ОУН-Б начала создание небольших боевых групп («боевок»), которые в начале 1943 г. стали сколачиваться в «Украинскую повстанческую армию» (УПА)[1581]. С лета 1943 г. отряды УПА начали проводить рейды с Волыни и Полесья в центральные области Украины, где под влиянием ОУН были созданы местные отряды националистов. В связи с рейдом на территорию Галиции соединения советских партизан под командованием С.А. Ковпака, а также в связи с мобилизацией оккупантами украинской молодежи в дивизию СС «Галиция» руководство ОУН приняло решение форсировать создание своих военных формирований на территории Галиции. Здесь они получили название «Украинская народная самооборона» (с декабря 1943 г. – «УПА-Запад»)[1582]. К концу 1943 г. ОУН-Б принудила примкнуть к ней вооруженные формирования двух своих главных конкурентов – ОУН-М и «Тараса Бульбы». (Небольшая часть отрядов «Тараса Бульбы» осталась независимой от УПА, получив название «Украинская народно-революционная армия», которая в 1944 г. также слилась с УПА[1583]). К осени 1943 г., по оценке германских властей, в УПА состояло около 40 тыс. чел., по данным ОУН-Б – 100 тыс. чел.[1584]
В ноябре 1943 г. ОУН сформировала Главное командование и Главный военный штаб УПА, командующим которой был назначен Р. Шухевич. УПА делилась на три «генеральных военных округа» – «Юг», «Север» и «Запад»[1585]. Главной целью УПА была борьба с советскими партизанами – в первую очередь подразделениями под командованием А.Н. Сабурова, А.Ф. Федорова, В.А. Бегмы[1586], С.А. Ковпака[1587], польскими партизанами и уничтожение польского гражданского населения. На советской стороне УПА небезосновательно воспринималась как формирование, созданное при прямом участии оккупантов с целью направить усилия украинских националистов на борьбу с советскими партизанами, поляками, евреями и др. В доказательство приводился тот факт, что, во-первых, информационные издания УПА включали такие материалы, которые могли быть получены только от германских властей. Во-вторых, УПА имела возможность выпускать в большом количестве журналы, газеты и листовки в условиях оккупации. В-третьих, УПА не провела ни одной диверсии против оккупантов и в 1943 г. действовала только против советских партизан в Киевской, Житомирской и Ровенской областях[1588].
На Западной Украине и в Западной Белоруссии с лета 1943 г. активизировалась деятельность многочисленных польских партизанских отрядов. Органы Армии Крайовой к лету 1943 г. «не только создали некоторые резервы и подпольные организации в городах и деревнях, но в ряде мест… организовали скрытые группы самообороны, свои отряды» с целью «накопить силы и быть готовыми выступить» против Красной армии, когда придет время. Пропагандистские материалы АК провозглашали: «Борющаяся и… воюющая Польша, терпящая неслыханные в истории обиды со стороны двух преступных соседей – немцев и советов, – стоит теперь у порога нового дня. Все права Польши и польского народа нашли признание и поддержку у наших мощных союзников – Америки и Англии»[1589]. К октябрю 1943 г. германские власти отмечали, что часть поляков боролась против советских партизан, а другая часть «шла вместе с ними»[1590]. Некоторые поляки на Западной Украине перешли на сторону советских партизан, в том числе чтобы не погибнуть от рук УПА. Так, только на Волыни к августу 1943 г. действовали четыре польских партизанских отряда просоветской ориентации[1591]. Росту просоветских настроений среди польского населения оккупированной территории способствовали решения Московской конференции СССР, США и Великобритании (ноябрь 1943 г.), обозначившие в качестве одной из целей восстановление независимости Польши[1592].
Несоветское сопротивление в Прибалтике было направлено на саботаж германских оккупационных мер и создание национальных политических органов, способных представлять интересы прибалтийских наций после войны. В Литве несоветское сопротивление составляли две основных организации: католический «Литовский фронт» и светский «Союз борцов за свободу», которые публиковали подпольные газеты и поддерживали связь с «внешним миром»[1593]. Ожидая, что западные союзники придут к ним на помощь, в конце 1943 г. различные силы литовского сопротивления объединились и сформировали «Верховный комитет освобождения Литвы» (ВКОЛ), который смог наладить издание подпольной прессы и организовать небольшие военизированные отряды[1594]. ВКОЛ действовал как центр сопротивления до лета 1944 г., когда оккупанты провели массовые аресты, после чего деятельность этой организации угасла[1595]. Оккупационные власти в Латвии отмечали «усилия по объединению… разрозненных политических течений»[1596]. В этом регионе несоветское сопротивление с августа 1943 г. возглавил «Латвийский центральный совет», представлявший четыре ведущие политические партии довоенной Латвии[1597]. По советским данным, латвийские подпольные организации «выпускали много листовок и газет»[1598], в которых содержались призывы о провозглашении «свободной независимой Латвии и объявлении войны Германии и Советской России»[1599]. В Эстонии центральной фигурой движения сопротивления стал Ю. Улуотс, вокруг которого собрался т. н. Комитет актуальной истории. Существовал также ряд более мелких групп сопротивления, поддерживавших связь с дипломатами бывшей Эстонской Республики в Финляндии и Швеции[1600]. Деятельность несоветского сопротивления в Эстонии была ослаблена арестами его активистов в апреле 1943 г.[1601]
Реальная борьба с оккупантами со стороны несоветского сопротивления была слабой и проявлялась в основном в виде саботажа мер оккупационной власти, включая трудовую мобилизацию. Например, в Литве в начале 1942 г. было заполнено только 5 % от первоначальной квоты мобилизованных на работу (100 тыс. чел.). Тем не менее к июлю 1944 г. оккупантам удалось вывезти на работу в Германию 75 тыс. литовцев, 35 тыс. латышей и 15 тыс. эстонцев[1602]. Одной из проявившихся в Прибалтике пассивных форм сопротивления также было бегство эстонцев в Финляндию (считается, что смогли бежать до 5 тыс. чел.[1603]).
Развитию как советского, так и несоветского антигерманского сопротивления на оккупированной территории СССР мешали несколько факторов. Во-первых, некоторые «национальные деятели» продолжали надеяться на перемены в политике германских властей. В Белоруссии они рассчитывали на создание структур, аналогичных «Русскому комитету» и Русской освободительной армии. В Прибалтике выдвигалось требование изменить германскую политику, в том числе удалить от власти балтийских немцев и ликвидировать оккупационную администрацию. В Латвии были распространены спекуляции, что оккупанты «вследствие дальнейших потерь [на фронте] будут вынуждены пойти на уступки по отношению к малым народам». В ноябре 1943 г. призыв латышей на военную службу рассматривался как повод для «извлечения политической выгоды» в отношениях с германскими властями, и «латышский легион» воспринимался как «жертва латышского народа… за которую он должен быть вознагражден автономией»[1604].
Во-вторых, значительная часть населения оккупированной территории продолжала пребывать в состоянии политической апатии. Германские власти отмечали, что в Западной Белоруссии местное население и ранее – как при польской, так и при советской власти – «страдало экономически и этнически, и поэтому, как правило, терпеливо несет трудности немецкой оккупации». В Латвии в июле 1943 г. было выявлено «апатичное отношение… населения ко всем политическим вопросам», тогда как «вопросы питания и экономики все еще находились на первом плане». К октябрю 1943 г., «несмотря на озабоченность населения событиями на фронте», кардинальных изменений в настроениях латышей выявлено не было[1605].
Принес оккупационной администрации свои плоды и использованный ею метод «Разделяй и властвуй». В частности, более лояльное отношение к местному населению Западной Белоруссии привело к его «умиротворению». Оккупационные власти подчеркивали, что в этом регионе «приказы немецких властей выполнялись местным населением», не было «преступлений по политическим мотивам», воздействие советской пропаганды было «очень слабым» и лишь малая часть населения «верила партизанам», деятельность которых местные жители воспринимали как «набеги». Так, в городе Скидель в октябре 1943 г. слухи о том, что «большевики уже в Минске… вызвали волнения среди местного населения», однако, когда слухи оказались ложными, население успокоилось[1606].
Антигерманскому сплочению населения мешали разгоревшиеся на оккупированной территории СССР этнические конфликты, которые активно подогревались нацистами. Самым трагическим из них был украинско-польский конфликт (т. н. Волынская резня). ОУН – УПА осуществляли геноцид по отношению к полякам