частных различиях в их позициях, по общим вопросам – ставка на военную диктатуру на ближайшие годы, отрицание Учредительного собрания старого созыва, экономический либерализм, позиции в рабочем и национальном вопросах – преобладало единомыслие. Частные же разногласия определялись местной обстановкой.
Относительно левее других были кадеты центра страны (московские и петроградские), вынужденные действовать в подполье и лишенные мощной моральной подпитки от власти и прессы. Учитывая настроения народных масс столичных регионов, поддержку ими советской власти и идеологии, непопулярность всего связанного со старым монархическим строем, они рекомендовали своим коллегам избегать сотрудничества с деятелями царской бюрократии, не допускать любого намека в глазах народа на реставрацию старых порядков, а в земельном вопросе – признать крестьянский «черный передел» при условии денежной компенсации помещикам за счет государства, т. е. всех налогоплательщиков, а не одних только крестьян[1359] (подобно тому, как это было сделано во Франции после реставрации Бурбонов).
Сходные позиции занимала заграничная группа кадетов (П. Н. Милюков, В. А. Маклаков, князь Г. Е. Львов, М. М. Винавер, И. И. Петрункевич и др.), сильнее других испытывавшая политическое давление демократических держав Антанты. Некоторые из них (М. М. Винавер, И. И. Петрункевич) в частной переписке упрекали южных и сибирских кадетов в излишне кардинальной ревизии прежнего демократического курса[1360] (например, в вопросе о степени свободы печати). По этому поводу В. Н. Пепеляев раздраженно писал в дневнике в апреле 1919 г.: «Маклаков и прочие подыгрываются к социалистам».[1361] И месяц спустя: «Сазонов и Маклаков потеряли голову, сочувствуя намерению Нансена кормить Петроград» (имелась в виду гуманитарная помощь голодающему населению Советской России) и заключал: «Мы дышим разным воздухом».[1362] Но тот же Пепеляев отмечал, что по основным вопросам внешней политики принципиальных расхождений не было.[1363]
Данный факт тем более показателен, что до революции сибирские кадеты, наоборот, в массе принадлежали к левому крылу партии,[1364] и лишний раз доказывает, как влияла на позицию политиков в разных регионах конкретная обстановка, в которой они находились, и окружающая среда.
На правом фланге стояли кадеты Юга, занятого белыми армиями генерала А. И. Деникина. Поскольку именно здесь в Гражданскую войну сосредоточились «сливки» русской интеллигенции, среди них оказалось большинство членов ЦК партии (М. М. Федоров, Н. И. Астров, Ф. И. Родичев, князь П. Д. Долгоруков, П. Н. Новгородцев, К. Н. Соколов, В. А. Степанов, графиня С. В. Панина, А. В. Тыркова-Вильямс и др.), из которых четверо (Федоров, Астров, Степанов и Соколов) входили в состав импровизированного деникинского правительства – Особого совещания. Так, в земельном вопросе Харьковская конференция южных кадетов в ноябре 1919 г. (когда победы деникинской армии были еще в разгаре) высказалась за «отчуждение потребной площади земли из частновладельческих имений» (выделено мной – В. Х.) за выкуп со стороны крестьян,[1365] по сути повторив без изменений дореволюционную кадетскую аграрную программу. В вопросе о власти среди южных кадетских лидеров было наибольшее число склонявшихся к монархии (в наиболее явной форме – М. М. Федоров, В. А. Степанов, К. Н. Соколов, П. Н. Новгородцев),[1366] наблюдалось наиболее непримиримое отношение к социалистам. Характерно печатное заявление одного из них, начальника деникинского Освага (правительственного отдела пропаганды) К. Н. Соколова: «Самым подходящим сейчас для социалистов было бы… попытаться просто забыть о том, что они существуют».[1367] Именно вожаки южных кадетов Астров и Соколов (по свидетельству М. М. Винавера[1368]) сорвали в Париже начатые заграничными деятелями партии (Маклаковым, Винавером и др.) переговоры с эсеровской группой Н. Д. Авксентьева о коалиции. Сильное влияние на них оказывали правые, монархические настроения офицерства Добровольческой армии и помещичье «лобби» вокруг нее. Составляя меньшинство в деникинском Особом совещании, они невольно подвергались давлению большинства в правящей верхушке. Как и в Сибири, на Юге кадеты играли «первую скрипку» в организации правительственной пропаганды среди населения. Их методы в прессе были схожими – статьи «Свободной речи» К. Н. Соколова и «Великой России» П. Б. Струве по тону и направлению не отличались от «Сибирской речи» В. А. Жардецкого и «Отечественных ведомостей» А. С. Белоруссова-Белецкого.
Как и в Сибири, не удалась на Юге правая антибольшевистская коалиция, где связующим звеном между правым (Совет государственного объединения России) и левым (Союз возрождения) крыльями служил прокадетский Национальный центр. Достигнутое на Ясском совещании между этими тремя организациями (ноябрь 1918 – январь 1919 г.) соглашение о совместных действиях на практике не выполнялось, и на очередных переговорах в Симферополе в апреле 1919 г. сами их руководители признали невозможность сотрудничества «ввиду обнаружившегося непримиримого расхождения точек зрения по столь важным пунктам, как происхождение власти путем общественного сговора или путем установления военной диктатуры, а также по вопросу земельному».[1369] Практически не удалась и деятельность образованного в Москве «Тактического центра», пытавшегося согласовать действия на общей платформе единой неделимой России, созыва Национального собрания после победы в войне и признания верховной власти А. В. Колчака.[1370]
По ключевым же вопросам внешней и внутренней политики позиции кадетов разных регионов совпадали. Южные кадеты и руководство Национального центра полностью одобряли позицию сибирских коллег в отношении областников, отмечая, что федеративное устройство страны «является несоответствующим и опасным для целости и единства России». В такт сибирякам формулировали южане и социально-экономические задачи государства: «Права частной собственности, лежащие в основе современной жизни культурных народов, должны быть восстановлены, и всякие попытки насаждения социалистического строя должны быть осуждены бесповоротно»; но вместе с тем «надлежит сообразоваться также с интересами и общегосударственными потребностями социального мира», поскольку «власть государства не может служить целям какого-либо одного класса». Окончательное разрешение земельного вопроса они тоже оставляли в компетенции «будущего законодательного собрания», а в рабочем вопросе соглашались, что «не следует нарушать того самого ценного для рабочего класса приобретения, каким является 8-часовой рабочий день». Аналогичная солидарность выражалась с восстановлением попранных большевиками прав церкви, с лозунгом возрождения «единой неделимой России», с выстраданной опытом прагматической позицией относительно западных союзников: «Прежде всего Россия должна надеяться сама на себя», – говорилось в приветствии южных кадетов III Восточной партийной конференции.[1371]
Кадеты и примыкавшие к ним либералы вели активную общественную деятельность в поддержку диктатуры. Среди них выделялась профессура. Выше перечислялись ее представители, непосредственно участвовавшие в правительстве А. В. Колчака. Кроме того, профессор Томского университета Э. В. Диль работал в следственной комиссии по делу об убийстве царской семьи; именно он стал инициатором и организатором движения скаутов в Сибири. Профессор Томского университета Б. П. Иванов был в числе организаторов религиозных добровольческих «дружин Святого Креста» в колчаковской армии. Профессор Томского технологического института кадет-областник А. В. Лаврский (племянник жены Г. Н. Потанина) при Колчаке был председателем Томской городской думы. Постоянно и активно выступал на страницах газеты «Сибирская жизнь» в защиту режима Колчака профессор Томского университета И. И. Аносов. В годовщину Московского университета 25 января 1919 г. являвшиеся его выпускниками томские профессора выступили с обращением к ректорам университетов союзных стран Европы и Америки. В обращении содержался призыв к «защите культуры, ныне вандалически истребляемой в частях России, находящихся под властью коммунистов-большевиков… Они, – говорилось далее, – оскверняют храмы, церковные святыни, разрушили строй высших учебных заведений, расхитили национальные библиотеки, художественные хранилища. Большевики намеренно лишают питания интеллигенцию…, тысячами расстреливают, топят, замучивают в пытках, сопровождаемых сдиранием кожи, вбиванием гвоздей в живое тело». В заключение авторы обращения призывали «не замедлить необходимой помощью гибнущему под властью большевиков русскому народу».[1372] Под документом, в частности, подписался ректор Томского университета профессор А. П. Поспелов.
В марте 1919 г. Совет Томского технологического института избрал в губернский комитет помощи армии А. В. Колчака профессора П. А. Микулина, в прошлом – члена Главного комитета Земгора.[1373]
В ходе Гражданской войны в 1918 г. открылись вузы еще в 2 центрах Сибири – Иркутске (университет) и Омске (сельскохозяйственный и политехнический институты, летом 1919 г. слитые в единый Сибирский институт сельского хозяйства и промышленности[1374]). Наиболее политизированным был сравнительно небольшой Омский политехнический институт, в котором числилось всего 7 профессоров (в сельскохозяйственном – 18).[1375] Из него вышли такие активные деятели правительства А. В. Колчака, как И. А. Михайлов и Г. К. Гинс. Некоторые из омских профессоров были видными кадетами (в частности, Гинс). В политической деятельности на стороне Колчака участвовали директор Сибирского института сельского хозяйства и промышленности, бывший профессор Петроградских высших женских (Бестужевских) курсов сенатор В. Т. Шевяков, Д. В. Алексеев, один из организаторов «саботажа» служащих после Октября С. М. Кочергин, Н. И. Никифоров, член Государственного экономического совещания адъюнкт-профессор П. П. Маслов, активные деятели колчаковского пропагандистского ведомства профессор А. Ф. Оссендовский (в Осведверхе) и преподаватель Л. В. Арнольдов (в Русском телеграфном агентстве), наконец, неоднократно упоминавшийся Н. Я. Новомбергский, перешедший сюда из Томска. Часть профессоров (В. Т. Шевяков, А. Ф. Оссендовский, П. П. Маслов и др.) позднее эвакуировались с колчаковской армией на восток.