В. Х.) башкирской армии; 4) объявлением мобилизации на 10 лет под предлогом охраны свободы Башкирии; 5) формированием туземной башкирской кавалерии и т. д…Башкирский народ не стремится к созданию какого-либо отдельного государства, что замечается у других, он стремится только обеспечить национальный быт, историческое право на землю, восстановить изъятое историческое право Александром II на казачество в 1863 г. и обеспечить право на автономное башкирское духовное управление». Авторы сетовали на то, что правительство адмирала мало отпускает денег башкирам по сравнению с их соседями – оренбургскими казаками, хотя, по их словам, башкиры «несут бремя» войны не меньше казаков.
В заключение авторы обращения, «питая самую искреннюю любовь к возрождаемому Российскому государству под Вашим мудрым Верховным руководством и засвидетельствуя самое искреннее заверение от имени 2,5-миллионного героически храброго в боях башкирского народа помогать Вам в святом деле водворения правового порядка в великой нераздельной России (выделено мной – В. Х.) до последней капли крови», просили учредить Башкирское казачье войско, предоставить беспроцентный кредит на 25 лет для восстановления разоренных хозяйств и обеспечить башкирам представительство в Государственном земском совещании.[1077]
Тяготение к белым с целью воссоединения с Россией проявлялось и среди русин (карпаторуссов), освобожденных после окончания Первой мировой войны из-под господства распавшейся Австро-Венгрии, но подпавших (по частям) под власть Польши и Румынии. 12 декабря 1918 г. собрание карпаторуссов в Киеве вынесло резолюцию: «Прикарпатская (то есть Галицкая, Буковинская и Угорская) Русь составляет в историческом и национально-этнографическом отношении искони русский край…, огромное большинство карпаторусского населения всегда считало и ныне считает себя русским». Собрание высказалось «за присоединение всей этнографической территории Прикарпатской Руси к вновь объединяющейся единой и неделимой России (выделено мной – В. Х.)».[1078] Национальную Россию карпаторуссы видели в лице белогвардейских правительств Колчака и Деникина, а не революционно-интернационального советского правительства, начертавшего на своих знаменах «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». «Галицко-русское общество» в Одессе приветствовало Колчака как Верховного правителя России. По словам уполномоченного Русского исполнительного комитета во Львове Э. Вальницкого, «громадное большинство русского населения Восточной Галичины, Лемковщины, Угорской Руси и Буковины… ждет только возможности свергнуть ненавистное иго румын (в Буковине), поляков (в Лемковщине) и украинских мазепинцев (в Восточной Галиции) и объединиться, как это было со времени Святого Владимира до 1340 г., со всем русским народом».[1079]
В Омске также был сформирован Центральный карпаторусский совет из представителей русин, проживавших на востоке России. В начале работы Версальской мирной конференции этот совет обратился к президенту Французской республики Р. Пуанкаре со словами: «Несмотря на шестивековую политическую обособленность от России, население Прикарпатской Руси (Галицкой, Буковинской и Угорской Руси) в беспрерывной тяжелой борьбе отстояло свой национальный русский облик вплоть до наших дней… Многочисленные процессы о государственной измене (в Австро-Венгрии – В. Х.)… не только не запугали население, но перед всем миром засвидетельствовали о живучести русской национальной идеи в пределах Прикарпатской Руси… Свыше 30 тысяч карпатороссов повешены и расстреляны за исповедуемую ими русскую идею… Когда в 1915 г. богатырская русская армия из-за отсутствия снарядов вынуждена была отступить из пределов Галиции, тысячи карпатороссов покинули свой кров и свои насиженные места и, найдя убежище в родной России, приняли живое участие в борьбе против общего врага – Австро-Германии… Мирное культурно-национальное развитие Прикарпатской Руси возможно только в пределах Российского государства, с предоставлением населению областной автономии… В момент величайшего счастья Франции, освободившей Эльзас-Лотарингию от тяжелого германского гнета, Центральный карпаторусский совет просит Вас, господин Президент, выслушать голос забытой и забитой Прикарпатской Руси… и дать ей возможность воссоединиться с родной великой Россией».[1080]
В другом документе того же органа признавалось, что Первая мировая война «застала интеллигенцию Прикарпатской Руси разбитой на два друг другу враждебных лагеря», один из которых ориентировался на Россию, другой – на создание независимой объединенной Украины,[1081] что объяснялось авторами политикой царского правительства, пренебрегавшего интересами воссоединения «малорусского» народа под эгидой Российской империи, идя на поводу у австрийской и германской политики. В итоге западноукраинская и русинская интеллигенция раскололась на русофильский и националистический лагеря. Второй поставлял в годы Первой мировой войны добровольцев в австрийскую армию, воевавшую против России, а в годы Гражданской войны – «сечевых стрельцов» в украинское националистическое войско С. Петлюры. Первый же тяготел к России и поставлял добровольцев в русскую армию, а в годы Гражданской войны – в белые армии А. И. Деникина и А. В. Колчака.
Из русинских добровольцев были сформированы один карпаторусский полк в составе деникинских Вооруженных сил Юга России и один – на колчаковском Восточном фронте (впрочем, в дальнейшем 1-й Карпаторусский стрелковый полк армии Колчака попал почти в полном составе в плен к красным). II карпаторусский съезд в Омске 14–15 апреля 1919 г. призвал всех русин «остаться верными заветам Богдана Хмельницкого» и «теснее сплотиться вокруг собирателя земли Русской Верховного Правителя», испрашивая для себя лишь областной автономии в составе России.[1082] Сходную резолюцию принял 5 апреля 1919 г. карпаторусский конгресс в США.[1083] Не случайно колчаковский МИД 14 февраля 1919 г. констатировал: «В настоящий момент наиболее близкими для России и по своим симпатиям, и по общим интересам являются карпаторуссы и югославяне», – и ходатайствовал перед Совмином об ассигновании на их поддержку 1 млн 250 тыс. руб.[1084]
Надо отметить, что наиболее дальновидные западные лидеры, понимая всю степень опасности большевизма для европейской цивилизации, готовы были до известной степени идти навстречу великодержавным устремлениям белогвардейцев. Особенно это проявлялось в позиции У. Черчилля. 27 сентября 1919 г. возглавляемое им военное министерство Великобритании уведомляло правительство Колчака, что большевики предложили прибалтийским республикам (которые в 1918–1919 гг. вели военные действия против Советской России – В. Х.) сепаратный мир и выразили готовность признать их независимость, последние же обратились за консультацией к Великобритании. Выражая в телеграмме опасение, что непримиримость Колчака в вопросе о будущем балтийских республик (как видим, адресовался Черчилль именно к Колчаку, как Верховному правителю в глазах всей белой России) может привести к тому, что они согласятся на мир с большевиками (что в итоге и произошло), Черчилль, однако, подчеркивал (далее выделено мной – В. Х.): «Британское правительство считает этот вопрос подлежащим обсуждению Лиги наций, которая, в свою очередь, не в состоянии его разрешить без содействия Учредительного собрания, которое будет, вероятно, созвано в большей части территории России» (что обещали белые после победы над большевиками). В заключение британский военный министр просил срочного ответа от правительства Колчака.[1085]
В ответном меморандуме колчаковского МИДа, врученном 7 октября (за месяц до падения Омска!) главе британской военной миссии генералу А. Ноксу, бескомпромиссно подтверждалось: Российское правительство стоит по-прежнему на той позиции, что этот вопрос не будет разрешен без согласия русского народа. Сожалея о позиции «вновь образовавшихся балтийских самоуправляющихся единиц» (не государств, заметьте!) относительно мира с большевиками, свидетельствующей, по мнению колчаковского МИДа, об их «глубокой деморализации», правительство Колчака на правах равного советует союзникам «воздержаться от дальнейшей помощи указанным областям», добавляя, что это и будет лучшим средством предостеречь их от такого шага.[1086]
И это не все. Не говоря уже об измышлениях советской пропаганды о белых как о «марионетках Антанты» (согласитесь, с марионетками так не разговаривают и они так не отвечают), широко распространено заблуждение, будто окончательным решением союзников в Версале было признание де-факто независимости Польши, Финляндии и прибалтийских республик и непризнание самопровозглашенных республик Закавказья (украинских «самостийников» никто всерьез не принимал, а о «независимости» Белоруссии и Средней Азии вопрос даже не подымался). Это не совсем так. После успехов белых армий на востоке весной 1919 г. и на юге и северо-западе летом и осенью 1919 г. позиция западных лидеров поколебалась в сторону уступок великодержавным позициям белых. Поверенный в делах (и.о. посла) в Лондоне Саблин в телеграмме управляющему колчаковским МИДом И. И. Сукину от 24 октября 1919 г. (за две недели до падения белого Омска!) сообщал: Черчилль в своей записке британскому МИДу рекомендует признать правительство Колчака и пойти на уступку России в отношении не только Кавказа, но и Прибалтики (хотя и не Финляндии). По сообщению Саблина, позицию Черчилля разделяла консервативная газета «Таймс»: «Относительно Польши и Финляндии – никаких разговоров, обе страны окончательно и бесповоротно независимы. Эстония, Латвия и Литва – автономные провинции федеральной (так в тексте – В. Х.) России. Россия не может быть отрезана от моря… Вопрос об Украине создан искусственно (выделено мной – В. Х.)».[1087] Итого получаются ровным счетом границы будущего СССР.