еятельность кадетов по организации помощи колчаковской армии. Интересно замечание о том (и, думается, здесь ему вполне можно доверять), что иркутские кадеты считают омских кадетов чересчур «правыми», но питают уважение лично к В. Н. Пепеляеву.[776]
Отдельно характеризуются в докладе Яковлева партийные блоки и непартийные организации. Аттестуя организованный кадетами политический блок, он выделяет их местного лидера Д. А. Кочнева, называя его сильной фигурой, «кадетским главковерхом». По словам Яковлева, блок проявлял активность в предвыборной борьбе в земствах и городах и, по его прогнозам, «видимо, соберет большинство». Хотя платформу блока автор доклада считал «несомненно республиканской» и перспективной (возможно, опять же желая польстить правительству), но тут же признавал отсутствие за ним массовой социальной базы, т. к. «в рабочих кругах блок одиозен, а крестьянству совершенно неизвестен».[777]
Из непартийных буржуазных организаций в докладе уделено внимание торгово-промышленному союзу и биржевому комитету. Первый характеризуется как абсолютно лояльный, активный во всех отношениях, в т. ч. и в кадетском блоке, снабжающий армию сверх нормы, враждебно настроенный к «семеновщине» и вместе с тем политически гибкий. Биржевой комитет аттестуется в основном негативно: говорится о его классовом эгоизме, нежелании какого бы то ни было контроля за его деятельностью, пренебрежительном отношении к министрам, травле кооператоров и ненависти к социалистам любой окраски, вместе с тем – о политической пассивности (участие биржевиков в блоке оценивается как номинальное), игнорировании общественной работы и практическом отсутствии помощи армии. При этом отмечается, что лично «к Верховному правителю он (биржевой комитет – В. Х.) относится с большим почтением», хотя и считает его…излишне демократичным![778] Отмечена в докладе также роль комитета помощи армии, о котором говорится, что он активно работает в поддержку правительства под фактическим руководством кадетов, хотя сами военные иронически считают его «игрой в солдатики».[779]
Структура буржуазных организаций Сибири оставалась такой, какой сложилась к концу предыдущего этапа. Увеличилось их число: так, к 1919 г. удвоилось по сравнению с 1914 г. количество биржевых комитетов на востоке России (с 12 до 24). Наиболее организованными были съезды золотопромышленников. Были созданы временные торгово-промышленные палаты.[780] С кадетской партией эти организации связывало сотрудничество, в работе Совета съездов торговли и промышленности и военно-промышленных комитетов многие кадеты участвовали лично. Активистами кадетской партии в этот период были видные представители деловых кругов А. Н. Балакшин, П. А. Бурышкин, Н. Д. Буяновский, С. В. Востротин, Н. Д. Двинаренко, П. И. Макушин, С. Н. Третьяков (из них Бурышкин и Третьяков входили в колчаковское правительство на последнем этапе его существования). Близок к ним был министр продовольствия и снабжения, молодой самарский предприниматель К. Н. Неклютин, деятельность которого заслужила высокую оценку кадетов.[781]
Помимо буржуазии, социальную базу Белого движения составляла интеллигенция. В ее среде активную роль играла профессура. Разруха и лишения Гражданской войны (по воспоминаниям профессора С. И. Гессена, это были «годы сыпного тифа и больших материальных лишений»[782]) связывались в ее представлении в первую очередь с политикой большевиков. Не случайно съезд по организации Института исследования Сибири в январе 1919 г., большинство делегатов которого составляли сибирские ученые, приветствовал А. В. Колчака как «носителя идеи объединения России».[783]
Выдающуюся роль играли в правительстве Колчака такие представители профессуры, как Г. Г. Тельберг из Томска и Г. К. Гинс из Омска. Министром народного просвещения продолжал работать до весны 1919 г. ректор Томского университета, в прошлом – умеренный кадет и областник профессор В. В. Сапожников. Профессор Томского университета, ранее – видный октябрист П. А. Прокошев занимал пост главноуправляющего по делам вероисповеданий. Профессор Томского университета, в прошлом левый кадет, затем «беспартийный социалист» Н. Я. Новомбергский недолго (до февраля 1919 г.) оставался товарищем министра внутренних дел. Товарищем министра народного просвещения работал либеральный профессор Томского университета В. Н. Саввин. Профессор Томского технологического института С. А. Введенский занимал пост товарища министра торговли и промышленности. Членами Государственного экономического совещания были профессора ТГУ Б. Ю. Будде и М. М. Хвостов. Профессора-юристы университета Г. Г. Тельберг, В. А. Рязановский, С. П. Мокринский и А. А. Симолин указом Верховного правителя были назначены сенаторами, а В. А. Рязановский с сентября 1919 г. исполнял обязанности обер-прокурора кассационного департамента Сената и входил вместе с С. П. Мокринским в комиссию по разработке законопроекта о Национальном учредительном собрании. С. П. Мокринский, кроме того, был членом Восточного отдела ЦК партии кадетов и одним из организаторов Омского блока. Профессор Томского технологического института С. В. Лебедев служил директором Департамента промышленности в Минторгпроме. А уехавший к тому времени из Сибири профессор-кадет И. А. Малиновский сотрудничал с правительством генерала А. И. Деникина на Юге России.[784] Ряд других профессоров вели активную общественную деятельность в поддержку диктатуры. Представителями сибирской интеллигенции были оба премьера правительства Колчака – адвокат областник П. В. Вологодский и сменивший его член ЦК партии кадетов, депутат IV Госдумы В. Н. Пепеляев, расстрелянный вместе с Верховным правителем.
В целом социальная среда для антибольшевистского движения на Востоке России была наиболее благоприятна, несмотря на сосредоточение на Юге военной, политической, деловой и интеллектуальной элиты. Это объяснялось и относительной зажиточностью сибирского крестьянства (в отсутствие за Уралом помещиков), и малочисленностью пролетариата – кроме Урала, где он был тесно связан с деревней и мало подвергся влиянию большевиков. Кроме того, на Востоке раньше начал формироваться аппарат гражданского управления – в июне—июле 1918 г., в то время как на Юге – поздней осенью 1918 г., и то формирование его так и не было закончено, поскольку тыл Деникина вначале стремительно расширялся, а в дальнейшем так же стремительно сужался. Это признавало и находившееся на Юге руководство Национального центра: «Армия адмирала Колчака, зародившаяся на крепкой почве Сибири, среди однородного по составу и здорового по духу сибирского населения… поставлена в лучшие условия борьбы, чем армия Юга, стесненная в своем движении местными сепаратистскими течениями».[785] Борьба белых армий Юга осложнялась не только украинским и отчасти кубанским сепаратизмом, но и гораздо более сильной социальной поляризацией населения – и, прежде всего, антагонизмом крестьян и бывших помещиков.
Период колчаковской диктатуры стал временем наибольшего политического влияния кадетов – как административного (в составе правительства), так и идейного. Можно согласиться с Н. В. Устряловым: «Кадетская среда… служила основой власти Колчака. Хотя омские министры не были членами партии кадетов, по существу они были кадетами; кадетскими были их идеология и программа правительства… Новгородцев был прав, когда характеризовал нашу Гражданскую войну как войну между большевиками и кадетами».[786] Впервые в своей истории (исключая короткий период 1-го кабинета Временного правительства князя Г. Е. Львова в марте—мае 1917 г.) эта партия заняла фактически положение правящей. Омск на данном этапе оставался столицей антибольшевистского государственного образования от Поволжья до Тихого океана (как и кадетской партии на этой территории). Тем очевиднее проявленная ею в столь благоприятных условиях слабость организационной работы. Этому содействовало и углубление раскола среди кадетов, левая часть которых (хоть и малочисленная) не поддержала созданного партией блока и практически отошла от работы, частично перейдя в глухую оппозицию. Вместо того чтобы служить связующим звеном между партией и правым флангом социалистов (в лице Трудовой народно-социалистической партии, левого крыла Союза возрождения России, умеренных областников, меньшевиков-«плехановцев» и эсеров-«воленародовцев»), они на практике сеяли рознь. В итоге, как показывает деятельность Омского блока и противостоявшего ему Демократического союза, задачу организационной консолидации антибольшевистских сил кадетам до конца решить не удалось.
Глава 11. Либеральный консерватизм на службе диктатуре
Колчаковский переворот означал приход либеральных консерваторов к власти. Поэтому применительно к данному времени уместно рассмотреть их идеологию и практическую деятельность по ее реализации в комплексе.
В ночь на 18 ноября 1918 г. подготовленный при участии кадетов военный переворот в Омске свершился. Социалистические представители Директории Н. Авксентьев, В. Зензинов и А. Аргунов были арестованы. После того как левый кадет В. А. Виноградов в знак протеста сложил полномочия члена Директории, ситуация упростилась: Директория была признана фактически несуществующей. Совет министров взял власть в свои руки и постановил избрать военного диктатора.[787] Диктатором с титулом Верховного правителя был избран адмирал А. В. Колчак. Председателем Совета министров остался занимавший эту должность при Директории беспартийный, близкий к «Потанинскому кружку» сибирский адвокат П. В. Вологодский, представлявший центристскую компромиссную фигуру и символ легитимности режима.[788] Реакция населения на переворот была в основном благоприятной: тот же Вологодский отмечал в дневнике, что «переворот не вызвал общественного сочувствия к Директории», а его «участники прослыли за героев».[789] Слишком многие желали установления твердой власти. В адрес Верховного правителя посыпались многочисленные приветствия от общественных организаций и отдельных граждан. На первой его встрече с представителями общественности предприниматели и кооператоры в порыве восторга кричали: «Да здравствует русский Вашингтон!» (любопытно, что этот клич первым подал бывший народник А. Сазонов, на старости лет ставший мирным кооператором и злейшим врагом большевиков).