[482]. Пропаганду осуществляли также Министерство «восточных территорий», органы СС[483] и «местное самоуправление» (например, созданное в 1941 г. Управление народного воспитания при Эстонском самоуправлении[484]).
Средства пропаганды, посредством которых до населения доводились основные посылы германской национальной политики, включали в себя печатные издания (газеты, листовки, книги, брошюры, фотожурналы, плакаты), беспроводное и проводное радиовещание, театр, музыку, кинематограф, изобразительное искусство и пр.[485] Советская разведка отмечала, что печатная пропаганда среди населения оккупированных районов «велась довольно энергично»[486]. Крупные полиграфические предприятия функционировали во многих городах Украины, Белоруссии, Прибалтики и России[487]. По состоянию на 14 июля 1942 г. на оккупированной территории СССР издавалось 133 газеты на русском, украинском, латышском, эстонском, литовском, польском, белорусском и татарском языках[488], журналы (например, в Минске – «Новый шлях» и «Белорусская школа»), фотоальбомы (например, «Гитлер освободитель» и «Современная Германия»[489]), книги, брошюры, календари, плакаты, листовки и пр. Нацисты широко распространяли свои печатные материалы и на неоккупированной территории СССР: только с 22 июня по 31 октября 1941 г. они сбросили на нее 400 млн экз. листовок[490]. После военных поражений зимой 1941–1942 гг. нацистские власти усилили выпуск газет и журналов, организовали ряд новых издательских центров. Советская разведка сообщала, что в 1942 г. оккупанты наводнили красочными журналами и плакатами даже глухие села[491]. Сельские старосты получали газеты бесплатно и обязывали крестьян их читать[492].
Германские радиостанции работали в разных городах оккупированной территории, в том числе в Пскове[493], Смоленске, Минске, Барановичах, Мадоне. Оккупационные власти открыли кинотеатры и театры. К июню 1942 г. в Латвии работали 50 кинотеатров, из них 21 – в Риге. Здесь было также инициировано собственное кинопроизводство – как документальное, так и художественное. В Галиции работали 60 кинотеатров, из них 12 – во Львове (2 кинотеатра – «только для немцев»). В Минске с июня 1942 г. работал один кинотеатр (по выходным дням). В Запорожье было открыто четыре кинотеатра (а также один «только для немцев»), в которых демонстрировались немецкие кинофильмы. Там же работали два театра – русский (в нем ставили только иностранных авторов) и украинский[494]. В Смоленском театре ставили пьесы Н.В. Гоголя, А.Н. Островского, водевили А.П. Чехова, а также вновь написанные пронацистские пьесы[495].
Национальная политика реализовывалась германскими властями также с помощью собраний, митингов, выставок, музеев, выступлений музыкальных коллективов. В Смоленске проводились совместные собрания граждан и полицейских[496], на Украине – концерты с исполнением народных песен и сцен из произведений Т.Г. Шевченко, в рамках которых, по данным советской разведки, пропагандировались русофобия и антисемитизм. В Житомире были созданы «Украинский музей» и «Украинский архив». В Белоруссии пропаганда велась через «Белорусские народные дома» (подобие клубов или домов культуры), а художественная самодеятельность находилась под строгим контролем гестапо. Пропагандистским средством служили также ознакомительные поездки в Германию, организованные для представителей населения оккупированной территории[497]. Так, в апреле 1942 г. три делегации из России (Смоленск), Белоруссии и Украины были приняты А. Розенбергом, который держал перед ними речь на русском языке. Информация о поездках делегаций распространялась германской пропагандой[498].
Нацистская национальная политика имела три основные задачи: во-первых, мотивировать население оккупированной территории на оказание помощи германским властям и войскам; во-вторых, деполитизировать настроения местного населения, чтобы предотвратить его сопротивление оккупационным властям; в-третьих, разобщить народы оккупированной территории и тем самым предотвратить объединение представителей разных национальностей под антинацистскими лозунгами.
Для решения этих задач использовались разнообразные методы. В первую очередь оккупанты пропагандировали антисоветизм, сопряженный с антисемитизмом (евреи были обвинены во всех ошибках и преступлениях советской власти). Материалы на эту тему публиковались практически в каждом номере газет и журналов, множестве книг, брошюр и пр. Так, в июне 1942 г. на русском, украинском и белорусском языках была издана и распространена среди населения оккупированной территории книга В.И. Мальцева «Конвейер ГПУ», посвященная его пребыванию в советской тюрьме[499]. В Киеве оккупанты издали большим тиражом брошюры «Правда о прошлом Украины», «Еврейство и его роль в Восточной Европе», «История борьбы с еврейским коммунизмом». В Прибалтике были организованы выставки на тему «Жертвы красного террора»[500], изданы книга «Ужасный год» (о «советской оккупации» 1940–1941 гг.)[501] и аналогичного содержания иллюстрированный журнал[502]. Выпущенная нацистской пропагандой в начале 1942 г. брошюра Der Untermensch («Недочеловек») имела антисемитскую и антикоммунистическую направленность, выставляя народы СССР жертвами «Недочеловека» (некий собирательный образ) в лице «коммунистическо-еврейской» власти[503].
Нацистские власти пытались создать у населения оккупированной территории впечатление, что германская власть кардинально «лучше», чем советская. Пропагандировалась «освободительная миссия» Германии по «уничтожению советской системы» и необходимость сотрудничества местных жителей с оккупационными властями, чтобы «сделать невозможным возвращение большевизма». Солдаты и офицеры вермахта получили указание разъяснять населению, что они «пришли не как завоеватели, а как освободители», «спасители» от «большевистских зверств» и «массовой высылки в Сибирь». Пропагандировалось, в частности, что «только вступление на территорию Украины победоносных германских войск спасло эту когда-то цветущую страну от полного уничтожения и вернуло ей свободу». Распространялись сведения, что «население освобожденных от большевиков областей с радостью встречает германских солдат»[504]. Таким образом, воспитывались «благодарность за изгнание большевизма» и страх перед его возвращением, для чего нужно было уповать на германскую власть.
Оккупанты манипулировали сознанием населения, убеждая его в том, что если оно не будет помогать германским властям, то лишится будущего. Так, украинцам внушали, что в их интересах «помогать тому, чтобы эта война закончилась победоносно для освободителя Украины от большевистского ига», так как «национальная судьба Украины зависит исключительно от позиции ее населения в европейской борьбе за свободу». Белорусам говорили, что «в борьбе против Москвы» они «не могут праздно стоять в стороне… потому что только немецкий меч обеспечит их существование в качестве народа»[505]. Казакам было дано понять, что их судьба «в значительной степени будет зависеть от того… как… [они] дальше будут себя вести»[506].
Германские власти убеждали население в своей «близости» к нему, для чего часто выступали не от собственного имени, а через посредство местных СМИ и общественных организаций. Например, некоторые листовки, обращенные к русскому населению, издавались от имени мифической организации «За Родину»[507]. Оккупанты привлекали к этой деятельности местные «антисоветские элементы», убеждением и угрозами пытаясь преодолеть их пассивность и выжидательную позицию[508].
Много внимания уделялось «прогерманской» пропаганде. От имени участников делегаций, отправленных в ознакомительные поездки в рейх, публиковались хвалебные отзывы о жизни в Германии, информация о которой ранее «скрывалась большевиками»[509]. Пропагандистские издания помещали материалы о «красоте» городов Германии. В феврале – марте 1942 г. в Тарту была открыта «культурно-историческая выставка, наглядно и документально показывающая влияние германского искусства и германской науки на культуру Восточной Европы». Изданная германскими властями книга для чтения «Родная речь», предназначенная для использования в русских школах, содержала хвалебный очерк Г. Вагнер «На государственной трудовой повинности в Германии» и рассказ И. Шмелева «В немецкой деревне», прочитав который учащиеся должны были «указать отличительное свойство немецкого крестьянина»[510] (из рассказа следовало, что это хозяйственность и предприимчивость).