Плакат «Федеративная советская монархия» изображал коронованных Ленина и Троцкого в мантиях, над коронами – человеческие черепа. Надпись на плакате гласила: «Хлеб, мир, свобода – кричали эти люди, явившиеся в Россию после революции. Прошло 2 года. Всякий видит, что дали эти комиссародержавцы – голод, войну и чрезвычайку».[1435] В прокламации «Что дали большевики сибирскому крестьянину» Гражданская война сравнивалась с кораблекрушением, из чего делался вывод, что во имя спасения необходима единая власть, а не митинги и демократия.[1436] Большой успех имела переделанная басня И. А. Крылова «Ворона и лисица», в которой иносказательно и иронически описывались события революции[1437] (см. приложение 14).
Главным представителем РОПД за границей был находившийся в Париже В. Л. Бурцев. Впоследствии на суде по делу колчаковских министров в мае 1920 г. А. К. Клафтон отмечал, что председатель Русского политического совещания в Париже князь Г. Е. Львов предлагал передать дело антисоветской пропаганды на Западе от Бурцева другому лицу, более «надежной» (несоциалистической) ориентации, но Клафтон не счел нужным этого делать: Бурцев был особенно ценен для белых не только своей известностью и талантом публициста, но и как раз тем, что, принадлежа к лагерю социалистов и имея репутацию среди них, служил надежным проводником влияния правительства Колчака.[1438]
Не менее активную работу вел армейский Осведверх. Только за июнь 1919 г. подотдел печати Осведверха организовал 7 бесплатных спектаклей для солдат в Омске, зафрахтовал драматическую труппу на 33 спектакля в гарнизонах крупных городов, занялся набором двух трупп для передвижного фронтового театра, организацией стационарных кинематографов в Омске и передвижных на фронте и железных дорогах, лекций для солдат.[1439]
Еще советские исследователи подсчитали, по обнаруженным в архивах агитационным брошюрам, выпущенным правительственными органами Колчака и Деникина, что авторами были (в процентном соотношении):
на территории Колчака: 65 % – кадеты, 30 % – бывшие октябристы, 5 % – бывшие черносотенцы;
на территории Деникина: 56 % – кадеты, 31 % – бывшие октябристы, 8 % – бывшие черносотенцы.[1440]
Эти данные лишний раз подтверждают наиболее высокий среди политических партий и группировок удельный вес кадетов в политических и пропагандистских структурах белогвардейских режимов, и прежде всего – режима А. В. Колчака, т. к. окружение А. И. Деникина было несколько правее.
Роль кадетов в организации белогвардейской пропаганды еще далеко недооценена. Под редакцией незаурядного публициста В. А. Жардецкого главный кадетский рупор в Сибири – омская газета «Сибирская речь» превратилась в настоящего трубадура режима А. В. Колчака и лично Верховного правителя. Отправляясь в служебную командировку в Тобольскую губернию весной 1919 г., сохранивший роль неформального лидера сибирских кадетов В. Н. Пепеляев вез с собой 5200 экземпляров пропагандистских брошюр, в составлении которых принимали участие сотрудники Восточного отдела ЦК партии.[1441]
Правительство оказывало им в деле пропаганды всемерную поддержку. 28 мая 1919 г. А. В. Колчак обратился к командирам и бойцам Красной армии с воззванием, где призывал их переходить на сторону белых, обещая каждому добровольно сдавшемуся в плен полную амнистию. «Не наказание ждет его, – говорилось в обращении, – а братское объятие и привет… Все добровольно пришедшие офицеры и солдаты будут восстановлены в своих правах и не будут подвергаться никаким взысканиям, а наоборот, им будет оказана всяческая помощь».[1442] В тот же день его штаб издал воззвание к населению Советской России, в котором называл «наглой ложью» утверждения советской пропаганды, будто белые «несут возврат к старому» и репрессируют всех, кто в поисках хлеба насущного вынужден служить советской власти. В воззвании подчеркивалось, что белые несут законность и порядок и ведут страну к Национальному собранию, а карают лишь активных коммунистов.
Местами белые находили удачные пропагандистские решения. В Сибирском казачьем войске была открыта передвижная выставка фотографий и вещественных документов, демонстрировавших факты преступлений большевиков, голода и разрушений, а также наступление и победы Белой армии.[1443] В июне 1919 г. Русское бюро печати объявило конкурс пропагандистских брошюр, листовок и прокламаций по самому широкому кругу вопросов, как то: сравнение целей и результатов деятельности красных и белых, отношение большевиков к крестьянству, рабочим, интеллигенции, церкви, мораль большевиков, их связь с немцами и изменническая роль в годы мировой войны, вызванная ими хозяйственная разруха, террор, обман населения и т. д.[1444] Как правительственная, так и независимая либеральная печать гневно громили тыловых «злопыхателей», трусов и паникеров. Выдающимся памятником антибольшевистской пропаганды стала получившая премию на конкурсе прокламация Г. Вяткина «Что большевики обещали и что дали»[1445] (см. приложение XIV), в сатирической форме разъяснявшая по пунктам соотношение слов и дел советской власти.
Но таких умело и грамотно составленных листовок было немного. Многие отличались примитивно погромным характером, и это отмечала либеральная пресса. Это давало большевикам лишний повод обвинять белых в реакционности.
Признавая, что сила большевиков – не только в красном терроре, но и в умелой, хорошо организованной пропаганде, «Сибирская речь» призывала отвечать достойной контрпропагандой, «удесятерить, довести до максимума возможного напряжения… агитационную работу в прифронтовой полосе», привлечь к этому делу всех журналистов.[1446] Позже та же газета писала: «В смысле умения разлагать социалистический враг почти гениален, если к его сообразительности и настойчивости прибавить нашу собственную свободу от мысли, рассеянность и наш разброд управления».[1447] О том же писал служащий осведотдела Западной армии прапорщик Булгаков в «Докладе о реорганизации осведомительных отделов при штабах армий» 23 июня 1919 г., указывая: «До самого последнего времени наши осведомительные отделения не обращали внимания на правильную постановку дела пропаганды и агитации… Между тем большевики с самого начала междоусобной войны очень широко развили не только агитационную, но и культурно-просветительную деятельность».[1448]
Между тем, в Сибири осведомленность простого народа в тылу и солдатских масс на фронте о целях борьбы была на плачевно убогом уровне. 30 октября 1919 г. военный министр барон А. В. Будберг телеграфировал управделами правительства Г. К. Гинсу из Новониколаевска: «Двигаясь медленно [на] Восток, знакомлюсь [с] ужасающей неосведомленностью [о] текущих событиях населения глухих мест даже на [железнодорожной] линии. [В] большинстве городов, [на] крупных станциях газеты продаются, но не всякому по карману, [на] мелких станциях, [во] встречных эшелонах преобладающая просьба дать хоть старых газеток… Чины экспедиционных отрядов свидетельствуют, что [в] стороне от дороги неосведомленность ужасающая. Видимо, Осведверхов у нас переизбыток, но осведнизы отсутствуют»[1449] (выделено мной – В. Х.).
Особенно плохо была информирована деревня, не получавшая газет и питавшаяся слухами. «Свободный край» в апреле 1919 г. так писал о состоянии деревни: «Газеты почти нигде не получаются. Что делается на белом свете – не знают. Живут слухами и сплетнями».[1450] В связи с этим священник 52-го Сибирского стрелкового полка протоиерей Анастасьев, в письме в отдел печати МВД от 16 июля 1919 г. сетовавший на «большевистское настроение сельских масс», писал: «Сибирский крестьянин в массе и богат, и сыт, и земли у него вволю, и скота всякого много, деньги он давно перестал ценить и, казалось бы, что общее между сытым сибирским крестьянином и «пролетарием»-большевиком?» Причину он видел в «народной темноте» и успехах большевистской агитации, в связи с чем предлагал возобновить специально для крестьян издание «Сельского вестника».[1451]
Не лучше обстояло дело среди солдатской массы, состоявшей в основном из крестьян. П. В. Вологодский в июле 1919 г. сетовал в своем дневнике: «В армии обнаружилось полное незнакомство с тем, что представляет из себя правительство в Омске, каковы его задачи и планы. О законах этого правительства весьма смутное представление».[1452] 6 августа 1919 г. В. Н. Пепеляев писал вице-премьеру Г. Г. Тельбергу: «Почти вся наша агитационная работа – жалкий лепет и хождение вокруг и около».[1453] Мешала общему делу и рознь между военным и гражданским информационными ведомствами.[1454] Между тем, Департамент по делам печати МВД, через управляющих губерниями проверявший критические сообщения прессы, пенял на несвоевременность доставки отдельных газет даже в департамент, где все газеты ежедневно просматривались.[1455]
Вспомним и о том, что 60 % населения России были неграмотны. В этом отношении большевики, умевшие разговаривать с людьми простым и доходчивым языком, далеко опережали белых генералов и либеральных интеллигентов. В связи с этим, помощник начальника Осведверха подполковник Стромилов в докладе 27 июля 1919 г. указывал на чрезмерную ориентацию правительственной агитации и пропаганды на интеллигенцию, а не на народ, и даже предлагал создать особое Министерство пропаганды, а не разделять пропагандистский аппарат на военный и гражданский, как это было у Колчака.[1456]
«Сибирская речь» писала в передовой статье «Будем учиться у врагов»: «Большевики в деле пропаганды своих сумасбродных идей достигли высокого совершенства, и нам не мешает у них усердно учиться, подобно тому как великий Петр учился у шведов… Каждая, даже самая незначительная воинская часть получает аккуратно, и главное, своевременно, газету, написанную простым, понятным солдату языком. Между тем у нас бойцы часто целыми неделями не видят печатного слова».