В дальнейшем продолжилась тенденция к оптимизации национальных школ и их специализации в соответствии со штатными потребностями национальных частей. Уже к лету 1929 г. осталось лишь 6 национальных школ, но в то же время дополнительно открылось 10 национальных отделений в военных школах общей сети[1261].
Национальные военные школы готовили командиров среднего звена в пехоте и кавалерии (командиры взводов, эскадронов), а также политсостав первичного звена по программам нормальных военных школ. Первостепенной задачей было сформировать прослойку командиров взводов, то есть тех командиров, которые непосредственно и больше всех общались с бойцами. После этого старались заместить национальными кадрами должности командиров рот.
Главной задачей национальных школ было воспитать грамотного, политически развитого командира, в совершенстве знающего военное дело, хорошо владеющего формами и методами партийно-политической работы с подчиненными и инструкторскими навыками в области боевой подготовки[1262]. Но в целом – и это следует особо подчеркнуть – талантливая, высокообразованная и здоровая молодежь любой национальности могла поступить не только в национальную школу, но и на любое отделение любого военно-учебного заведения (нормальной школы), в том числе школы военно-морского и военно-воздушного профиля, технических родов войск, военных факультетов гражданских вузов[1263].
Младший командно-начальствующий состав готовился непосредственно в национальных воинских частях – в полковых школах. Старший и высший командно-начальствующий состав нерусской национальности проходил подготовку на курсах усовершенствования командного состава (КУКС) и в военных академиях по общим программам; в этом звене военного обучения национальных квот не предусматривалось.
18 февраля 1926 г. циркуляром народного комиссара по военным и морским делам № 21 были утверждены «Программы приемных испытаний с объяснительными к ним записками для поступающих в военные, военно-специальные, национальные военные и военно-политические школы РККА». Программа приемных испытаний в нацвузы предполагала выявление уровня политической грамотности абитуриента (по разделам: «Красная армия и вуз», «Февральская и Октябрьская революции», «Союз Советских Социалистических Республик», «Союз трудящихся СССР и мирового пролетариата»); знаний основ русского языка (минимальный набор слов для устной речи; основы чтения и письма на русском языке; знание всех букв русского алфавита и умение складывать простейшие фразы); знаний по географии (умение объяснить основные географические, астрономические понятия; знание карты страны и умение читать карту; основные сведения о политическом и социально-демографическом положении СССР); знаний по арифметике (устная и письменная нумерация, сложение, вычитание, умножение, деление чисел первой сотни в уме; знание о долях и арифметические действия с ними; старые и новые меры длины и веса). Пятым экзаменом являлся родной язык, требования к знанию которого варьировались. С учетом большого разброса культурно-образовательного уровня абитуриентов-националов и первичности социально-классового отбора перед общеобразовательным циркуляр допускал «необходимые отступления» от требований программы, как в сторону усложнения испытаний, так и в сторону их «значительного упрощения» и сокращения объема вопросов[1264].
Единые подходы в развитии военного образования для народов СССР и методы подготовки национальных военных кадров были выработаны и утверждены на проходившем в марте 1926 г. представительном совещании работников военно-национальных вузов под председательством начальника Управления военно-учебных заведений (УВУЗ) РККА В.К. Путны[1265]. Здесь обсуждался широкий круг вопросов, связанных с подготовкой командно-политических кадров для национальных частей: подводились первые итоги работы и строительства национальных вузов, определялись их перспективы и выслушивались мнения представителей с мест, которые затем были учтены в докладе начальника УВУЗ в РВС СССР[1266]. В совещании участвовали представители следующих школ: Казахской, Татаро-Башкирской, Среднеазиатской, Закавказской военно-подготовительной, Северо-Кавказской горских национальностей, Азербайджанской, Армянской, Грузинской, Крымской кавалерийской, Бухарской. Также в совещании участвовали представители Совета национальностей ЦИК СССР, отдела нацменьшинств ЦК ВКП(б), ПУ РККА, инспекций, окружных политуправлений.
В итоговых резолюциях и постановлениях совещания были охвачены все практические вопросы деятельности национальных школ: обязательное обучение курсантов родному и русскому языкам, причем в случае с последним – в объеме достаточном для подготовки в рамках курса нормальной школы; адаптация учебных программ и учебного процесса под потребности и культурные особенности контингентов; подготовка учебников и военных пособий на местных языках; обеспечение потребного количества вакансий для националов, не имеющих своих школ, и расширение их приема в нормальные школы на общие отделения и т. д.[1267] Эти решения были положены в основу развития национальных военно-учебных заведений на последующие годы.
По итогам совещания начальник УВУЗ В.К. Путна поставил задачу более внимательного подхода к отбору абитуриентов: «Строго согласовывать емкость национальных школ и количество вакансий с реальными потребностями нацчастей, резко повысить требования к подготовке кандидатов из нацмен и не заполнять вакансии абы кем, даже оставляя их незаполненными; увеличить партийную прослойку и улучшить социальный состав»[1268].
Национальным вузам были разработаны недельные и годовые почасовые раскладки учебно-строевых занятий. Для кавалерии и пехоты предлагался четырехлетний курс обучения, а для артиллерии – пятилетний. Первый курс был подготовительным, поскольку общеобразовательная подготовка и знание русского языка курсантов-националов в большинстве случаев были низкими[1269]. Общее число учебно-строевых занятий в неделю в подготовительном классе должно было составлять в среднем 34 часа, в последующих классах – не более 44–45 часов.
Классные предметы подразделялись на три группы: общеобразовательная группа (русский язык, родной язык, математика, природоведение, география, рисование и черчение); военная группа (тактика, топография, артиллерия, инженерное дело, администрация); группа обществоведения (обществоведение и курс политической подготовки). В кавалерийских школах большое место уделялось конной подготовке – изучению лошади и ухода за ней, вольтижировке, джигитовке, преодолению препятствий, рубке лозы и стрельбе с коня[1270]. Вследствие низкой общей грамотности большинства курсантов на младших курсах наибольшее количество часов (в среднем по пять в неделю) уделялось общеобразовательным предметам – русскому и родному языкам, математике, обществоведению. Военное образование (общевоенная подготовка, изучение технических средств борьбы, стрелковое дело, полевые тактические занятия, физическая подготовка) постепенно наращивалось к старшим курсам, составляя 10 часов в неделю на подготовительном курсе и 20 часов – на выпускном[1271].
На первом основном курсе обучения преобладали общеобразовательные предметы. В зимний период в основном проходили классные занятия, а летом курсанты вели боевую подготовку в полевых лагерях. Учебный год продолжался десять с половиной месяцев. На первом и втором курсах были месячные стажировки в войсках: в первый год – в должности командира отделения, во второй – командира взвода[1272].
Анализ деятельности национальных военных школ на конкретном документальном материале показывает, что, несмотря на определенные льготы при поступлении, к курсантам предъявлялись высокие требования. Тех, кто не соответствовал требованиям красного командира по своим физическим, образовательным или морально-психологическим характеристикам, приходилось отсеивать. Например, для Северо-Кавказской кавалерийской школы горских национальностей с первого же набора, состоявшегося в 1924 г., серьезной была проблема высокого отсева курсантов. На стадии приема кандидатам предстояло выдержать целый ряд экзаменов по общеобразовательным предметам и физической подготовке, самыми сложными из которых были математика и русский язык[1273]. Было решено при ежегодных наборах держать сверхкомплект в 60 человек с учетом большого отсева курсантов в период обучения[1274]. Практика подтвердила правильность этой меры. В последующем отсев курсантов оставался стабильно высоким. Так, в 1925 г. было набрано 102 курсанта, а в 1928 г. выпущено из этого набора лишь 35 курсантов и еще 22 человека были оставлены на второй год в разных классах. Отсеяно, таким образом, 45 человек (44 %). В 1926 г. было набрано 60 курсантов, из которых в 1929 г. выпустились только 12, оставлены на второй год – 15, отсеяно – 33 человека (55 %)[1275]. В среднем по военным школам процент отсева в связи с неуспеваемостью, состоянием здоровья, политико-моральным причинам также был высок, но не настолько, как в приведенном примере (за 1928–1937 гг. из всех военных школ было отчислено 23,4 % курсантов