[918] Не нашел поддержки данный проект и у Верховного правителя.[919]
Намечались также выборы в государственное совещание по народному образованию, отложенные на неопределенный срок из-за военных событий.
Все эти демократические декларации, жесты и заявления (впрочем, достаточно осторожные) питали в интеллигентской среде иллюзию о демократизме режима А. В. Колчака, которому либеральная пресса усиленно создавала имидж «русского Вашингтона». «Свободный край» писал: «Верховный правитель во всех его речах представляется нам вполне конституционным представителем высшей власти. Нигде он не говорит о себе лично, обычная формула «я и правительство, возглавляемое мною», указывает на осторожность отношения к принципу единоличной власти. Неоднократные указания на необходимость согласования общественности с городским и земским самоуправлением рисуют нам адмирала Колчака как человека, искренне проникнутого демократическими началами, которые он намерен неуклонно проводить в жизнь».[920]
Кадетская печать акцентировала внимание на необходимости опоры правительства на «общественную солидарность и могущественную печать».[921] При этом она подчеркивала, что это возможно лишь при условии преодоления свойственной обывателю политической апатии: «При отсутствии самодеятельности и интереса широких слоев населения к общественно-политической жизни ни одна партия не в состоянии удовлетворить желания и запросы избирателя, – писал тот же «Свободный край». – И если приунывшие россияне за благо сочли погрузиться в состояние полнейшей апатии, то они не могут и требовать, чтобы принимались в расчет их желания».[922]
Возобновление вопроса о совещательном представительном органе было во многом связано с началом военных неудач летом 1919 г. Как отмечалось выше, изначально III Восточная конференция кадетской партии в мае 1919 г. приняла резолюцию о создании такого органа при Верховном правителе из назначенных членов. Но вскоре идея подверглась корректировке. 17 июля 19 «левых» членов Государственного экономического совещания, среди которых были 3 члена всероссийского ЦК кадетской партии – В. А. Виноградов, Н. К. Волков и Л. А. Кроль, один из столпов Омского блока кооператор А. Сазонов, видные энесы Н. Огановский и В. Парунин и эсер А. Алексеевский, обратились к Колчаку с инициативой: преобразовать данный орган в постоянное Государственное совещание по всем вопросам.[923] В поданной ими докладной записке говорилось: «Деятельность центрального правительства не подчиняется какой-нибудь определенной программе. Она случайна и зависит часто от скрытых безответственных влияний. За последнее время направление некоторых ведомств приняло характер, противоречащий началам укрепления народных прав и законности, неоднократно возвещенных Верховной властью. Разросшийся аппарат… не имеет живой связи со своими представителями на местах», что ведет к произволу «отдельных агентов власти». В записке отмечались «несогласованность действий между всеми ведомствами», вмешательство военных властей в сферу гражданского управления, что нарушает «закон и элементарные права народа», вследствие чего «население начинает выражать сомнение в преимуществах власти Временного Российского правительства перед властью большевиков». Авторы записки подчеркивали, что перечисленное – не «проявление чьей-либо злой воли», а «следствие слабости власти и оторванности ее от населения». «Власть должна иметь опору в возможно широких массах населения и слышать голос народа», – указывали они. Поддерживая основные цели правительства, авторы писали о необходимости «невмешательства военной власти в дела гражданского управления в местностях, не объявленных на военном положении, создания солидарного Совета министров на определенной демократической программе» и преобразования Государственного экономического совещания в Государственное совещание – «законосовещательный орган по всем вопросам законодательства и государственного управления…, высшую законосовещательную инстанцию» между правительством и Верховным правителем. Особо оговаривалось, что его председатель не должен быть членом правительства, а само совещание должно иметь права: «1) законодательной инициативы, 2) рассмотрения бюджета, 3) контроля над деятельностью ведомств».[924]
В ответ А. В. Колчак обещал обдумать вопрос. Одно время проект всерьез обсуждался, причем планировалось лишить Совет министров законодательных функций, которые он разделял с Верховным правителем. Согласно окончательному проекту (сентябрь 1919 г.),[925] вместо одного законодательного органа – Совета министров – появлялись два совещательных: Совет министров и Государственное совещание, а единственным законодателем оставался Верховный правитель. С одной стороны, тем самым расширялась представительная база диктатуры, с другой стороны, сама власть приобретала характер уже не «конституционной» (формально ограниченной законодательными полномочиями Совета министров), а «чистой» диктатуры. Но, по мнению членов совещания, выраженному в коллективной резолюции 20 сентября, это содействовало бы «укреплению законности и действительному осуществлению согласованной во всех областях управления демократической политики».[926]
В итоге, неожиданно для всех, идея приняла иные очертания. 16 сентября 1919 г. А. В. Колчак издал грамоту о созыве Государственного земского совещания из «умудренных жизнью людей земли» – на переходный период до того момента, когда соберется Национальное собрание; грамота сопровождалась рескриптом на имя премьера и обращением правительства к населению.[927] В рескрипте Верховного правителя председателю Совета министров подчеркивалась необходимость созыва совещания «по преимуществу из представителей крестьянства и казачества (выделено мной – В. Х.), на которых выпала главная тяжесть борьбы»[928] с большевиками (по словам Г. К. Гинса, эту мысль первым подал генерал М. К. Дитерихс). По поручению адмирала, для разработки законопроекта была создана комиссия под председательством государственного контролера Г. А. Краснова. В ней участвовали, в числе других, кадетские лидеры В. Н. Пепеляев, А. А. Червен-Водали, Н. К. Волков и председатель Совета съездов торговли и промышленности А. А. Гаврилов; при этом В. Н. Пепеляев возглавлял подкомиссию по детальной разработке проекта.[929]
В октябре 1919 г. комиссия подготовила проект Положения о выборах в Государственное земское совещание (с приложением временных Правил о выборах волостных земских гласных),[930] с незначительными поправками утвержденное Советом министров в начале ноября.[931] В известной степени проект уподоблял его дореволюционному Государственному совету, но вдвое меньше по числу членов (около 200 чел.). Две трети из них должны были избираться земскими собраниями (причем крестьянские депутаты – низшими, волостными земствами), городами, профсоюзами, казачьими станицами и церковными приходами,[932] а одна треть – назначаться правительством из числа опытных юристов. Характерно, что расходы по выборам от крестьян и казаков принимала на себя казна.[933] По первоначальному проекту, соотношение выборных и назначенных членов предполагалось половина на половину, за что выступали кадеты (на предложение кооператора А. Сазонова сократить число назначенных членов совещания кадет А. А. Червен-Водали возразил, что это «поведет к созданию неработоспособного органа»[934]). Но возобновившиеся военные неудачи вынудили «демократизировать» проект. Обязательными условиями для избрания являлись грамотность и высокий возрастной ценз – 30 лет. Участвовать в выборах не могли, по традиции, учащиеся и военные. В случае разногласий совещания с правительством предполагалось образование согласительных комиссий. Чрезвычайные указы Верховного правителя по срочным вопросам должны были после их издания в недельный срок также вноситься на утверждение совещания.
Первичная инициатива создания такого представительного органа исходила от А. С. Белоруссова-Белецкого, писавшего: «Необходимо освободить Верховного правителя от возможности нареканий и яснее установить демаркационную линию, отделяющую верховную власть от подчиненных ей органов, усилив надзор за исполнительной властью и разгрузив ее от множества функций. Всего этого можно было бы достигнуть: 1) возложив всю законоподготовительную работу на новый орган, аналогичный старому Государственному совету, составленный из государственных деятелей, представителей общественности по назначению и министров по должности. Ему поручить дело надзора за ведомствами и в связи с этим предоставить право запросов министрам; 2) оставить за Советом министров исполнительно-административные функции».[935] Со стороны же официальной власти первое упоминание об этом замысле прозвучало в выступлении А. В. Колчака на Государственном экономическом совещании 19 июня 1919 г.: «В ближайшее время предполагается привлечь общественных деятелей для разрешения и других важных государственных вопросов, связанных с выборами в Национальное собрание, подготовкой к разрешению национальных вопросов, возникающих в России, и, наконец, вопросов областного управления».[936]
В процессе обсуждения проекта в «верхах» вдохновитель Омского блока В. А. Жардецкий подал А. В. Колчаку записку, в которой настаивал на формировании проектируемого органа исключительно из назначенных членов. Но после размышлений Верховный правитель отдал предпочтение идее смешанного состава, окончательно разработанной по его поручению министрами-кадетами Г. Г. Тельбергом и Г. К. Гинсом и детализированной юрисконсультской частью Управления делами Совмина. В. Н. Пепеляев в своем интервью в сентябре 1919 г. по поводу Государственного земского совещания заявил: «Власть хочет слышать подлинный голос народа на момент, предопределяющий судьбы государства».[937]
По свидетельству левого кадета Л. А. Кроля, Колчак долго откладывал издание грамоты о Государственном земском совещании, выжидая военного успеха (наступившего в сентябре после тяжелых поражений летом), чтобы это выглядело