«главной причиной принятия статуса фольксдойче для многих этнических немцев» (Синицын, 2018: 367). Таким образом, голодная смерть замышлялась не для всех, а только для конкретных, неарийских народов Советского Союза. Только они должны были участвовать в чудовищной лотерее, предначертанной планом Бакке. Этот факт неопровержимо доказывает, что в недрах нацистской бюрократии был спланирован именно геноцид, а не другой тип преступления. Хотя гибель миллионов вроде бы побочно вытекала из необходимости поддерживать уровень потребления в вермахте и рейхе, но политика тотального грабежа помогала нацистам одновременно достичь и другой цели, которую предельно откровенно и цинично сформулировал Геринг в беседе с зятем Муссолини: «Некоторые народы нужно сокращать». Точно так же, о сокращении числа славян, говорил, согласно Баху, Гиммлер в Вевельсбурге. Ровно такое же заявление сделал и Гитлер в разговоре с Михаем Антонеску.
Летом-осенью 1941 г. высшие бонзы рейха рассматривали план Бакке как действующий. В докладной записке одного из подчиненных Геринга – генерал-майора Ганса Нагеля, датированной 14 августа, говорится: «Рейхсмаршал рассчитывает на большие людские потери [местного населения] по причине недостаточного питания среди масс людей, движущихся в направлении советской территории, и в больших городах» (ГА РФ. Ф. 7445. Оп. 2.Д. 168. Л. 36).
Упоминание больших городов очень характерно: мегаполисам лесной зоны была уготована чудовищная судьба. Поскольку как промышленные центры они для немцев не имели смысла, а их население было сочтено излишним (к тому же значительная часть горожан принадлежала к ненавистной для Гитлера коммунистической интеллигенции), нацисты пришли к идее вообще не оккупировать их, а просто уничтожать силами артиллерии и авиации во время наступления; часть населения при этом надлежало убить, а часть принудить к бегству в глубину «зоны голода» по направлению к Уралу.
Эти планы, как минимум по отношению к Москве и Ленинграду, озвучивались в дипломатических и военных кругах еще до войны. 5 мая генерал Эдмунд Глайзе фон Хорстенау услышал от бригадефюрера СС Франца Вальтера Шталекера: «В России все города и культурные объекты, включая Кремль, должны быть стерты с лица земли; Россия должна быть низведена до уровня нации крестьян, окончательно и бесповоротно» (Kay, 2012: 108). 24 июня Геринг заявил финскому послу Тойво Кивимяки, что «Ленинград, как и Москву, лучше уничтожить» (Барышников, 2006: 203). То, что главари рейха имели в виду уничтожение городов вместе с людьми, доказывает запись в дневнике начальника штаба ОКХ Франца Гальдера от 8 июля: «Непоколебимо решение фюрера сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностьюизбавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы будем вынуждены кормить в течение зимы» (Гальдер, 2003: 54). 25 июля в дневнике ОКВ появляются установки генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля: «Ленинград нужно быстро изолировать и заморить голодом. Важно с политической, военной и экономической точки зрения… На саму Москву – как и на Ленинград – не нападать, а окружить и заморить голодом» (Kriegstagebuch der OKW… 1965: 1035–1036). К идеологическому обеспечению замысла уничтожения вскоре подключилось министерство пропаганды: 20 августа ближайший помощник Йозефа Геббельса Фриче потребовал у главных редакторов немецких газет, чтобы они как можно меньше писали о Москве и Ленинграде по той причине, что вскоре история этих городов все равно завершится (Hagemann, 1970: 170).
В сентябре конференция управления военной экономики и вооружения вермахта под руководством Геринга констатировала: «По экономическим соображениям завоевание больших городов нежелательно. Их блокада предпочтительней» (IMT. Vol. XXXVI: 109)[21].
Военные моряки претендовали на использование Ленинграда в качестве базы, однако в конце сентября Гитлер ясно дал понять начальнику штаба ВМФ Курту Фрике: рассчитывать на это не стоит. По итогам встречи с фюрером адмирал известил командующего группой ВМС «Норд» Рольфа Карльса, что удовлетворение требований флота невозможно «ввиду политической линии, принятой в отношении Петербурга… Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения» (Органы Государственной безопасности СССР…, 2000: 538). Как рассказал глава кригсмарине Эрих Редер на допросе, в своей директиве Фрике посчитал необходимым дословно процитировать Гитлера, и тезис о «незаинтересованности» рейха в сохранении жизни ленинградцев принадлежит самому фюреру (IMT. Vol. XIV: 224)[22]. Не менее откровенно вождь нацистов рассуждал перед другими своими сотрудниками: «Аборигены? Мы перейдем к их прореживанию… В русские города мы заходить не станем, они должны будут полностью вымереть. И нам совсем не нужно терзаться угрызениями совести. Не нужно вживаться в роль няньки, у нас вообще нет никаких обязательств перед этими людьми» (Hitler, 1980: 90–92).
7 октября, когда блокада Ленинграда была уже установлена, нацистское командование отдало окончательный приказ не принимать капитуляцию города на Неве, даже если она будет предложена, но разрушить город постоянными обстрелами и бомбежками. Такая же директива распространяла принцип уничтожения мегаполисов и обезлюживания территорий на Москву и все прочие крупные города, которые лежали на пути группы армий «Центр».
«Для всех остальных городов действует правило, что перед взятием они должны быть разрушены артиллерийским огнем и атаками авиации, а население должно быть принуждено к бегству. Ставить на карту жизнь немецких солдат для спасения русских городов от опасности пожаров иликормить их население за счет немецкой родины– безответственно» (Война Германии против Советского Союза…, 1992: 69)[23].
Таким образом, согласно приказу, разрушению должны были подвергнуться именно города регионов-потребителей, и это, конечно, не случайность. Логика директивы ОКВ от 7 октября была тесно связана с директивами экономического штаба «Ост» от 23 мая. Советских граждан следовало истреблять либо гнать на восток, избавляясь от лишних едоков и освобождая территории от избыточного и «неполноценного» населения. Подчеркнем: беспримерная трагедия Ленинграда была фрагментом нереализованного, но еще более чудовищного плана.
Верховное командование вермахта принимало непосредственное участие в разработке стратегии голода и, если принять во внимание краеугольный вопрос снабжения, было объективно заинтересовано в его принятии. Определяющей оказалась позиция генерала Томаса, который подчинялся лично главе штаба ОКВ Вильгельму Кейтелю. Что касается последнего, то он находился под полным влиянием фюрера и покорно принимал его точку зрения даже тогда, когда был с ним не согласен. Таким образом, верхушка вооруженных сил согласилась с планом Бакке. Более того, в соответствии с волей Гитлера она стала готовить меры по военному подавлению возможных голодных бунтов. В доказательство этого мы публикуем новый, обнаруженный в военном архиве Германии документ от 5 июля 1941 г., в котором Кейтель сообщал шефу Управления вооружений сухопутных войск Фридриху Фромму: «…Вследствие предстоящего голода на большей части завоеванных областей следует рассчитывать на действия, продиктованные отчаянием, и на внезапные нападения. Поэтому фюрер требует, чтобы командующие охранных дивизий, тыловых частей и полицейских формирований имели в своем распоряжении боевые машины… Снова уполномочиваю Вас во исполнение всех этих задач обратиться к приготовленным для итальянцев французским трофейным танкам и конфисковать их для этого. […] Также крайне необходимы будут бронепоезда» (Bundearchiv RW 4/578)[24].
Еще одним заинтересованным игроком оказалось ведомство Альфреда Розенберга, которое в будущем станет известно под названием Министерство восточных территорий, а пока что скрывалось под замысловатым псевдонимом «политического бюро по делам Востока». Ему предстояло осуществлять политическое управление покоренными землями после окончания войны. Розенберг активно продвигал идею использования окраинного сепаратизма, в особенности украинского; это означало, что для закрепления германского господства некоторые народы СССР можно признать хоть и третьестепенными, но все же союзниками Великой Германии. Допускалось, что можно предоставить им видимость национальной автономии, не третировать и тем более не истреблять, а, наоборот, направлять их на борьбу с главным противником в Кремле. Однако по отношению к великороссам, населявшим большую часть «лесной зоны», старый партайгеноссе Гитлера придерживался откровенно агрессивных взглядов. План Бакке не вызвал его возражений, что видно из речи, обращенной Розенбергом к своим подчиненным за два дня до вторжения в Советский Союз: «Когда мы говорим о немецких требованиях на Востоке, мы в первую очередь говорим о пропитании для немецкого народа. В южных районах и на Северном Кавказе найдутся излишки, чтобы прокормить немцев. Но мы не видим нашего долга в том, чтобы поставлять продовольствие из этих изобильных районов русским. Мы знаем, что это жестокая необходимость, которая стоит вне всяких чувств. Без сомнения, потребуется огромная эвакуация, и русский народ ожидают тяжелые времена» (IMT. Vol. XXVI: 622)