Через месяц, 18 декабря 1940 г., Гитлер подписал директиву ОКВ № 21 «План Барбаросса», которая начиналась словами: «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии». До нападения нацистской Германии на Советский Союз оставалось всего полгода…
Письма товарища Тельмана товарищу Сталину
В марте 1933 года председатель КПГ Эрнст Тельман был арестован нацистами. Против него готовился судебный процесс. Согласно обвинительному заключению от 17 декабря 1934 г., ему инкриминировалось соучастие в подготовке переворота с целью установления диктатуры пролетариата в Германии.
Бессрочное заключение
Обвинение, основанное на публикациях и внутрипартийных документах КПГ, кроме оставшихся без ответа антифашистских призывов КПГ к массам и революционных намерений коммунистов не смогло привести факты «государственной измены» Тельмана. Суд над руководителем КПГ срывался. Нацистская юстиция не хотела рисковать после неудачного для нее Лейпцигского процесса над Георгием Димитровым и его товарищами. В мире разворачивалась кампания за освобождение Тельмана.
Гитлер пошел на хитрость. 1 ноября 1935 г. нацистский «народный суд» принял постановление освободить Тельмана из заключения, но одновременно отдать его «в интересах поддержания общественной безопасности и порядка» под превентивный арест гестапо. Это означало не только бессрочное нахождение в гестаповских застенках, но и отсутствие всякой возможности отстаивать свои убеждения на открытом суде. Бессудное заключение Тельмана продолжалось почти девять лет. 18 августа 1944 г. он был убит в концлагере Бухенвальд.
Письма Тельмана
Среди сотен писем, написанных Тельманом в разные годы, особенно интересны документы, созданные им в нацистских застенках в 1933–1944 гг.
Все эти годы письма, которые он писал и получал, были важнейшим, а зачастую единственным звеном, связывавшим узника нацизма с внешним миром. Это были не только личные послания родным и близким, но и его политическое завещание – написанный в начале 1944 года «Ответ на письма товарища по тюремному заключению».
Руководитель немецких коммунистов писал: «Конечно, и мы не являемся некими чистыми, непорочными ангелами, которых нельзя ни в чем винить и упрекать. Мы также совершили в прошлом серьезные и отчасти крупные политические ошибки, к сожалению, многое упустили и не сделали из того, что нам нужно было бы сделать в сложном переплетении минувших исторических событий, чтобы преградить фашизму путь к государственной власти».
Особое место в эпистолярном наследии Тельмана занимают его 24 письма Сталину и Молотову, нелегально написанные в тюрьме Ганновера в 1939–1941 гг., тайно вынесенные женой Тельмана на волю и доставленные ею в советское полпредство в Берлине, а оттуда переправленные в Советский Союз. В 1939 г. в Москву было доставлено шесть писем Тельмана, в 1940-м – 12, в 1941-м – шесть. В СССР эти уникальные документы хранились в бывшем архиве Политбюро ЦК КПСС под грифом «Сообщить строго секретно. Для информации только членам Политбюро».
Визиты в полпредство
8 ноября 1939 г. полпред СССР в Германии А.А. Шкварцев направил из Берлина в Москву шифрованную телеграмму с информацией о появлении в полпредстве женщины, назвавшейся женой Тельмана. В телеграмме говорилось: «Женщина передала просьбу мужа узнать, заботится ли о нем Москва. Она хотела передать им для напоминания Москве личные письма Тельмана из тюрьмы». Принимали Розу Тельман первый секретарь советского полпредства и переводчик Молотова В.Н. Павлов и советник А.З. Кобулов, он же Захар – резидент разведки НКВД—НКГБ в Берлине и брат первого заместителя наркома внутренних дел Б.З. Кобулова. Очевидно, Павлов и Кобулов опасались провокации. Письма приняты не были. Жене Тельмана посоветовали зайти через неделю.
15 ноября 1939 г. Шкварцев направил Молотову дневник Кобулова, в котором подробно рассказывалось о беседе с Розой Тельман. В дневнике содержалось описание писем Тельмана: «Письма были написаны готическим шрифтом. Их было, примерно, пять, около 20 страниц. Мы взяли на выдержку одно письмо. Тельман писал о советско-германском сближении… Мы спросили, как ей удалось при тюремном режиме получать письма. Она ответила, что после заключения договора о дружбе между СССР и Германией (договор о дружбе и границе между СССР и Германией был подписан в Москве 28 сентября 1939 г. – Б.Х.) тюремные условия Тельмана значительно улучшены. Он получает немецкие газеты, имеет в две недели раз свидание с ней, причем свидания, с ее слов, проходят наедине, без представителя тюремного надзора».
22 ноября 1939 г. жена Тельмана во второй раз пришла в советское полпредство. В тот же день в дневнике Кобулова появилась запись: «Сегодня, т. е. по истечении установленного срока, она вновь явилась с просьбой сообщить ей, какие меры принимает Москва для оказания помощи Тельману. Я ответил: “Мы ничем помочь ей не можем”. Ответ ее очень огорчил, на глазах появились слезы. Тельман заявила, что у нее никакого выхода нет, ибо, не имея средств к существованию, буквально голодает. Я повторил ей свой ответ. Тельман со вздохом заявила: «Неужели вся работа моего мужа в пользу СССР и коммунизма прошла даром?» – и добавила, что лучше ее сжечь на месте, чем уходить безрезультатно. Затем Тельман сказала, что пять месяцев тому назад она подала заявление на имя Геринга (Герман Геринг был премьер-министром и министром внутренних дел Пруссии. – Б.Х.) об освобождении мужа, но до настоящего времени никакого ответа не имеет. Тельман просила нашего совета, может ли она вновь обратиться к Герингу с заявлением. Я ответил, что это ее частное дело. Тельман, очень огорченная, ушла».
26 ноября 1939 г. Розе Тельман по указанию Молотова была оказана материальная помощь: выдано 2 тыс. рейхсмарок. 8 марта 1940 г. она вновь посетила советское полпредство, о чем Шкварцев на следующий день информировал Москву шифротелеграммой: «8 марта в полпредство явилась Роза Тельман, которая заявила, что месяц тому назад из Швейцарии к ней в Гамбург явилась женщина по фамилии Мут, передавшая Тельман 1 тыс. германских марок. Мут просила письма Тельмана передать туда, где они были не приняты. Тельман ответила, что у нее никаких писем нет».
Резолюция Сталина
19 марта 1940 г. Молотов направил секретарю Сталина Поскребышеву для доклада генсеку немецкий рукописный оригинал и русский перевод письма Тельмана от 5 марта 1940 г., доставленного в советское полпредство в Берлине женой Тельмана.
Ознакомившись с посланием председателя КПГ, ожидавшего «активного вмешательства русских друзей» в дело своего освобождения и рассматривавшего СССР как свою «новую родину», кремлевский вождь наложил резолюцию: «В архив. И. Сталин».
Эти слова сыграли роковую роль в судьбе Тельмана. Сталин не хотел омрачать советско-германскую «дружбу» просьбой к Гитлеру об освобождении руководителя немецких коммунистов. Сталину не нужен был Тельман в Москве; политически выгоднее было, считал он, оставить его в нацистском застенке. Сталин предпочел Тельману Гитлера.
Тельман же всегда был безусловным сторонником СССР и Сталина. Правда, председатель КПГ не одобрял расправы над Германом Рем-меле, Гейнцем Нейманом и другими немецкими коммунистами, ставшими жертвами сталинских чисток. Но в письме Сталину от 1 марта 1939 г. из «угрюмой камеры фашистского ада» он обращался к XVIII съезду ВКП(б) с проникнутыми пафосом словами поздравления в связи с победой над оппозицией, которую постигло «справедливое наказание» и остатки которой «в случае продолжения своей контрреволюционной деятельности могут ждать только смертного приговора».
Содержание и стиль письма позволяют предположить, что Тельман написал приветственный адрес XVIII съезду ВКП(б), рассчитывая на его публикацию в СССР и привлечение к себе внимания общественности. Однако в Москве на документ был наложен гриф «Сообщить строго секретно. Для информации только членам Политбюро».
Политика в тюремной камере
Но Тельман продолжал надеяться на Москву. Ориентация на СССР была для него решающим критерием политической идентификации коммуниста. Внешнеполитические интересы СССР постоянно находились в фокусе его внимания. Он даже давал руководству СССР советы по внешнеполитическим вопросам.
Так, отмечая во втором письме от 1 марта 1939 г. активизацию агрессивной политики «тоталитарных держав», Тельман подчеркивал, что Англия и Франция оказались «неспособными и нерешительными в борьбе с наступательной политикой Германии и Италии», и рекомендовал советскому руководству заявить о своих симпатиях к президенту США Франклину Рузвельту.
В третьем письме, датированном тем же числом, автор, отмечая активизацию антисоветской кампании в Германии, рекомендовал СССР использовать экономические проблемы Германии с выгодой для себя, «чтобы потребовать путем новых хозяйственных переговоров концессии всякого рода. Возможно при этом поставить вопрос об освобождении Тельмана путем общения с руководящими торговыми людьми».
Заключение 23 августа 1939 г. пакта Молотова—Риббентропа стало для Тельмана важным событием. Он, как и многие репрессированные нацистами коммунисты, питал надежду на то, что потепление отношений между Берлином и Москвой приведет к их освобождению. «Вопрос о моем освобождении теперь, вероятно, близок. Я твердо уверен в том, что во время переговоров в Москве между Сталиным и Молотовым… Риббентропом и графом Шуленбургом… этот вопрос также обсуждался», – писал главный узник Гитлера в письме от 1 сентября 1939 г.
Германо-советский пакт о ненападении от 23 августа 1939 г. и последовавший за ним договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. поставили председателя КПГ в затруднительное положение, так как полностью противоречили проводившейся ранее СССР и Коминтерном и безоговорочно поддерживавшейся им политике.