концентрации не давали такого права. Однако в изданном в 1931 г. статистическом сборнике ГУ РККА «Характеристика личного состава РККА» это обстоятельство названо «упущением» и указанные формирования предлагалось «перевести на права настоящих нацчастей» с организацией политработы в таких формированиях на национальных языках[643].
Фактически такой перевод состоялся в течение последующих нескольких лет. Так, в действовавшем в 1933 г. мобилизационном расписании МР-15 предусматривалось развертывание до полного штата значительного числа национальных подразделений, частей и соединений: стрелковых дивизий – 3, кавалерийских полков – 11, егерских бригад – 2, стрелковых полков – 3, запасных стрелковых полков – 3, отдельных и неотдельных стрелковых батальонов – 7, запасных стрелковых батальонов, эскадронов – 15, стрелковых рот – 10, национальных военных школ – 6[644]. Среди них появилось немало национальных частей, не предусмотренных ранее программами 1925 и 1927 гг., а сформированных в порядке концентраций. В пояснительной записке к введенному в 1934 г. мобилизационному расписанию МП-6 национальными воинские формирования теперь именовались не только по формальному статусу, но и «по фактической насыщенности» представителями того или иного этноса. По состоянию на июль 1934 г. национальные части и военно-учебные заведения представляли собой следующую картину:
– Украинский военный округ: украинские («по фактической насыщенности» украинцами) 7, 23, 25, 75, 58-я стрелковые дивизии, школа Червонных старшин, Полтавские военно-политические курсы (украинское отделение на 300 человек); один молдавский батальон 482-го стрелкового полка 161-й стрелковой дивизии; две немецкие батареи 47-го артиллерийского полка; три еврейские роты в 45-м и 141-м стрелковых полках; один татарский батальон в 9-м стрелковом полку; одна греческая рота в 238-м стрелковом полку;
– Северо-Кавказский военный округ: Отдельный кавалерийский полк горских национальностей Северного Кавказа; один батальон адыго-черкесов в 222-м стрелковом полку; один эскадрон адыгочеркесов в 78-м кавалерийском полку; одна рота чеченцев и ингушей в 82-м стрелковом полку; одна рота кумыков в 83-м стрелковом полку; одна рота осетин в 84-м стрелковом полку; одна рота аварцев в 85-м стрелковом полку; один эскадрон кабардинцев в 77-м кавалерийском полку;
– Краснознаменная Кавказская армия: Армянская, Азербайджанская, 1-я и 2-я грузинские стрелковые дивизии, Грузинский и Армянский кавалерийские полки. Для их питания людскими ресурсами при мобилизации развертывались запасный грузинский полк, запасный армянский батальон, Закавказские пехотные и военно-политические курсы;
– Среднеазиатский военный округ: 4-я туркменская горная кавалерийская дивизия с Таджикским полком и 6-я узбекская горная кавалерийская дивизия с Киргизским полком и в 15-м горнострелковом полку – таджикская, а в 1-м стрелковом полку – туркменская роты. 13-й запасный кавалерийский полк был развернут для питания узбекских, туркменских и таджикских частей, а в 14-м запасном кавалерийском полку было сформировано по одному казахскому и киргизскому эскадрону;
– Отдельная Краснознаменная Дальневосточная армия: Отдельный национальный бурят-монгольский полк и до 3 тыс. бурят-монголов в 1-й колхозной дивизии; Немецкий батальон в 77-м стрелковом полку и Карельский в 76-м стрелковом полку 26-й стрелковой дивизии;
– Приволжский военный округ: 1-й татарский стрелковый полк и Отдельный татарский эскадрон 1-й стрелковой дивизии; 157-й Энгельсский немецкий стрелковый полк; 4-й отдельный стрелковый башкирский полк. С объявлением мобилизации в округе разворачивался 16-й запасный стрелковый полк для питания татарских частей;
– Ленинградский военный округ: 1-я карельская егерская бригада[645].
Последним случаем национализации целого соединения «по фактической насыщенности» следует считать переименование в сентябре 1935 г. 7-й туркестанской горнокавалерийской дивизии, имевшей в своем составе 72 % таджиков, в 7-ю таджикскую горнокавалерийскую дивизию. Переименование произошло с личной санкции И.В. Сталина по ходатайству ЦК КП(б) Таджикистана[646].
Анализ показывает, что к середине 1930-х гг. состав национальных формирований вышел далеко за рамки перечней, утвержденных в двух пятилетних программах (1925 и 1927 гг.). Об углублении протекавшей бесконтрольно эволюции национальных формирований свидетельствует тот факт, что в первой половине 1930-х гг. в целом ряде национальных соединений появились национальные подразделения как бы второго порядка, состоявшие из нетитульных для данного соединения национальностей, например курдские роты – в Армянской стрелковой дивизии, талышские – в Азербайджанской, осетинские, тюркские (азербайджанские), абхазские, русские роты, батареи, взводы – в 1-й и 2-й грузинских стрелковых дивизиях. Встречались даже смешанные тюркско-армянские роты[647]. Нередки были случаи, когда соединения с этническим наименованием (например, 4-я туркменская горнокавалерийская дивизия, Отдельная карельская егерская бригада) на деле имели смешанный национальный состав. В то же время части, носившие топонимические или цифровые наименования (1-я Казанская стрелковая дивизия, 4-й отдельный территориальный стрелковый полк), были почти полностью укомплектованы лицами одной национальности[648].
Все это было следствием того, что дело строительства национальных частей фактически было пущено на самотек, передано в руки окружных управлений, которые национализировали войска исходя из соображений удобства использования местного контингента военнообязанных.
Многие новые формирования создавались по решению окружных командований. Поэтому центральные органы военного управления уже в полной мере не владели информацией о численности и составе национальных частей. В связи с этим потребовались меры по их упорядочению и оптимизации. Летом 1934 г. 2-е управление ГУ РККА потребовало от округов до 15 сентября 1934 г. представить сведения о наличных национальных частях. Из полученных к началу осени сведений оказалось, что не все национальные формирования были учтены в мобрасписании МП-6. Национальным военным строительством (как в плановом порядке, так и путем концентраций) к этому моменту было охвачено уже без малого 36 народов СССР[649]. При этом численность неотдельных формирований (от взвода до полка), созданных путем концентраций вне программы национальных воинских формирований, достигла 105 единиц[650].
По итогам анализа затребованных у округов сведений о национальных частях, в 1934 г. Политуправлением РККА был составлен сводный перечень таковых. Перечень был разослан в заинтересованные управления РККА для заключения «о необходимости содержания всех перечисленных частей и подразделений РККА»[651]. Окончательный список после всех согласований утвердил лично нарком обороны СССР К.Е. Ворошилов[652]. Перечнь отражал серьезные перемены в номенклатуре и структуре национальных формирований. Во-первых, продолжился процесс укрупнения национальных формирований. В частности, в дивизии были сведены татарские стрелковые и закавказские горнокавалерийские части. Во-вторых, в 1934 г. статус национальных утратили соединения, укомплектованные украинцами и белорусами. Процесс искусственного сдерживания украинизации, проявившийся еще в конце 1920-х гг., в начале 1930-х гг. перешел в фактическую денационализацию украинских частей путем лишения их национального статуса. Например, уже в начале 1931 г. в годовом статистическом отчете ГУ РККА по Украинскому военному округу не было показано ни одного украинского соединения, хотя фактически 10 из 14 стрелковых дивизий округа были укомплектованы украинцами более чем на 70 %[653]. В мобилизационном расписании МР-15, действовавшем в 1933 г., в специальном разделе «Справка о национальных частях РККА, развертывающихся по мобилизации»[654], представлявшем собой исчерпывающий перечень национальных частей Красной армии, существовавших на тот момент, украинские и белорусские части вообще не упомянуты. Разъяснение этого казуса содержится в обобщающей справке ПУ РККА по национальному составу Красной армии от 7 июля 1934 г. Здесь, после перечисления частей УВО, была сделана карандашная ремарка: «Украинские части, так же как и белорусские, поскольку в них работа ведется на государственном языке (то есть на русском. – Авт.), как национальные не должны выделяться» (выделено мной. – Авт.)[655]. Так, совершенно «бесшумно» украинские и белорусские национальные формирования были упразднены. Будучи изначально очень близкими по боевым качествам к обычным номерным частям, в конечном итоге они слились с ними в единое целое.
Немаловажен и политический фактор. В эти годы политика коренизации на Украине и в Белоруссии в связи с массовым голодом и ростом социальных протестов в этих республиках была свернута. Отмечалось нарастающее напряжение в красноармейской среде в частях Украинского военного округа[656]. «Исчезновение» украинских и белорусских национальных соединений отражало значительное ослабление политических позиций республиканских элит, уже не способных, как в 1920-х гг., твердо отстаивать свои интересы.