В Прибалтике оккупанты продолжали использовать особую разновидность пропагандистских акций – «кампании протестов» против отдельных шагов советского руководства. В апреле 1943 г. были организованы «протесты» против «советских гарантий» прибалтийским республикам, которые были названы «гарантиями волка овцам»[1291], в ноябре того же года – против речи И.В. Сталина, произнесенной 6 ноября 1943 г., в которой он перечислил Литву, Латвию и Эстонию в числе территорий СССР, которым предстояло освобождение со стороны Красной армии[1292], а также против решений состоявшейся в октябре 1943 г. Московской конференции союзников[1293]. В городах Прибалтики были проведены митинги, на которых пропагандировались «национальная независимость, отказ от большевизма и решимость бороться против любого вторжения»[1294]. Радиостанции Таллина, Риги и Каунаса ежедневно передавали соответствующие воззвания. В рамках «кампании протестов» в шведской прессе появились публикации, что «Германия готовится… предоставить Эстонии… независимость», однако для этого эстонцы должны «проявить на деле готовность защищать Германию и ее «новый порядок»[1295]. Такие манипулятивные призывы имели своей целью подстегнуть готовность эстонцев принимать участие в «протестах», а также сотрудничать с германскими властями в целом. Продолжалась в Прибалтике также антисоветская пропаганда и дискредитация союзников СССР по Антигитлеровской коалиции – США и Великобритании[1296].
Германская политика по отношению к народам Кавказа базировалась на представлении нацистов о том, что эти территории – «не русские и их народы ничего общего не имеют ни с Россией, ни с Советами»[1297]. Нацисты утверждали, что «горцы – прирожденные носители свободы и культурного чувства собственного достоинства, что выразилось в основании [ими] самостоятельного государства во время Русской революции»[1298]. Поэтому оккупанты рассчитывали, что на Кавказе «можно полагаться на укорененную оппозицию к русским и коллективной системе»[1299]. Перед вторжением в этот регион германская пропаганда распространяла листовки, в которых утверждалось, что в рядах вермахта служат кавказцы[1300] (имелись в виду малочисленные «кавказские легионы»). Такие посылы имели своей целью предотвратить сопротивление местного населения.
Во время оккупации Северного Кавказа (с августа 1942 г. по январь 1943 г.) пропагандистское обеспечение этого региона было возложено на органы вермахта, которые использовали в своей работе «национально-культурные» средства[1301]. Германская пропаганда утверждала о «непокорности Кавказа Москве», «колонизаторской политике царизма» и восстаниях кавказцев против советской власти[1302]. Горцам внушали, что вермахт действует на Кавказе «не как во враждебной стране, а как среди союзников»[1303], ведь «с кавказскими народами у Гитлера особая дружба»[1304]. Использовалась антирусская пропаганда: северокавказская секция «Винеты» имела указание «в первую очередь ругать русских»[1305], а листовки, распространявшиеся среди, например, чеченского населения, призывали уничтожать «русских захватчиков»[1306]. Широко применялась также антисемитская риторика[1307].
Кавказским народам было обещано самоуправление и наделение землей. МИД Германии подготовил «Прокламацию независимости для народов Кавказа». В апреле 1942 г. в Берлине было созвано «совещание представителей народов Кавказа», в котором приняли участие 40 чел. Однако Гитлер решил, что муссирование вопроса о «самостоятельности» народов Кавказа зашло слишком далеко, и приказал эту деятельность прекратить[1308].
Тем не менее по отношению к народам Северного Кавказа оккупанты проводили достаточно либеральную политику[1309], которая отличалась от политики в отношении русского населения этого региона. Германским войскам были даны указания «относиться к кавказским народам как к друзьям немецкого народа», «не чинить препятствий отмене коллективной системы горцами», «уважать право собственности горцев», «обосновывать все вызванные войной меры, влияющие на горское население», «уважать честь кавказской женщины». В Нальчике в честь прихода германских войск было созвано собрание старейшин, на котором выступил Э. Кестринг – уполномоченный по вопросу Кавказа при группе армий «А». Он обещал, что земля и стада кавказцев будут отданы им обратно в частную собственность[1310], что и было сделанно. Советская разведка отмечала, что в горских селах «грабежей и мародерства со стороны немцев… было значительно меньше, чем в русских». Оккупанты не проводили экзекуций в отношении горского населения, в том числе коммунистов и советских работников, и только перед самым отступлением расстреляли некоторых представителей советско-партийного актива[1311].
В Берлине был создан «Северокавказский комитет» из числа представителей горских народов этого региона[1312]. На территории самого Северного Кавказа развили свою деятельность «национальные комитеты»[1313], организованные оккупантами, чтобы вызвать у горцев иллюзию участия в вопросах решения своей судьбы. В Адыгее действовали эмигранты Кабехов и Маздов[1314]. В Карачае агитационная работа среди населения велась через «Карачаевский национальный комитет», который также принял активное участие в подавлении деятельности советских партизан[1315]. В Нальчике было создано «Представительство интересов Кабардино-Балкарии»[1316]. В Ворошиловске (Ставрополе) действовало «грузинское правительство» во главе с эмигрантом С. Чавчавадзе[1317], созданное с расчетом на будущую оккупацию Грузии.
Германские власти рассчитывали на использование антисоветских настроений калмыцкого народа, которые, как им казалось, были распространены еще с довоенного времени. Оккупанты надеялись, что калмыки хотят «возрождения определенных национальных интересов под защитой Германии»[1318]. В оккупированных районах Калмыкии (оккупация продолжалась с августа 1942 г. по январь 1943 г.) было создано местное «самоуправление». К середине декабря 1942 г. районы южнее дороги Элиста – Астрахань контролировали созданные оккупантами «калмыцкие легионы», присутствие которых должно было создать у населения впечатление «полной автономии». Германские власти вели игру на националистических настроениях, в том числе обещая выселить из Калмыкии все русское население весной 1943 г.[1319]
К началу 1943 г. подошел к концу период «заигрывания» нацистов с крымско-татарским населением[1320]. В мае того же года «Крымский комитет» подготовил меморандум на имя Гитлера о создании крымско-татарского государства под протекторатом Германии, формировании крымско-татарской армии, очистке Крыма от представителей других национальностей. Однако этот документ был оставлен без ответа[1321]. С 1 июля 1943 г. в связи с ухудшением экономического положения рейха на крымских татар были распространены все налоги и платежи, которые с самого начала оккупации платили представители остальных групп населения[1322].
Германская политика в отношении тюркских народов (кроме крымских татар, карачаевцев, балкарцев и ногайцев, этнические территории которых попали под оккупацию) осуществлялась в основном путем агитации среди военнопленных и перемещенных лиц. В рейхе было создано несколько тюркских организаций[1323]. «Туркестанский национальный комитет» во главе с эмигрантом В. Каюм-ханом (узбек по национальности) провозгласил своей целью «борьбу за национальное освобождение Туркестана». Создавались ячейки этой организации на местах – например, в Херсонской области из числа освобожденных оккупантами трудпоселенцев – узбеков и таджиков[1324] (последние не относятся к тюркам). «Азербайджанский национальный комитет» возглавил бывший военнопленный, майор Красной армии А. Фаталибейли-Дудангинский. Эта организация издавала газету «Азербайджан»[1325]. Татаро-башкирский «Комитет «Идель-Урал» возглавили эмигранты А. Темир и Ш. Алмас (Г.Г. Галиуллин)[1326]. «Объединение национальных писателей Туркестана», созданное при «Туркестанском комитете», ставило своей задачей освобождение тюркских народов «от российского империализма большевиков»