не вынужденной уступкой, а добровольным почином власти. Хотя к тому времени был уже готов разрабатывавшийся с лета проект Государственного совещания, Верховный правитель поступил по-своему. Кроль объясняет это его желанием, чтобы представителями крестьян в совещании могли быть только сами крестьяне, а не партийные интеллигенты-эсеры. Против этого протестовал Демократический союз.[938] Социалистические газеты (омская «Русь» и др.) критиковали проект за половинчатость и недостаточную демократичность.
С одобрением отнеслось к нему левое крыло кадетов. Даже Л. А. Кроль в интервью Русскому телеграфному агентству поддержал правительственный проект, заявив, что «надо изолировать большевиков привлечением левых государственников».[939] Редкий случай, когда они оказались едины во мнении с правительством и с церковью, благословившей это начинание.
В. А. Жардецкий (в тюрьме)
В. Н. Пепеляев
Г. Г. Тельберг
Н. В. Устрялов
И наоборот, часть правых кадетов высказывали недовольство, но совсем по другим мотивам, чем социалисты. Ведь до лета 1919 г. все руководство сибирских кадетов однозначно выступало против какого бы то ни было представительного органа до победы над большевиками. Еще 2 мая 1919 г. Восточный отдел ЦК партии совместно с местными комитетами вынес резолюцию: «Партия народной свободы в настоящее время не считает целесообразным создания в системе нашей государственной власти какого-либо нового учреждения – безразлично, будет ли оно законодательным, законосовещательным или законоподготовительным, но в интересах более тесного общения правительства с общественностью партия считает возможным образование особого Совета при Верховном правителе путем его указа из лиц, им назначенных».[940] И теперь один из лидеров Восточного отдела ЦК партии Н. В. Устрялов не скрывал отрицательного отношения к проекту, заявляя, что «это ослабит, а не усилит диктатуру. Наша точка зрения заключается в необходимости укрепления диктатуры Верховного правителя». С этой позиции он критиковал даже «конституцию 18 ноября», по сути ограничивавшую власть диктатора утверждающими полномочиями Совета министров. «На Совет министров, – сказал Устрялов, – мы смотрим не как на солидарный политический кабинет, а как на деловой совет для воплощения программы Верховного правителя». Но, добавил он, «теперь, когда этот акт свершился, надо стараться, чтобы он был лучше использован».[941] Сходную позицию занимал главный кадетский авторитет в Сибири В. Н. Пепеляев, заявивший: «Я лично готов изменить акт 18 ноября, но в пользу Верховного правителя, а не в пользу случайных людей».[942] На крайнем правом фланге в партии стоял В. А. Жардецкий, последовательно выступавший за «чистую» диктатуру вплоть до окончательной победы над большевиками. По словам Л. А. Кроля, после событий лета 1919 г. Жардецкий оставался «единственным, стоявшим за диктатуру и усиление ее и готовым оправдывать все и вся».[943]
Официальные лидеры Омского национального блока реагировали осторожно, не желая публично критиковать правительство, но без восторга. Председатель блока А. Балакшин высказался уклончиво, в целом поддержав само начинание и курс на опору на крестьянство и казачество. Его товарищ (заместитель) кадет Коробов по существу подтвердил слова Устрялова о том, что блок был за «диктатуру в чистом виде», правее даже, чем «конституция 18 ноября» – во всяком случае, за эволюцию власти в эту сторону, а не в противоположном направлении. От прямой оценки проекта Государственного земского совещания он уклонился, но неожиданно выразил надежду, что и его работу можно направить в такую сторону, чтобы оно декларировало передачу «всей полноты верховной власти» Колчаку.[944]
Как видим, в целом кадеты не выражали никакого сочувствия идее «демократизации» режима, пусть и формальной. Это еще один пример, когда они оказались правее самого А. В. Колчака. Вместе с тем, дабы не показывать раскол в своей среде противникам, «Сибирская речь» выражала лояльность правительственному почину и призывала: «На время выборов в Государственное земское совещание все партии от правых до левых обязаны упраздниться».[945]
Более того, даже некоторые деятели левого крыла партии считали саму идею несвоевременной. Так, член всероссийского кадетского ЦК В. А. Виноградов образно заявил: «В лютую зиму не подобает дереву иметь листву».[946]
Своеобразную позицию в этом вопросе заняли иркутские кадеты. Считая затею преждевременной, они заявляли: «Мы возражаем против уродования народовластия в виде жалких и дешевых суррогатов», утверждая, что лучше не создавать пока никаких выборных органов парламентского типа, чем урезанное подобие. Указывали они и на технические трудности проведения выборов в обстановке чередовавшихся отступлений и наступлений на фронте. «В лучшем случае, – писали они о совещании, – оно окажется беспомощным, в худшем – явится источником внутренних осложнений». Особой критике иркутские кадеты подвергли в проекте правительства выраженную ставку на крестьянство и казачество, которая «делит население освобожденной от большевиков Сибири на козлищ и овец» и «едва ли способна внести умиротворение в умы». «Не есть ли это, – вопрошали они, – проведение в жизнь того классового обособления, за которым следует классовая борьба?[947]»
В целом иркутские кадеты выражали в этом вопросе солидарность с лидерами Омского блока: «Поскольку диктатура стала фактом, выдвинутым самой жизнью в качестве единственного средства борьбы с разъединяющей страну смутой, все наши мысли и стремления должны быть направлены в сторону ее усиления, а не ослабления. Всякий же орган народного представительства… способен именно ослаблять диктатуру, тормозить быстроту и решительность ее действий». Но уж коль скоро он будет созван, полагали они, то надо добиваться, чтобы это был не «суррогат», а демократичные выборы. Поэтому они поддержали проект, выдвинутый помощником управляющего делами Совмина Т. В. Бутовым и предполагавший целиком выборный состав совещания: на 2/3 из делегированных представителей земств, городов и казачества и на 1/3 – выборных от торгово-промышленных союзов, кооперативов и других общественных организаций.[948]
Характерно, что критика законопроекта за привилегии на выборах казакам перед крестьянами и неравенство в правах крупных и малых городов содержалась также в докладной записке Главного управления местного хозяйства МВД «К вопросу о конструкции Государственного земского совещания» от 20 сентября 1919 г.[949]
Во многом скепсис кадетских лидеров по отношению к идее Государственного земского совещания был вызван тем, что, по словам одного из разработчиков проекта – министра-кадета Г. К. Гинса, «идея представительного учреждения в Сибири была скомпрометирована Сибирской думой и самарским Комучем. Всех пугала перспектива получить несколько десятков бессодержательных депутатов из партийных кругов, годных только для поднятия рук при голосовании, и несколько лидеров-говорунов, добросовестно выполняющих указания центральных комитетов их партий… 80 % абсентеизма при выборах в городские самоуправления достаточно ясно показали, как устало население от постоянных выборов, как равнодушно оно относилось ко всяким представительствам даже в городах… Наконец, был еще один подводный камень: российский характер власти. Каким путем можно было создать в Сибири представительное учреждение, которое решало бы всероссийские вопросы? А отказаться от них было невозможно».[950] Как видим, в целом причины скепсиса сводились к политической незрелости народных масс, продемонстрированной предшествующими событиями революции.
По существу же проект Государственного земского совещания был порожден стремлением мобилизовать общество на поддержку правительства и расширить его социальную базу за счет «левых». В немалой степени это было связано с разочарованием в деятельности Омского национального блока и его отделений, численность которых к осени 1919 г. стала повсеместно редеть. Отчасти это удалось: так, Забайкальское областное земство приветствовало грамоту о созыве совещания как «первый шаг к утверждению государства на началах народоправства, законности и гарантии гражданских свобод».[951] Не случайно само издание этой грамоты было обставлено правительством с необычайной торжественностью: духовенство читало и комментировало ее прихожанам в храмах.[952] В воззвании Временного высшего церковного управления к пастве от 1 октября 1919 г. с призывом избрать «воистину лучших по разуму и по совести» и к «единению народа с властью» большевики именовались «богохульниками, убийцами и предателями Родины», Верховный правитель адмирал Колчак – «вождем нашего народа», а выборы – «делом великим, делом святым».[953]
Но выборы в Государственное земское совещание проводились уже в декабре 1919 г., после случившейся на фронте катастрофы, при бойкоте со стороны левых партий, и собраться это совещание так и не успело.
Серьезное практическое значение имел и вопрос о местном самоуправлении. Кадеты, позицию которых определял п. 8 тактической резолюции III Восточной конференции партии, выступали за временное назначение органов местного самоуправления в местностях, освобождаемых от большевиков, до организации перевыборов (т. е. недопущение созыва тех, которые были избраны в 1917 г.) и за предоставление правительственной администрации права их роспуска и назначения новых выборов. С другой стороны, п. 9 резолюции оговаривал усиление ответственности за произвол на местах как гражданских, так и военных начальников.[954] Против решения о временном назначении местных представительных органов до перевыборов опять же выступали иркутские кадеты;[955] в отношении досрочного роспуска и назначения новых выборов они в