало кадетов искать сближения с ними хотя бы ценой уступок. Но эти шаги не имели успеха, как показала деятельность Чрезвычайного областного съезда и Сибирской областной думы. Лишь разгон большевиками Сибоблдумы и муниципальных органов власти вынудил социалистов пойти навстречу, но к тому времени они потеряли доверие либералов. Поэтому и после освобождения Сибири последние рассматривали новую коалицию с ними во Временном Сибирском правительстве как временное явление, подвергая их все более острой критике и по сути бойкотируя их оплот – Сибирскую областную думу. После создания Директории с претензией на объединенную всероссийскую власть противоречия обострились. Окончательный поворот кадетов к идее диктатуры и вторично продемонстрированная демократическими социалистами (после 1917 г.) организационная немощь ускорили военный переворот 18 ноября 1918 г., положивший конец широкой антибольшевистской коалиции. Завершилось размежевание, в результате которого, с одной стороны, укрепился блок кадетов с буржуазией и сложился союз с немногочисленными группировками наиболее правых социалистов (группа Потанина, энесы, «Единство», «Воля народа»), с другой стороны, левые кадеты, несогласные с политикой партии, отошли от активной деятельности; большинство же эсеров и меньшевиков стали непримиримыми врагами кадетов.
Подводя итог первой части, можно сказать, что революционные потрясения 1917 г., и прежде всего крах демократической модели государственности, привели к кардинальным изменениям либеральной идеологии в России и рождению «Белой идеи» как попытки соединить европейские ценности с национальной спецификой. Это соединение, которое мы назвали «либеральным консерватизмом», и стало стержнем новой национальной идеи, которую несло на своих знаменах Белое движение. В последующих событиях Гражданской войны ему суждено было обрести свой центр в Сибири, где в дальнейшем сложился режим А. В. Колчака, признанного остальными белогвардейскими армиями и регионами в качестве Верховного правителя России. Именно этим вызвано наше внимание к формировавшейся этим режимом идеологии и политике. Особое положение при нем заняли кадеты (в отличие от белого Юга России, где сильным влиянием пользовались правые), которые полнее других противников большевизма извлекли уроки из краха российской демократии в лице Временного правительства и Учредительного собрания – в отличие от «ничего не забывших и ничему не научившихся» правых группировок, с одной стороны, и оставшихся слепо преданными идеям «демократического социализма» эсеров и их союзников – с другой стороны. И этим обстоятельством, в свою очередь, вызвано то внимание, с которым в первой части этой книги прослеживался их путь к тому, что они сами назвали «национальной идеей».
Часть 2
Адмирал Колчак и белая идея: апофеоз и крахГлава 10. Политические опоры
Главным итогом переворота 18 ноября стало политическое объединение Белого движения в масштабе всей России, которое не могло быть достигнуто при аморфной демократической Директории. Не сразу, но уже в мае—июне 1919 г. власть А. В. Колчака как Верховного правителя России признали один за другим руководители других региональных белых армий и государственных образований: генералы Н. Н. Миллер (Север), А. И. Деникин (Юг), Н. Н. Юденич (Северо-Запад). Особое значение имело признание со стороны Вооруженных сил Юга России, представлявших второй крупнейший очаг Белого движения; не случайно именно Деникин был назначен, указом от 24 июня 1919 г., заместителем Верховного главнокомандующего[752] – с тех пор, соблюдая субординацию, он начинал все свои письма Колчаку в форме рапортов со слов «доношу Вашему высокопревосходительству». Единство отмечала и белогвардейская, прежде всего кадетская общественность: председатель Национального центра М. М. Федоров на заседании правления центра 30 мая (12 июня) 1919 г. отметил: «Знаменательно, что между столь отдаленными центрами, как Омск и Екатеринодар, при отсутствии постоянной и регулярной связи наблюдается полная аналогия в разрешении важнейших вопросов русской жизни».[753] Связь была действительно крайне нерегулярной: телеграммы шли в обход советской территории по 2–3 недели, а гонцы добирались по 2–3 месяца. Когда же Национальный центр командировал на Восток, в помощь сибирякам, опытных политиков Н. К. Волкова и А. А. Червен-Водали,[754] они добирались почти полгода.
Какие же силы составили политические опоры колчаковского режима? Их организационные структуры в основном оформились в предшествующий период демократических правительств. Это перешедший на правые позиции основной костяк кадетской партии под эгидой Восточного отдела ЦК, Национальный центр и Национальный союз, претендовавший на роль объединителя умеренно правых и умеренно левых течений под знаменем диктатуры Омский национальный блок и его фактические отделения в провинции, традиционные организации деловых кругов (съезды представителей торговли и промышленности, военно-промышленные и биржевые комитеты).
Поначалу Восточный отдел ЦК кадетской партии возглавлял В. Н. Пепеляев. После его вхождения в колчаковское правительство в декабре 1918 г. он сложил с себя эти полномочия, поскольку кадеты с 1918 г. принципиально выступали за беспартийность его членов. Отныне эту крупнейшую региональную организацию, объединявшую кадетов Сибири, Урала и Дальнего Востока, а также переместившиеся в Омск партийные комитеты городов Поволжья после их эвакуации, возглавил самарский кадет А. К. Клафтон. В октябре 1919 г. его сменил молодой профессор права Пермского университета Н. В. Устрялов. 17–27 мая 1919 г. в Омске прошла Третья (и последняя) Восточная конференция кадетской партии. В ней участвовали, по разным данным, от 42 до 62 делегатов, в основном – от местных комитетов партии 9 (по другим данным – 12) губерний и областей (из точно установленных: сибирских – Акмолинской, Томской, Енисейской, уральских – Пермской, Оренбургской, поволжских – Казанской, Самарской, Симбирской, и дальневосточной Приморской), а также члены Восточного отдела ЦК партии, в т. ч. 2 члена всероссийского ЦК и 4 бывших депутата Государственной думы.[755] Конференция обновила Восточный отдел ЦК в составе 18 человек: А. К. Клафтон (председатель), члены всероссийского ЦК С. В. Востротин, С. А. Таскин, В. А. Виноградов, Л. А. Кроль, а также Н. В. Устрялов, В. А. Жардецкий, В. А. Кудрявцев, А. И. Коробов, С. П. Мокринский, Е. П. Березовский, С. С. Неустроев, А. Ф. Бонч-Осмоловский, В. Ф. Иванов, Ю. Н. Фармаковский, А. Г. Елшин, Я. Л. Белоблоцкий, П. И. Набоков.[756] Конференция наметила основные задачи на период до победы над большевиками, во время наивысших успехов армии Колчака казавшейся близкой.
Правый фланг сибирских кадетов фактически возглавлял товарищ председателя Восточного отдела ЦК партии, редактор ее центрального органа «Сибирская речь», идейный вдохновитель Омского блока, выдающийся публицист и оратор В. А. Жардецкий, ставший наиболее рьяным энтузиастом и пропагандистом диктатуры Колчака. По существу его поддерживали формально вышедшие из партии после вхождения в правительство В. Н. Пепеляев и Г. Г. Тельберг. Оба оказались среди наиболее влиятельных деятелей правительства и входили в состав своеобразного колчаковского «политбюро» – Совета Верховного правителя. В. Н. Пепеляев занимал пост министра внутренних дел (с мая 1919 г.), Г. Г. Тельберг (до революции – профессор права Томского университета) – управляющего делами Совета министров, затем – министра юстиции и вице-премьера, готовил материалы для большей части политических выступлений Верховного правителя.[757] Один из лидеров этого крыла, будущий идеолог «сменовеховцев» Н. В. Устрялов стал одним из руководителей пропагандистского ведомства.
Несколько более умеренную, «центристскую» позицию занимал возглавивший после Пепеляева Восточный отдел ЦК партии А. К. Клафтон (одновременно – директор Русского бюро печати, ведавшего пропагандой), поддерживаемый вышедшим формально из партии в связи с вхождением в правительство Г. К. Гинсом. Последний, играя активную роль в правительстве (председатель Государственного экономического совещания, затем управляющий делами Совмина), стремился олицетворять примиряющее начало: соратники аттестовали его как «скромного и мягкого человека», отличавшегося «глубочайшим патриотизмом, терпением и тактом».[758] Впоследствии на судебном процессе по делу колчаковских министров (май 1920 г.) Клафтон утверждал, что между Восточным отделом ЦК партии кадетов и ее Омским комитетом во главе с В. А. Жардецким были серьезные разногласия, и сожалел, что не исключил Жардецкого из партии.[759] Но подобные высказывания на суде, видимо, были вызваны желанием оправдаться. Позднее фактическим лидером центристского направления стал приехавший с Юга летом 1919 г. член всероссийского ЦК партии А. А. Червен-Водали; важные позиции заняли также приехавшие с ним члены ЦК Н. К. Волков (старый сибиряк) и С. Н. Третьяков. Червен-Водали и Третьяков позднее вошли в правительство Колчака и играли в нем видную роль на последнем этапе деятельности (уже после падения Омска).
Левая часть сибирских и уральских кадетов во главе с Л. А. Кролем и В. А. Виноградовым по сути ушла в глухую оппозицию, но активной деятельности не вела, в отличие от эсеров и меньшевиков. Со временем ушли в отставку из колчаковского правительства представители этой части партии – министр народного просвещения В. В. Сапожников и вышедший к тому времени из партии Н. Я. Новомбергский. Вместе с тем, бывший член Директории В. А. Виноградов, демонстративно вышедший из правительства после переворота 18 ноября, принял предложенный ему пост заместителя председателя Государственного экономического совещания Г. К. Гинса, своего бывшего однопартийца, стремившегося привлекать к работе возможно больше потенциально полезных деятелей.