Иными словами, участие населявших Советский Союз народов в военной организации государства не было пропорциональным их доли среди населения СССР. В период Великой Отечественной войны, потребовавшей предельного напряжения демографических ресурсов государства, это неравенство проявилось наиболее рельефно. Содержательно его можно выразить как минимум пятью моделями или способами использования этноресурсов для комплектования Красной армии. Эти модели сформулированы по итогам исследования и представлены на диаграмме 12[1452].
Они охватывают 98 % населения Советского Союза.
Прямой линией на каждом из графиков отражен удельный вес данного этноса или совокупный удельный вес группы этносов среди населения Советского Союза, рассчитанный по данным Всесоюзной переписи населения 1939 г. и расчетных данных ЦСУ Госплана СССР с учетом населения присоединенных в 1939–1940 гг. к СССР западных областей Украины, Белоруссии, стран Балтии и Бессарабии. По этим данным перед войной численность населения страны составляла 193 077,3 тыс. человек[1453].
Итак:
– «русская», свойственная исключительно для русского народа, характеризовавшаяся перманентной демографической перегрузкой в течение всей войны (диаграмма 12.1);
– «западная» (украинцы, белорусы, молдаване, народы Балтии), отличавшаяся относительно слабым использованием людских ресурсов в первые годы войны и резким усилением нагрузки в последние годы войны (диаграмма 12.2);
– «закавказско-среднеазиатская» (армяне, азербайджанцы, грузины, казахи, узбеки, туркмены, таджики, киргизы), характеризовавшаяся усилением нагрузки на людские ресурсы в первую половину войны и ослаблением ее во вторую (диаграмма 12.3);
– «тюркско-угорско-еврейская» (народы Поволжья и восточных регионов РСФСР: поволжские татары, башкиры, мордвины, чуваши, удмурты, марийцы, а также евреи), отличавшаяся относительно равномерным использованием людских ресурсов в течение всей войны, в связи с чем кривая представительства в Красной армии значительно меньше, чем в других моделях, отклоняется от линии среднего представительства среди населений (диаграмма 12.4);
– «ограничительно-репрессивная» (немцы, крымские татары, калмыки, корейцы, греки, горцы Северного Кавказа и др.), выделявшаяся среди прочих целенаправленным сокращением (вплоть до полного запрета) использования людских ресурсов определенных национальностей в течение всей войны (диаграмма 12.5).
В качестве необходимого комментария к описанным моделям нужно отметить, что оформление и функционирование второй и третьей моделей было напрямую связано с условиями стратегической обстановки на советско-германском фронте: ослабление использования ресурсов «западных» этносов СССР в начале войны было вызвано временной потерей значительной части европейской территории СССР в первые годы войны. Усиление использования ресурсов закавказских и среднеазиатских народов в этот период носило компенсаторный характер по отношению к группе «западных» народов СССР. Во второй половине войны эти модели поменялись местами. Относительная сбалансированность удельных показателей призыва и доли среди населения страны по четвертой модели объяснялась тем, что вошедшие в нее народы не подвергались экстремальному воздействию фронтовой обстановки в местах их этнических ареалов – их территория не оккупировалась врагом и не подвергалась прямой угрозе оккупации. Функциональное назначение пятой модели состояло не в изыскании ресурсов для пополнения армии, как у первых четырех, а, напротив, в их изъятии из общего массива мобресурсов страны. Наконец, первая, «русская» модель не только формировала несущий хребет Красной армии, но и за счет дополнительного напряжения этноресурса русских компенсировала недобор, образовывавшийся в результате реализации остальных четырех моделей.
Особую роль русского народа в Великой Отечественной войне вполне понимал и правильно оценивал сам И.В. Сталин, хотя публично выразил свою позицию лишь однажды. В своем хорошо известном сейчас тосте за здоровье русского народа, произнесенном им на приеме в честь командующих войсками 24 мая 1945 г. и не предназначенном для широкой огласки, Сталин заявил, что в «моменты отчаянного положения 1941–1942 гг.» русский народ имел все основания отказать в доверии своим вождям: «Мог бы сказать… вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство…» Однако русский народ этого не сделал, «ибо верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы»[1454].
Диаграмма 12.1.Модель 1. «Русская»
Диаграмма 12.2.Модель 2. «Западная»
Диаграмма 12.3.Модель 3. «Закавказско-среднеазиатская»
Диаграмма 12.4.Модель 4. «Тюркско-угорско-еврейская»
Диаграмма 12.5.Модель 5. «Репрессивная»
Подводя итог четвертьвековому опыту комплектования Красной армии различными этносами, нельзя не признать, что Советское государство в кратчайшие сроки преодолело огромную историческую дистанцию в деле привлечения нерусских народов к несению военной службы, прошло путь, на который царское правительство даже не решилось по-настоящему вступить, считая задачу распространения воинской повинности среди «дикого», «туземного» населения нерешаемой. Органы государственного и военного управления принципиально решили сложнейшую и многофакторную задачу интеграции народов СССР в военную организацию государства. Однако то, что этнический состав вооруженных сил так и не был сбалансирован с этническим составом населения и требовались его непрерывные корректировки, а недобор представителей нерусских народов компенсировался перенапряжением демографических ресурсов русского народа, свидетельствует о том, что задача была решена далеко не до конца.
Наряду со стремлением к расширению мобилизационных ресурсов за счет уроженцев национальных регионов нами выявлена и проанализирована устойчивая политика государственных и военных органов по ограничению комплектования Красной армии по этническому признаку. Такие ограничения установлены в течение всего исследованного периода. В 1920-х гг. ограничения диктовались утилитарными соображениями, связанными с культурной неготовностью ряда этносов, вошедших в состав Советского Союза, к несению военной службы и отсутствием у них таковой исторической традиции. В 1930-х гг. в ограничениях по этническому признаку на первый план выдвигаются политические мотивы. Однако такие ограничения не были абсолютными и тотальными. До середины Великой Отечественной войны политические мотивы безраздельно господствуют, но с осени 1943 г. вновь проявляется культурно-языковая отбраковка ряда этносов, и до конца войны оба эти мотива сосуществуют, что приводит к отстранению от призыва в армию нескольких десятков этносов. Это вполне сопоставимо с результатами аналогичной практики в дореволюционной армии.
Исследование показало, что в 1920-х – середине 1940-х гг. кадры командно-начальствующего состава в большинстве случаев проходили военную службу без различия национальности. Национальность командно-начальствующего состава или кандидатов в военные школы (с 1937 г. – училища) учитывалась в двух случаях. Во-первых, при комплектовании национальных формирований, в связи с тем, что принципиально важным было создание единой культурно-языковой среды в воинском коллективе. Во-вторых, при наложении политических ограничений на прием в армию по этническому признаку. Во всех остальных случаях советские граждане, обладавшие достаточным уровнем образования и хорошей физической подготовкой, могли поступать в любое военно-учебное заведение страны.
В силу достаточно высоких культурно-образовательных характеристик и отсутствия языкового барьера наиболее успешную военную карьеру делали представители четырех советских этносов: русские, украинцы, белорусы и евреи. Весь изученный период они, безусловно, доминировали среди командно-начальствующего состава, причем по мере повышения воинских званий и должностей росла доля русских, что отражало их лучшую способность (в силу того же культурно-языкового преимущества) к повышению профессиональных компетенций.
В межвоенный период предпринимались целенаправленные меры для расширения представительства нерусских народов среди командно-начальствующего состава. Для этого была создана сеть военно-учебных заведений, готовившая средний командно-начальствующий состав. Развитие национальных формирований и подготовку национального комсостава стимулировали политические задачи по советизации национальных регионов. Это на долгие годы обеспечило внимательное отношение к национальным военным кадрам и заботу об их развитии. Во время Великой Отечественной войны подготовка национальных военных кадров приобрела сугубо утилитарный характер и имела целью скорейшее укомплектование формируемых национальных соединений и их качественную боевую подготовку. Поэтому специальная подготовка национальных кадров была четко увязана со штатными потребностями национальных соединений и прекращалась тогда, когда эта потребность исчерпывалась.
Список принятых сокращений
АзССР – Азербайджанская Советская Социалистическая Республика
АМУ – Административно-мобилизационное управление бап – бомбардировочный авиационный полк
БОВО – Белорусский особый военный округ
БССР – Белорусская Советская Социалистическая Республика
ВПШ – Высшая партийная школа вуз – военно-учебное заведение
ВУС – военно-учетная специальность гв. – гвардейский(-ая)
ГАУ – Главное артиллерийское управление
ГКО – Государственный Комитет Обороны
ГлавПУ – Главное политическое управление
Главупраформ – Главное управление формирования и комплектования войск Красной армии