[1223]
Для координации деятельности правительства по вопросам финансов и снабжения было образовано Государственное экономическое совещание с приглашением представителей банков, торговли, промышленности, кооперации, земств и городов.[1224] Согласно Временному положению о Государственном экономическом совещании, принятому в первые дни после переворота в ноябре 1918 г. (что говорит о том, какое значение придавал А. В. Колчак разработке экономической политики), в его первоначальный состав вошли 7 министров (военный, финансов, снабжения, продовольствия, торговли и промышленности, путей сообщения, государственный контролер), 5 выборных делегатов Совета съездов торговли и промышленности, 3 выборных – от Всероссийского совета кооперативных съездов («Всекосовета») и 3 – от крупных коммерческих банков (назначенных их правлениями).[1225] В июне 1919 г. состав совещания был расширен за счет выборных, и в частности, приглашения представителей земских собраний и городских дум, которые, впрочем, выбирали лишь кандидатов, из которых Верховный правитель назначал не более 20 человек. Очевидно, такое ограничение было сделано во избежание проникновения туда представителей социалистической оппозиции, имевшей сильное влияние в органах местного самоуправления. Устав («наказ») Государственного экономического совещания был постатейно принят на заседаниях 23–26 июня 1919 г. В его состав входили 4 постоянных комиссии – бюджетная, финансовая, транспортная, а также по продовольствию и снабжению армии.[1226] В речи на открытии обновленного Государственного экономического совещания после его перевыборов 19 июня 1919 г. А. В. Колчак подчеркнул: «Всякая революция, всякий государственный переворот, в конце концов, имеет свои основания в экономическом положении государства».[1227] Председателем совещания первоначально стал С. Г. Феодосьев (последний государственный контролер царского правительства), после его реорганизации в июне 1919 г. – Г. К. Гинс (как уже говорилось, до вхождения в правительство примыкавший к умеренным кадетам).[1228]
О роли кадетов в этом совещании говорит и тот факт, что товарищем (заместителем) его председателя был сначала член всероссийского кадетского ЦК В. А. Виноградов, а с августа 1919 г. – член всероссийского ЦК Н. К. Волков (впрочем, о демократичности его состава можно судить хотя бы по тому, что секретарем совещания был эсер А. Алексеевский, впоследствии – член иркутского Политцентра и член следственной комиссии, допрашивавшей А. В. Колчака). Председатель совещания имел право непосредственно докладывать Верховному правителю, минуя главу правительства. В круг его компетенций входила разработка всех вопросов, связанных с экономикой, но первостепенные задачи состояли в упорядочении денежного обращения, налогообложения и железнодорожного транспорта. Заседания проводились ежедневно и гласно, с мая 1919 г. на них приглашались представители прессы.[1229] Создание Государственного экономического совещания было с одобрением встречено широкой общественностью. Лишь Томское и Енисейское земства бойкотировали выборы в него, усмотрев дискриминацию своих прав.[1230] Да отдельные правые кадеты относились к нему скептически, считая любые выборные учреждения несвоевременными. Так, нелестно отзывался о его создании В. Н. Пепеляев: «Непродуманность, с одной стороны, и никчемность – с другой».[1231]
Уже на одном из первых заседаний 2 декабря 1918 г. Государственное экономическое совещание сформулировало 6 главных принципов экономической политики, полностью отвечавших пожеланиям кадетов и либеральной буржуазии:
«1. Отказ от заранее зафиксированных цен. Излишнее вздутие цен должно регулироваться планомерным выпуском на рынок продуктов…
2-й принцип – отказ от реквизиций, к которым можно прибегать только в самых крайних случаях и преимущественно в прифронтовой полосе…
3-й принцип – полное уничтожение всяких ограничений ввоза и вывоза…
4-й принцип – желательно сокращение монополий, так как этот вид государственного хозяйства, требуя создания чрезвычайно громоздкого административного аппарата, поглощает огромные денежные средства…
5-й принцип – возможное сокращение хозяйственной деятельности казны в будущем.
6-й и последний – это контроль над покупками и перевозками продуктов».[1232]
Совещание рекомендовало правительству отменить постановления Временного правительства А. Ф. Керенского о чрезвычайных продовольственных органах, твердых ценах и пересмотреть узаконения о преследовании спекуляции.[1233] На этом заседании председатель Омского национального блока А. А. Балакшин заявил: «Насущнейшей задачей является полное раскрепощение нашей торговли и промышленности от опеки правительства, за исключением, во-первых, некоторых монополий, нужных для дела фиска, и права назначения правительственных цен при закупках для армии, во-вторых».[1234]
Солидарную с ним позицию деловых кругов на совещании 4 декабря выразил товарищ председателя Всероссийского совета съездов представителей торговли и промышленности князь А. А. Кропоткин: «Государственная опека нигде не выдержала экзамена, в особенности у нас в России, – заявил он. – Надо, чтобы государство было с глазами, но отнюдь не вмешивалось в частное хозяйство… Без ясного определенного признания права собственности нельзя ожидать возрождения экономической жизни России… Цена требует свободы… Сколько бы ни умалялась государственная опека, она все равно внесет произвол». При этом, однако, идеолог сибирской буржуазии допускал оговорку: «Но правительству необходимо оградить отечественную промышленность в данное время таможенной политикой… в целях способствовать более быстрому восстановлению всего разрушенного».[1235]
Проводился курс на поощрение предпринимательства, банковской системы, был основан новый Торгово-промышленный банк Сибири. Восстанавливались в правах владельцы национализированных большевиками предприятий, акционерные общества. Это делалось до Колчака и продолжалось при нем в освобождаемых регионах (владельцы, территориально отрезанные от своих предприятий Гражданской войной, получали право управлять ими через доверенных лиц). Отдельные предприятия могли по стратегическим соображениям передаваться в собственность государства только путем выкупа у хозяев (например, Черемховские угольные копи под Иркутском), но ни в коем случае не конфискации. (Подобным образом правительство намеревалось выкупить всю добычу каменного угля в Сибири, включая Кузбасс; с другой стороны, были денационализированы Экибастузские угольные копи в Казахстане).
Поощрялся, выражаясь современным языком, «малый бизнес». Это относилось и к крестьянству. В Сибири, славившейся до революции развитой кооперацией, восстанавливались ее силы. Население приобретало облигации займов. Возрождалось частное кредитование промышленности (хотя главенствующую роль в условиях «постбольшевистской» разрухи играли государственные органы). Совершенствовалось сберегательное дело: так, держателям вкладов была предоставлена уникальная возможность получать деньги с них в любой сберкассе города, в котором проживал вкладчик.
Либеральная пресса уделяла большое внимание сотрудничеству государственных сберкасс с частными учреждениями мелкого кредита, видя в этом важнейший залог возрождения кредитной системы. В целях улучшения положения среднего класса, страдавшего от разрухи, кадеты в марте 1919 г. поддержали законопроект Минфина об оценке облагаемого налогом имущества не по доходности (как это делалось ранее), упавшей вследствие разрухи, а по стоимости.
В развитии путей сообщения, кроме железных дорог, особое внимание уделялось освоению стратегически важного для России Северного морского пути. Над этим работал специальный комитет под председательством члена всероссийского кадетского ЦК С. В. Востротина. В его планах намечались новые исследовательские экспедиции и строительство порта в устье Енисея.
В целом, в экономической политике колчаковского правительства господствовало классическое либеральное кредо: создание равных возможностей для всех, а в их пределах – полная свобода предпринимательской инициативы (одним из немногих исключений было финансирование правительством тех частных предприятий, которые имели общегосударственное и, прежде всего, оборонное значение). Один из ведущих сибирских кадетов, управляющий делами Совета министров профессор Г. Г. Тельберг в интервью томской «Сибирской жизни» четко заявил, что «организацию хозяйственной жизни страны правительство от себя отводит, указывая на тот вред, который был принесен правительственным регулированием, и надеясь на живые силы страны».[1236] Что же касается политических целей власти, то здесь он, напротив, прямо констатировал, в полном согласии с мнением самого Верховного правителя и при всех дежурных реверансах в адрес демократии, что главной задачей является «спасение государства, а не демократии».
Позицию Тельберга в отношении государственного регулирования полностью разделял фактический рупор Восточного отдела ЦК кадетов «Сибирская речь»: «Регулирование хозяйственной жизни, – утверждала газета, – налагает на участников ее такие путы, которые лишают их возможности не только самостоятельного творчества, но даже и самостоятельного хозяйственного предвидения, то есть основного стимула хозяйственной деятельности».[1237]
Здесь явно прослеживается отклонение вправо от дореволюционных взглядов кадетов, допускавших и даже одобрявших ограниченное вмешательство государства в экономику. Очевидно, причинами такого поправения послужили неудачный опыт Временного правительства А. Ф. Керенского, а затем катастрофичное по своим последствиям хозяйственное управление большевиков. До 1917 г. отрицание государственного вмешательства в экономику было типично для представителей классической ветви российского либерализма – октябристов. Таким образом, и здесь (как и в области политической), наблюдалось сближение их позиций.