.
Вторым аспектом национальной политики была пропаганда «советской общности» с целью использования мобилизации «просоветских» настроений населения, предотвращения морально-политического дистанцирования «нерусских» народов от русской нации и разобщения между «нерусскими» народами. Для этого жителям оккупированной территории напоминали о тесной связи всех народов СССР с русским народом, «дружбе народов», совместном опыте борьбы с иноземными захватчиками, и, где было возможным, об общности этнического происхождения (например, украинцев и русских)[742]. Так, материалы пропаганды, направленной на белорусов, подчеркивали, что они «с русским народом… связаны кровной и задушевной дружбой, которая укреплялась веками в борьбе с чужеземными захватчиками»[743]. Об исторической связи с русскими напоминали также прибалтам[744].
Пропаганде «советской общности» были посвящены митинги представителей разных национальностей, которые призывали своих собратьев сражаться вместе с русским народом и другими народами СССР против германских оккупантов. В ноябре 1941 г., марте[745] и августе 1942 г. были проведены митинги украинцев[746], в январе и августе 1942 г. – белорусов, в марте того же года – общественных деятелей Эстонии, в мае – литовской молодежи[747]. Митинги транслировались по радио, а их стенограммы и резолюции распространялись на оккупированной территории СССР[748]. Так, материалы украинского митинга были опубликованы на русском и украинском языках в виде листовок (500 тыс. экз.) и брошюры (50 тыс. экз.), при этом все листовки и 5 тыс. брошюр были распространены на оккупированной территории[749].
Подавляющую часть населения захваченной врагом территории СССР составляли представители славянских народов – в первую очередь русские, украинцы и белорусы. Поэтому особое внимание в пропаганде уделялось духовной и исторической связи славян, их вековой борьбе с немецкими захватчиками[750], «ненависти германского фашизма к народам славянского происхождения»[751]. 10–11 августа 1941 г. в Москве с целью призвать славянские народы «к объединению вокруг СССР для общей борьбы против фашистских захватчиков» был созван первый Всеславянский антифашистский митинг[752]. В октябре 1941 г. был создан Всеславянский антифашистский комитет, председателем которого стал начальник Военно-инженерной академии РККА генерал-лейтенант А.С. Гундоров[753]. Фактор «славянской общности» широко использовался в пропаганде, направленной на славянское население оккупированной территории. Так, в листовке, обращенной к русским, украинцам и белорусам, говорилось, что Германия хочет «власти над всем миром, в первую очередь над славянскими землями»[754]. Листовка, изданная для украинского населения, гласила: «Кровавый шут Гитлер хочет превратить славянские, братские нам народы в рабов немецкой империи»[755].
Советская национальная политика на оккупированной территории имела свои особенности в отношении каждого отдельного народа. Особенно важной была пропаганда, направленная на русское население, – не только ввиду государствообразующей роли русского народа, но и потому, что линия фронта с сентября – октября 1941 г. проходила в основном по русской этнической территории. Следует отметить, что в советской политике, осуществлявшейся в тылу СССР и Красной армии, русский национальный фактор уже с июля 1941 г. занял одну из главных позиций, потеснив доктрину «советского патриотизма», а с лета 1942 г. стал превалировать[756]. Однако в пропаганде на оккупированной территории была использована комбинация «советского патриотизма» («советской общности») и «национального фактора», с явным доминированием первого («советско-национальный фактор»). Материалы пропаганды, направленные на русское население, часто имели этнически нейтральное обращение: «Советскому населению», «Советским женщинам» и т. д. Акцентирование на русских национальных мотивах не было приоритетным, а использовалось в основном для напоминания о национальной гордости, на которую покусились германские оккупанты (например, что оккупанты не дождутся, «чтобы русские в пояс чужеземцу поклонились»)[757]. Так проявилось апробированное еще в предвоенные годы смешение «русской» и «советской» идентичностей.
Причиной использования «советско-национального» подхода было то, что, во-первых, значительная часть гражданского населения оккупированной территории заняла выжидательную позицию. Поэтому власти СССР пытались повысить уровень лояльности людей Советскому государству, напоминая об их «советской идентичности». Во-вторых, как уже говорилось, германские оккупанты активно использовали русский национальный фактор, спекулируя на том, что под властью Германии (или в «союзе с Германией») у русского народа могло состояться будущее «лучше», чем при советской власти. В ответ советская пропаганда утверждала, что реализация русских национальных интересов возможна только в рамках Советского государства.
Акцентирование «русского фактора» в чистом виде проявило себя фактически только в противодействии коллаборационизму (несмотря на то что наличие коллаборационизма отвергалось официальной пропагандой[758], руководство СССР было осведомлено о том, что происходило на оккупированной территории). Материалы пропаганды, обращенные к «полицаям», напоминали им, что они «русские люди», стыдили за «услужение немцам» и призывали переходить на сторону партизан – «родных русских людей», чтобы вместе исполнить «священный долг перед родиной, перед русским народом»[759] и искупить вину за то, что поддались на обман и стали «не только… изменниками Родины, но и слепым орудием в руках империалистов против русского народа». Особым фронтом работы был «Локотской округ», где ситуация с коллаборационизмом была наиболее тяжелой, и поэтому на территории «округа» издавались специальные листовки, обращенные к «русским полицейским»[760]. Очевидно, считалось, что апеллировать к «советскому патриотизму» коллаборациониста бесполезно, поэтому подействовать могло только обращение к национальным чувствам.
Советская пропаганда, направленная на украинское[761], белорусское[762], прибалтийское[763] и другое население оккупированной территории СССР, так же сочетала «советский» и «национальный» факторы. На Украине особенностью был дифференцированный подход к населению основной (центральной и восточной) и западной частей республики. В первом регионе пропаганда велась как на украинском, так и на русском языке[764], во втором – в основном на украинском языке и с бóльшим упором на «национальный» аспект – например, разоблачалось ограничение оккупантами использования украинского языка[765] (такой посыл мог иметь своей целью создать у населения негативные коннотации между германской оккупацией и польским владычеством в 1920–1939 гг.). Больше внимания также уделялось дискредитации германской пропаганды[766]. Очевидно, считалось, что население Западной Украины, вошедшей в состав СССР только в сентябре 1939 г., имеет особый менталитет, менее «советизировано» и лучше реагирует на пропагандистские посылы, апеллирующие к национальным чувствам.
Одним из главных направлений советской политики на оккупированной территории Украины – в первую очередь ее западной части – была идеологическая борьба против ОУН, приверженцы которой именовались «губителями украинского народа» и «верными псами каннибала Гитлера». Советская пропаганда дискредитировала антисоветскую и антирусскую пропаганду ОУН[767], сообщая о том, что украинские националисты («желто-блакитная банда») – это «всемирные лгуны», которые, прикрываясь национальными лозунгами, помогают германским оккупантам. Украинцев призывали «уничтожать желто-блакитных предателей»[768]. Оуновская пропаганда была опасной, так как она педалировала такие негативные аспекты советской истории Украины, как «голодомор», раскулачивание, репрессии и пр., а также представляла ОУН в качестве единственного защитника украинских интересов, сражающегося «на два фронта» – против СССР и Германии.
Контрпропаганда на Украине опровергала нацистские утверждения об «ужасах советской власти», «зверствах НКВД» и т. п. Когда германские власти распространили материалы о массовых расстрелах в Виннице в 1937–1938 гг., в советских листовках была опубликована информация о том, что это в 1941 г. оккупанты «сами расстреляли и замордовали наших отцов и братьев, которые там находились в военных лагерях». В то же время «советский фактор» в пропаганде на Украине использовался не очень широко. Применялись призывы «бить фашистов и выгнать непрошеных со славной нашей Украины» без апелляции к восстановлению советской власти